Осколки маски - Метельский Николай Александрович

— Интересно, да? — глянула на меня Этсу, после чего, удерживая раму одной рукой, вторую засунула в картину. — К сожалению, а может к счастью, это всего лишь образ. Голограмма… Хотя нет, голограмма слишком отсталая технология для данного артефакта.

После чего вынула из картины пропавшую было кисть, а образ, поблекнув, исчез.

— Дай-ка, — протянул я руку.

Интересовала меня, в общем-то, лишь одна деталь, именно ее я и решил рассмотреть поближе.

— По сей день ведутся споры, что именно показывают данные картины, — продолжила разглагольствовать Этсу. — Кто-то говорит, что это реальные места, кто-то — что выдуманные. Но основная масса ученых сходится на том, что это просто картины и показывать они могут что угодно. Где-то реальность, где-то выдумку. Более того, многие уверены, и я в том числе, что спектр зрения Древних был несколько иной, нежели у нас, и видим мы далеко не все, что картины показывают. Кстати да, полностью одинаковых картин найдено не было, что тоже дает пищу для размышлений. Рамы одинаковые были, а картины — нет.

— Чтобы включить артефакт, надо подать бахир вот в эту финтифлюшку? — спросил я, приблизив к ней раму и указывая на нужное место.

— Хм, немного некорректный вопрос, — ответила она. — Чтобы просто включить артефакт, не важно, куда ты подаешь бахир, а вот для включения картины да, именно сюда.

И, видимо, в качестве наглядного примера, протянула руку и коснулась рамы, после чего передо мной засветился синий экран, внутри которого медленно вертелась наша планета. Правда, в схематичном виде. Я же бросил еще один взгляд на ту самую «финтифлюшку». Закрученная в спираль гравировка, немного напоминающая отпечаток пальца, слегка выделялась по цвету. Так-то вся рама была слегка зеленая, но место включения казалось еще чуть зеленее.

— Ты по цвету место определила? — спросил я, глядя, как экран гаснет.

— И по нему тоже, — слегка кивнула Этсу. — Ну и по форме такие печати очень похожи. Там, где они вообще есть. На боевых артефактах их в основном нет. А где есть, они красного цвета.

— То есть цвет что-то значит? — уточнил я, укладывая артефакт на полку стеллажа.

— Определенно, — откликнулась она и черканула что-то в своей папке. — Только утверждать что-то более-менее уверенно мы можем лишь о двух цветах. Зеленый — сугубо гражданские артефакты мирного назначения. И в противоположность им красный цвет — артефакты военного назначения. Не путать с боевыми артефактами, на которых печати активации нет, а там, где есть… Далеко не факт, что это именно боевые артефакты. Это мы, современные люди, их так используем, а как оно было изначально, неизвестно. Остальные цвета… — замолчала она. — Не знаю. Гадать можно вечно. Например, черный цвет, вполне возможно, знак рабочего инструмента. Есть предпосылки. Золотой цвет — что-то вроде штампа «совершенно секретно». В общем, нечто сильно важное для Древних и полная ерунда для нас. Ну и о последнем, синем цвете, я даже предполагать не возьмусь. Одно время мы с Рафу думали, что он связан с искусством, но тогда вот эти вот картины и не картины вовсе. Да и назначение многих других артефактов становится непонятным.

— Ну да, — невольно задумался я. — К тому же слишком большая конкретика. Либо это не искусство, либо цветов должно быть больше. Спортивный цвет, к примеру.

— Кухонный, — улыбнулась Этсу. — Довольно логичный вывод, но мы с Рафу по молодости и неопытности носились с этой идеей года полтора. А некоторым наша идея понравилась настолько, что они носятся с ней до сих пор. Кстати да, не стоит забывать, что такие печати активации есть далеко не на всех артефактах. Это даже с учетом откровенно боевых. Может быть, разные фирмы, если проводить аналогии с современностью, может, разные страны и технологическая культура, может, дело во времени. Например, есть теория, что артефакты с печатями активации начали делать уже после того, как Древние стали плотно общаться с человечеством.

— Так вы ученая, миссис Сакурай? — спросил неожиданно Тай Кинг.

И я только сейчас обратил внимание на то, что Этсу выдала нам эту лекцию на английском.

— И смею надеяться, не последняя в мире, — глянула она. — Ладно, пойду продолжать разгребать местный бардак.

Постояли, помолчали, думая каждый о своем. Я уж хотел было предложить идти дальше, но Тай Кинг меня опередил.

— Заранее прошу прощения за вопрос, мистер Аматэру, — нарушил он тишину. — Но вы доверяете этому человеку?

Под «этим человеком» он имел в виду Святова, который стоял к нам ближе всех из телохранителей. Даже Ехай держался чуть в стороне, доверив защищать мою тушку от малайца именно ему. Да и то лишь по причине отсутствия пространства в подвале. Стеллажей тут реально много, правда, и сам подвал не поражал размерами.

— Ему — да, — ответил я. — Но место для серьезного разговора и правда не подходит.

В основном из-за остальных телохранителей. Я не про Ехая, а про его людей. Так-то я им доверяю, но, намекая на приватность, Тай Кинг вряд ли имел в виду только Святова. В общем, я решил пойти навстречу старику, выбрать более комфортное для него место. Мне это ничего не стоит, а ему говорить будет легче. Может, и сболтнет чего лишнего. Разговор мы продолжили в одном из кабинетов второго этажа, где присутствовали только мы с малайцем да Святов. Остальных выставили в коридор. Можно было и Святова выгнать, у Тай Кинга не та ситуация, чтобы нападать на меня, но я все же решил показать легкую степень недоверия. Чтобы уж совсем не расслаблялся.

— Не буду рассказывать про ту глубокую яму, в которой оказался мой род, вы о ней наверняка уже знаете. Перейду сразу к делу. Если ничего не предпринять, то мой род исчезнет. На самом деле я уже давно смирился с тем, что нам придется уехать из страны. Правда, за границей свои аристократы, жаждущие обобрать более слабых собратьев, но так есть хоть какой-то шанс. Существует и другая возможность, — вздохнул он. — Стать вассалами. Но мы… Род Тионг… Мы одни из старейших в Малайзии. Одни из немногих, кто помнит Шривиджайское царство. Мы пережили поглощение империей Маджапахит, раскол, исламизацию и последующее за этим смутное время свободных княжеств. Полторы тысячи лет, мистер Аматэру. Есть в Малайзии и постарше рода, но вот в стан сильнейших их никто не пускает. Нам просто некому предложить свою верность. Не здесь. Нет в Малайзии достаточно старых и одновременно сильных родов. А за границей… — пожевал он губами. — А за границей мы быстро превратимся в ресурс. Да и память с гордостью из нового поколения вытравят. Но… здесь и сейчас… — продолжил он чуть неуверенно, — есть еще один род, перед которым нам будет не зазорно склонить голову.

— Довольно нагло с вашей стороны, — заметил я, на что он опустил взгляд.

— Прошу простить меня за это, — произнес он. — Но нам больше не к кому обратиться.

Решил на жалость надавить? Типа, раз Аматэру их до такого уровня опустил, то пусть несет ответственность?

— Знаете, даже если забыть о морали, опасности и выгоде, взаимной выгоде, — уточнил я, — остаются еще вопросы юридического характера. В Японии свободные рода не могут иметь вассалов.

— Мы оба знаем, что вы немного недоговариваете, — вздохнул Тай Кинг. — Вассалов вы не можете иметь лишь юридически. Но даже без всей этой кипы бумаг данная сюзерену клятва никуда не денется.

Это действительно так. Сейчас вассалитет подтверждается еще и рядом бумаг, регулирующих отношения двух родов. Например, финансы. У кланов родовой налог составляет пятнадцать процентов, но зиждется он на традиции и меняется тоже в строго определенных ситуациях. Война там или статус вымирающего. У имперской аристократии все прописывается в документах — сколько, при каких обстоятельствах он может измениться и насколько, как конкретно высчитывается налог и так далее. И это только финансы. Вассальный договор у имперской аристократии — та еще книжка, порой в несколько томов. Причем страхует такой договор не только вассалов, как ни странно, но и сюзерена. Потому что слова порой можно неслабо извратить. Это я вам как ведьмак говорю. Таким, как я, за словами приходится очень тщательно следить и, если потребуется, изворачиваться. А тут пожалуйста, все на бумаге. Хрен докопаешься.