Буревестник и Сверкер взялись копать могилу — одну на всех. Южане хоронили своих покойников, а не сжигали, так что и Аркан решил поступить так же. К тому же — дров для того гигантского погребального костра вокруг найти было невозможно. Герцог, который орудует короткой дорожной лопатой? Ничего удивительного, если учитывать легенду о происхождение семьи Арканов: их предок во время Прибытия Прежних возглавил похоронную команду, хотя сам был офицером-абордажником, и носил прозвище «Чёрная Смерть». Или это было название их отряда? Или — боевой клич? Так или иначе — ничего зазорного в труде могильщика для себя Рем не видел.
Ёррин рыхлил жирную, плотную землю Юга киркой, Аркан — выбрасывал из ямы лопатой. Работа спорилась, и яма уже была приличной глубины — в половину человеческого роста, когда Зайчишка звонки голосом прокричала:
— Там кто-то едет! Но это не орки, это — телега! В ней — мужчина, человек!
С целой горстью медальонов-жетонов Рем вылез наружу, воткнул лопату в землю и взялся за рукоять меча: мало ли!
Телега мчалась к стоянке патруля, подпрыгивая на кочках, грива у серой лошадки развевалась, мужчина в белой рубахе который восседал на облучке, грязно ругался и размахивал над головой кнутом, хотя в этом не было вовсе никакой необходимости.
Чем ближе к путникам он приближался, тем отчетливее становилась видна его коротко стриженная голова, длинная борода — чёрная с проседью, яркие голубые глаза… Это был типичный представитель южан-простолюдинов, настоящий орра, плоть от плоти и кровь от крови Юга.
— Мать-мать-мать! — орал он. — Вашего дядю и вашу тетю, всех бабушек, племянницу и двоюродную золовку! Скорее, скорее орра, орки напали на Лоусон! А! Мать-мать-мать! А где… А вы кто?
Лошадка ещё не успела остановиться, когда он спрыгнул с облучка и побежал к выложенным в ряд мёртвым аристократам, дергая себя за бороду и ругаясь так, что дьявол в Аду от стыда, должно быть, закрывал уши рогами. За спиной у южанина-орра болталась широкополая серая шляпа.
— Это вы их? — недоверчиво спросил он, глядя на гнома и человека. — Орра, это был наш патруль, не надо было так, кто же теперь убьёт орков?
— Это орки, — пояснил гном. — Орки убили их до нас. А до этого эти твои кавалеры — они немножко начали убивать друг друга.
— Мать-мать-мать!!! — заорал южанин. — Я их ненавижу! Я плюю на них и на их могилы! Гребаные аристократические пи… Ублюдки! Просто скажите: тут пахло Ча или Ко?
— До сих пор пахнет, — кивнул Аркан. — Расскажите, в чем, собственно…
— Что? А! Толпа орков напала на Лоусон, это в трех верстах, на опушке леса! Я увидел с холма — и рванул к патрульным, думал — они опять жрут вискарь и играют в карты, ан нет — эти волосатые кавалерчики решили поубивать друг друга из-за напитков! Мать-мать-мать, их бабушку и сестер, какие тупицы!
Гном с видимым одобрением смотрел на южанина, явно разглядел в нем родственную душу.
— Люди заперлись в домах, орки ломятся внутрь, разбирают крыши… Там банда рыл в тридцать, если бы патруль на помощь пришел, так мужчины бы тоже из домов вышли, и совместно бы всерьёз наподдали, но…
— А сколько мужчин в этом Лоусоне? — заинтересовался Рем, обмениваюсь с гномом понимающим взглядами.
— Полтора десятка точно будет, посёлок зажиточный, хозяева справные, но — мы народ простой, мы в строю воевать приучены, а вот так, да с толпой орков… Несподручно! А из латифундии помощь не торопится, да и откуда ей торопиться: небось орки там всех выпотрошили! Это ведь орки с клеймом Галахеров, так что там точно все мертвы мать-мать-мать, и все пылает, и все бабушки ихние, и сестры, и тети, и золовки с невестками и деверь с шуриным разным противоестественным способом мать-мать-мать! — закончил доклад очередной матерной тирадой южанин, явно сильно нервничая.
— А звать тебя как, маэстру? — поинтересовался Аркан.
— Шон! — откликнулся орра, глядя, как эти двое незнакомцев — человек и гном, подходят к фургону и начинают облачаться в доспехи.
— А что Шон, как ты насчёт подраться?
— Подраться я мать-мать-мать горазд, только лучше если в строю, если у вас есть тут дрын какой-нибудь подлиннее… — закивал Шон. — А что вы задумали?
— А есть ли среди орков латники? — продолжил задавать вопросы Рем.
— Мать-мать, ни одного! Только беглые рабы с латифундии Галахеров! Вооружёны абы-как, одеты в дерюги, но злы-ы-ые… А вы что решили-то?
— Так ты же сам сказал — люди в домах, да? Там же и женщины, и дети, верно? А что с ними будет, если орки в дома ворвуться?
— Мужиков выпотрошат, ну а баб — мать-мать-мать, а детей съедят! — дёрнул себя за бороду орра. — Надо выручать!
— Будем выручать, — кивнул Аркан. — Только как мы в Лоусоне этот ворвемся, ты громко кричи, что помощь прибыла, и пора уже из домов выходить и орков бить. Потому как против тридцати мы не выдюжим, даже если сильно захотим. Давай, показывай дорогу. Едем убивать орков!
* * *
Рабство Рем не одобрял. Как настоящий ортдокс, он, во-первых, считал, что из под палки работник будет трудиться не слишком усердно, гораздо хуже, чем с мотивацией в виде денег или будущих привилегий типа повышения статуса или земельных пожалований. То есть рабство по его мнению было явлением непрактичным. А во-вторых, орки всё-таки могли считаться мыслящими, сознательными и разумными существами, которые рождены явно не для того, чтобы провести жизнь в оковах, выполняя чьи-то желания. Побывав галерным рабом, Аркан уяснил для себя предельно ясно: такая жизнь — это не то, чего для своих детей хочет Бог.
Но люди — это люди, а орки — это орки. И если Аркан не знал доподлинно, кто прав, а кто — виноват, то он всегда выбирал сторону сначала своих родственников и друзей, потом — единоверцев, затем — земляков, и если другого выбора не представлялось — то своих соплеменников. Особенно в том случае, если кто-то собирался съесть детей или изнасиловать женщин. А с хозяевами латифундии, которые это безумие допустили он готовился поговорить отдельно — в индивидуальном порядке.
Второй раз за короткое время мулы, напившиеся териака, несли фургон со страшной скоростью навстречу не ожидающему этого врагу. Снова на козлах с горящим мечом в руках замер Рем, а с тыла готовился выскочить бронированный и коренастый Ёррин. Шон, вооружившись вилами, которые нашёл в ближайшем стожке сена, подпрыгивал на телеге следом, Габи готовилась перехватить поводья.
Лоусон — посёлок из десятка добротный двухэтажный каменных домов, действительно посадили орки. Небольшая толпа зеленокожих уже вовсю орудовала в двух коттеджах, выбрасывая оттуда на улицу вещи и части тел хозяев, другие — пытались разобрать крышу на одном из самых зажиточных домов, третьи — стучали большим бревном в дверь ещё одного особняка.
— Габи? — требовательна протянул руку Рем, и жена вложила ему в ладонь пузырек с каким-то порошком внутри.
— Ужасненько яркая вспышка! — напомнила Зайчишка.
— Хорошо, что на мулах шоры! — хмыкнул Рем. А потом заорал: — Берегите глаза-а-а-а!!!
И швырнул пузырек в толпу орков, зажмуриваясь изо всех сил. Бухнуло, сверкнуло, раздались дикие вопли и грохот, Аркан открыл глаза и увидел телегу, серую кобылку и бородатого южанина Шона вперемешку с толпой орков, посреди главной и единственной улицы Лоусона. Орки метались в панике, пытаясь протереть глаза, бедная лошадка от ужаса порвала постромки и металась по всему поселку, сшибая зеленокожих и врезаясь в постройки, заборчики и садовые скульптурки. Телега, размолоченная на куски, придавила нескольких орков, а Шон вставал, матерясь и опираясь на вилы, зубья которых торчали из какого-то клыкастого налетчика.
— С нами Бог! — выкрикнул Аркан и набросился на клыкастых врагов.
— Ай-ой!!! — вторил ему Ёррин, привычно перемещаясь в кильватер своего сеньора.
Он всегда прикрывал тыл и берег ноги долговязого Буревестника, пользуясь при этом всеми преимуществами, которые давали длина рук и клинка герцога Аскеронского. Вместе они прошлись по Лоусону как два молотильных цепа проходятся по снопам пшеницы, выбивая из колосьев зерна… Только эти двое выбивали дух из орков.
