Гаджет. Зона доступа - Выставной Владислав Валерьевич

Решение пришло мгновенно, и было оно неожиданным для самого Прохора. Он сделал резкий шаг навстречу женщине и положил руки ей на голову. Дама осела на пол — как будто из нее резко выдернули позвоночник. Прохор едва успел подхватить ее и затащить в глубину чулана.

— Что это было, черт возьми? — изумленно спросил Клещ.

— Не ори, — сидя на корточках над телом, сказал Прохор. — Лучше дверь закрой, пока нас другие не засекли.

Клещ послушно прикрыл дверь, щелкнул фонариком, разгоняя мрак чулана. Присел рядом с напарником, спросил:

— Чего это она грохнулась?

Прохор вынул из уха женщины почерневший кругляш нейрофона, показал Клещу:

— Гаджет перегрелся.

Клещ брезгливо взял нейрофон, покрутил в руках, подсвечивая фонариком:

— Значит, не врал про тебя Маньяк…

— Не врал. С кардиостимулятором ко мне лучше не приближаться.

— И что теперь с ней? Померла?

Пожав плечами, Прохор снова положил руку на голову женщине. Прислушался к своим ощущениям. Если в момент своей внезапной «атаки» он думал только о том, чтобы остановить врага любой ценой, то теперь главным его чувством стало сострадание. Оно отдалось легкими уколами в кончиках пальцев и передалось женщине…

Та протяжно вздохнула — и открыла глаза.

— Кто вы? — тихо спросила женщина.

И вдруг с неожиданной резвостью поднялась на ноги. Ее качнуло, но на этот раз уже Клещ подхватил ее под руки.

Прохор с изумлением поглядел на даму. Поднял с пола оброненные ею очки, протянул даме со словами:

— Как вы себя чувствуете?

— А как я должна себя чувствовать? — неуверенно ответила дама, надевая очки и подслеповато разглядывая незнакомцев. — Нормально. Только…

Она коснулась уха — и не нашла там искомого. Клещ любезно протянул ей обгорелую «таблетку» нейрофона:

— Ваше?

Дама шарахнулась от гаджета, как от ядовитого насекомого:

— Уберите это от меня! Уберите!

— Да ради бога, — Клещ швырнул «таблетку» в темный угол. — Никто не заставлял вас пользоваться нейрофоном. Это был ваш выбор.

— Вы просто не понимаете, — бормотала дама, нервно массируя виски. — Это страшно… Страшно…

— Что — страшно?

— Когда ты… Как марионетка… Когда твое тело живет само по себе. Когда тобой двигают, как роботом. И разум как будто заморожен… Это страшнее, чем смерть.

— Ну уж, страшнее, — хмыкнул Клещ. — Скажите лучше, где дети?

— Дети? — дама насупилась, недобро поглядела на Клеща. — А вы, вообще, кто?

— Мы те, кто избавил вас от того, что, по вашим словам, страшнее смерти, — спокойно сказал Прохор.

— И те, кто не хочет, чтобы то же самое сделали с вашими подопечными, — добавил Клещ. — Вы же училка? Э-э… учительница?

— Я по воспитательной работе.

— Не важно. Вы нам поможете? Иначе скоро здесь появятся те, кто сделает из них таких же кукол.

— Кукла… — прошептала дама. — Какое точное слово! Я чувствовала себя куклой.

— У нас нет времени обсуждать ваши чувства! — процедил Клещ. — Вы будете нам помогать? Или я запихну нейрофон обратно вам в ухо.

— Ладно-ладно… — пробормотала женщина. — Вы же не сделаете им ничего плохого?

Прохор приподнял бровь:

— Плохого? Хуже, чем собирались сделать вы?

Дама прикусила губу. Видать, он попал в болезненную точку.

— Идите за мной, — сухо сказала дама. — Только тихо. Есть еще двое воспитателей. Если нас обнаружат…

Она запнулась.

— То они нас в угол поставят? — невинно поинтересовался Клещ. — Или отшлепают?

— Нет, — сверля его сквозь очки стеклянным взглядом, сказала дама. — Позовут тех, кто вас пришлепнет.

Пока дама вела их коридорами и лестничными пролетами куда-то на третий этаж, Прохор напряженно думал. Как получилось, что он сумел избавить человека от нейрофона, при этом оставив его в добром уме и здравии? По крайней мере на первый взгляд.

Ответ напрашивался примерно такой: его «дар» гораздо слабее Букиного. И, стало быть, своим воздействием он наносит куда меньший вред носителю нейрофона. И, соответственно, легко возвращает его к жизни. Следовало принять эту версию за рабочую и действовать исходя из нее — просто чтобы не тратить времени на бесцельные размышления.

— Тихо! — сказала дама. — Слышите шаги?

Прохор кивнул. Клещ снова потянулся к кобуре.

— Кажется, физкультурник наш, — прошептала женщина. — Он вроде представителя от этих… — она запнулась. — Кукловодов.

— Не бойтесь, — сквозь зубы процедил Клещ. — У меня этот представитель быстро преставится…

— Пожалуйста, не причиняйте никому вреда… — взмолилась женщина. — Они не виноваты!

— Ничего не могу обещать, — равнодушно отозвался Клещ. — Зависит от их поведения. Я добрый, пока не разбудят во мне зверя.

Клещ сделал знак: «Вперед!» Они тихо двинулись дальше.

Дверь в тридцать третьей была завалена настоящей баррикадой: в основе две поставленные одна на другую кровати, поверх — перевернутый стол без ножек и пара тумбочек. Дверная ручка намертво примотана полотенцами к кровати. Если кто и начнет дергать за ручку снаружи — прорвется он не сразу. Отвинченные ножки стола пошли на дубинки — парни были настроены решительно. Вряд ли такое оружие позволило бы продержаться против серьезного противника. Но показать зубы они сумеют.

— Как ты думаешь, Вовчик, нас кто-нибудь услышит? — упавшим голосом спросила Шанель.

Она разглядывала странную конструкцию из проволоки и фольги от шоколадок, выглядывающую из окна. От своеобразной антенны тонкий проводок тянулся к разобранному смартфону Вовчика.

— Понятия не имею, — отозвался тот. — Я настроил устройство на сканирование частот и периодическую отправку СМС по номерам аварийных служб. Может, какое из сообщений и пробьется.

— Ни черта не пробьется, — заявил Валентин. — Вовчик просто себе цену набивает — мол, какой он продвинутый. А так — все это просто пляски с бубном.

— Может быть! — с вызовом, машинально поправляя очки, ответил Вовчик. — Если у тебя есть варианты — давай, предлагай!

— Я говорил уже — связать веревку из простыней и из окна удрать, — лениво отозвался Валентин. — Но вы же против.

— Мы не против, — возразил Ромзес. — Но вы же видели: внизу постоянно дежурит кто-то из воспитателей. Оставим это как крайний вариант.

— Мальчики, мы есть хотим! Пить хотим! — пожаловалась Настя.

— Правда, есть очень хочется, — жалобно подтвердил Гера. — Может, как-то выбраться попробуем потихоньку?

— Знаете что! — разозлился пытавшийся уснуть на полу Пашка. — Если хотите — пробуйте. Только не говорите, что я вас не предупреждал…

— Тихо! — указывая на дверь, сказал Шанель. — Видите?

Дверь явственно подергивалась — не давала открыться ручка двери, притянутая к кровати полотенцами.

— Ой, мама… — пискнула Шанель.

— Лезут! — ахнула Настя.

Пашка подпрыгнул на полу, схватив ножку стола, быстро подошел к стене в стороне от двери, крикнул:

— Лучше не суйтесь! Мы все про вас знаем! Мы уже полицию вызвали!

— А черта не вызывали? — глухо донеслось из-за двери. — «Фауста» уже проходили?

— Очень смешно! — сказал подошедший к завалу Ромзес. — Кто вы? Я не узнаю ваш голос.

— Твоя мамочка, — прохрипели за дверью. — У меня нет времени на детские игры! Откроете?

— Нет! — крикнула Настя, несмотря на предупреждающий знак Ромзеса.

— Ну, ладно…

Обитателям тридцать третьей еще не доводилось видеть, как дверь, которой предназначено открываться наружу, открывается внутрь. Собственно, открылась не просто дверь, а вся дверная коробка, заодно разметав, как легкий картон, всю замысловатую баррикаду. Сопровождалось это крепким ударом и треском ломающегося дерева. Через груду обломков в комнату вошел здоровенный, с наголо выбритой головой мужик. Следом — спортивного вида парень, чуть пониже и поуже в плечах.

Но напряглись все не в этот момент, а когда следом за ними в комнате показалась Грымза, собственной персоной.