Она знала, что внешне это незаметно, и никому не говорила о своих подозрениях. Сейчас, когда «Стрелу» трясло и мотало из стороны в сторону, на телепатку и вовсе не обращали внимания, она не думала, что кто-то догадается. И тем больше было удивление, когда в ее голову ворвался голос Триана.
«Мелкая, ты в порядке?»
«Это не мой позывной, а мы договорились общаться по инструкции».
«То есть, в порядке, – заключил легионер. – Если тебе это поможет, вмажемся в лед минут через двадцать. А бурю обгоним примерно на два часа, успеешь к ней привыкнуть».
На это Альда предпочла не отвечать. Она чувствовала, что на мыслях и воспоминаниях Триана по-прежнему стоит блок, и на этом фоне умиляться неожиданной заботе как-то не хотелось.
Посадка на лед была предсказуемо жесткой: «Стрела» вошла в толщу больше чем на половину. От этого челнок содрогнулся, команду уберегли лишь ремни и решетки безопасности. Зато Киган остался доволен:
– Идеально приземлились, угол – прямо как курсантов обучают! Для тех, кто по жизни нытик и зануда, сообщаю: «Стрела» расположена перпендикулярно поверхности планеты, в данном случае представленной льдом, и никакая буря ее не завалит.
– С этим разобрались, хорошо, – кивнула Лукия. – На каком расстоянии от города мы приземлились? Нас видели?
– Близко приземлились, но их ледышками не закидали при посадке. Ну и всё они видели – не каждый же день у них корабли с неба падают! Думаю, ребята, построившие сторожевую стену, должны периодически с нее поглядывать.
– Попытайтесь наладить спутниковую связь, если грозовой фронт это позволяет.
– А его никто уже не спрашивает, сейчас сделаем!
Киган не просто храбрился, он был уверен, что связь установить удастся: город был в пределах видимости, буря пока не мешала, а нужную частоту они знали благодаря спутникам, посланным колонистами. Теперь уже все должно было получиться – без вариантов.
Но не получилось. Киган не сдался сразу, он перепробовал все, что можно было сделать из «Стрелы», однако так ничего и не добился. Нельзя сказать, что их подводила техника, им просто никто не отвечал.
Вот тогда и прозвучал приказ капитана, которого боялась Альда:
– Мазарин, проверьте, что происходит в городе, и постарайтесь выяснить, почему нас игнорируют. Возможно, приглашение было ловушкой, и колонисты планируют враждебные действия?
Альда боялась этого приказа хотя бы потому, что начала проверку сразу же, как только прекратилась тряска. Лишь так телепатка могла приглушить тревогу, не покидавшую ее с самой орбиты.
Поэтому ответ она знала давно, просто тянула до последнего, перепроверяла, надеялась, что ошиблась или что-то изменится, но все напрасно. Теперь вот пришлось говорить:
– Я не думаю, что это ловушка, капитан. Они не отвечают нам, потому что некому там отвечать. В городе не осталось ни одного живого человека.
* * *
Гектор Риверо терпеть не мог оставаться в Орифии. Здесь он чувствовал себя загнанным, пойманным в клетку, даже в шатрах, установленных посреди заснеженных равнин, ему было спокойней и уютней. Но если бы он постоянно слонялся за сторожевой стеной, он и правда считался бы безумцем, а Гектор предпочитал именовать себя ученым.
Поэтому иногда ему требовалось возвращаться в Орифию и записывать результаты своих исследований. Он накапливал материалы и просто мирился с тем, что несколько ночей придется провести в тесной квартирке, питаться тем, что добыл в магазине, а не на охоте, и изображать хотя бы минимальную вежливость в общении с другими людьми.
Впрочем, плюсы у визитов в город тоже были. Например, Фауста. Она жила в том же доме, что и Гектор, и они иногда перекидывались парой ничего не значащих фраз. Она – с беззаботной улыбкой, он – делая вид, что ему все равно.
Видеть Фаусту до сих пор было приятно и больно. Приятно, потому что она была самым прекрасным человеческим созданием из всех, кого ему доводилось видеть. Лучшим даже, чем любое порождение Хионы, каким бы совершенным оно ни было. А больно, потому что Гектор неизменно думал о том, что не смог сохранить.
Он не представлял, чем вообще заинтересовал Фаусту, почему она была с ним – пусть и недолго, но была же! Он не умел ладить с людьми, она сама с ним сблизилась. Просто пришла в его жизнь – и так же легко ушла. А он бы и хотел ее удержать, но не знал, как. Пришлось сделать вид, что ему, в общем-то, плевать, и дальше жить с открытой раной внутри. Немного утешало лишь то, что знал об этом только он, Гектор давно научился таиться, как волк Риверо на охоте.
Фауста же наигралась, забыла о нем и относилась к нему вполне спокойно. Без нее было легче – там, в снежных равнинах. Но если иногда на нее смотреть, любоваться ею издалека, будет не слишком больно и даже хорошо.
– Привет, Гектор, – она улыбнулась ему, направляясь к выходу. – Надолго в Орифию?
– Дня на два-три, – со скучающим видом ответил он. Внутри как будто осколок льда перевернулся, разрезая все вокруг.
– Пройдемся до работы?
– Нет, мне еще надо задержаться.
– Как хочешь. Хорошего дня!
– Угу.
Ему не нужно было задержаться, просто идти рядом с ней, как раньше, – это уже слишком. Больше, чем мог выдержать даже он. Поэтому Гектор некоторое время стоял у лестницы, дожидаясь, пока Фауста уйдет вперед и повернет за угол. Лишь после этого он решился покинуть дом и направился к институту.
Им и правда было бы по пути, если бы он пошел с ней. Институт и больница располагались друг напротив друга, все ключевые здания Орифии были построены здесь, с них когда-то началась история города.
Гектор прошел в крыло зоологов, расположенное на первом этаже, к своему крошечному кабинету. Он был одним из немногих, кому выделили отдельную комнату. Не из уважения к нему, просто мало кто решался с ним работать после того, как он притащил для исследования подгнившую ногу рираши, извлеченную из желудка волка.
В этот визит Гектор практических экспериментов не планировал, ему нужно было оформить несколько глав для будущей книги о миграции волков. Когда он погружался в текст, мир вокруг него просто переставал существовать, был только он – и воспоминания о сияющих снегах Хионы. Может, поэтому он и не услышал стук в дверь. А может, и не было никакого стука, потому что его неожиданный гость был не в том состоянии, в котором соблюдают хоть какие-то правила вежливости.
Дверь в его кабинет распахнулась с грохотом, вырвавшим Гектора из воспоминаний и мыслей о волках. В его кабинет влетел Элия ДиНаталь, не рассчитал скорость в ограниченном пространстве, наткнулся на стол и скинул на пол собранные там материалы, наверняка ударился, однако даже это не привело его в себя.
Гектор собирался высказать ему все, что думает о наглости богатых наследников, но взглянул ему в глаза и понял, что любые упреки сейчас будут бесполезны. Элия определенно был не в себе.
Он всегда серьезно отличался от своей родни. Это его отец и старший брат были слишком самоуверенными, высокомерными и ограниченными во взглядах: они верили, что все знают и понимают. Элия вырос другим, ему действительно хотелось познать Хиону, и этим он оказался симпатичен Гектору. Правда, в последнее время парень начал нести какую-то чушь про загадочные болезни и людей, которые ведут себя не так, как должны. Но Гектор решил, что Элия просто слишком много времени провел наедине с Безмолвием, постепенно это пройдет.
Не прошло – раз он влетел в кабинет Гектора растрепанный, запыхавшийся, с безумными глазами. Судя по болезненно покрасневшей коже, он опять гнал на бешеной скорости, позабыв про защитную мазь, но даже не чувствовал боли. Элию трясло так, что он пока не мог произнести ни слова, он задыхался от недавнего быстрого бега. Гектор никогда еще не видел его таким, и ругать этого чудака вмиг расхотелось.
– Эй, эй, спокойно, – нахмурился Гектор. – Что за дела? Что с тобой случилось?
– Я в-видел… – каждое слово сейчас давалось Элии с трудом, нижняя челюсть ходуном ходила, и вряд ли от одного лишь холода. – Я их в-видел… Т-такое… В-видел… Он-ни есть!
