Ознакомительная версия. Доступно 243 страниц из 1211
— Там дорого. Час — двести рублей стоит.
— Да и фиг с ним! Это разве деньги?
— Ну ладно. Со временем понятно. Но, э-э-э, мы не знаем формат твоих рок-групп. Всех мы прослушивали заранее. Кого-то давно знаем, кто-то новый. А твои группы? Слышал, что они совсем сырые. Не опасаешься облажаться?
— Не опасаюсь. Думаю, мы вас удивим. Одна группа у нас девчачья, играет фирму.
— Ну-у-у, это не пойдёт. У нас играют только свои произведения.
— Песни мной написаны. Но на английском языке. А парни поют на нашем. Тоже мои песни. Новьё.
— Прослушать можно?
— Можно, конечно, послезавтра у нас репетиция с пятнадцати часов, приезжайте.
— Я правильно понимаю, что вы в Театре МГУ устроились на Большой сцене?
— Правильно.
— Шикарно живёте.
— У нас ещё и своя студия звукозаписи имеется.
— Как это, «студия звукозаписи»? И что у вас за аппаратура? На что и через что пишите?
В голосе Троицкого слышалось недоверие.
— Всё фирменое. В основном Британское. Презжайте увидите. А заодно и посмотрие, как мы записываем.
— Можно я приеду не один? — нерешительно спросил Троицкий.
— Да, пожалуйста! Хоть в десятером. Зал у нас на тысячу мест.
— Буду! — коротко бросил Троицкий. — До свидания.
— До свидания.
Я положил трубку телефона и некоторое время сидел глупо улыбаясь. Хорошо всё-таки иметьь куратора в КГБ. Попросил и тут же позвонил сам Троицкий. Музыкальный, млять, критик, мать его!
Двадцать четыре года детёнышу, а уже себя считает музыкальным критиком. Хотя сам очень остро относился к собственной критике. Очень болезненно. Да и все его пророчества о становлении новых звёзд ни одно не сбылось. Однако пользуясь папиным положением, ездил в соцстраны где видел выступления западных рок-групп, а чём писал статейки в «Ровестник» и делился впечатлениями о них на музыкальных тусовках. Естественно, ему все просто заглядывали в рот и не смели спорить с его мнением.
Вот и сейчас все — и я тоже — вынуждены считаться с мнением Артёмия Троицкого, самолично приглашающего рок-группы на фестиваль.
Троицкий привёз с собой аж девять человек. Ровно к пятнадцати ноль ноль в Большой зал тевтра вошли: Троицкий, Макаревич с «машинистами»: Кавагое, Мазаевым и Борзовым и группа «Високосное лето» в полном составе: Ситковецкий, Кельми, Кутиков, Ефремов, Абрамов. Их всех я, конечно же, знал и весьма зрелом возрасте и по молодым фотографиям тоже.
Я со многими встречался в живую. Некоторые даже тренировались у меня. Но когда это было? Да и не у меня, а у того меня, который ещё во Владивостоке живёт. Да-а-а…
Мы пришли, естественно, зарание и уже готовы были играть и, конечно же, писать. На сцене был только первый состав. Девчонки со своими гитаристами сидели в зале.
— Привет.
— Привет.
Мы все поздоровались.
— А это ваши роковые девушки? — спросил, сильно картавя и одновременно шепелявя, Макаревич. — Очень интересные у них костюмы. Все в коже и с клёпками. Крутой прикид. Если они наполовину того, что на них надето играют, мы их обязательно возьмём на фестиваль.
Наши девчонки одарили главного «Машиниста» кривыми и презрительными ухмылками.
— Мы тебя ещё на этом фестивале вздрючим, — прошипела барабанщица Надежда.
— Тихо-тихо девочки! — улыбнулся я. — Это наши гости. Не обижайтесь на них. Они нервничают. Пиво будете?
— Какое у вас? — спросил Троицкий.
— Да, обычное. Московское. Бутылочное. Вон ящик стоит в первом ряду. Усаживайтесь. Устраивайтесь. Мы уже начинаем. Прослушивание не затянется на долго.
— А портвешок есть? — спросил Кутиков.
Я покрутил головой.
— Жаль. Хотя… Нам не петь. Можно сегодня и по пиву.
Все гости расселись, откупорили бутылки.
— Раз, два, три, четыре, — сказал я.
— О, гляди! У них «Фендера»! Богато живут, — услышал я голос Кутикова и ударил по струнам.
Мы исполнили: «Поворот», а потом сразу «За тех, кто в море», «Костёр» [150], «Разговор в поезде». Исполнили не очень качественно, потому что играли в живую для записи, а потом для прослушивания с обсуждением. Но для гостей наша игра стала очень неожиданным и скорее всего не очень приятным сюрпризом.
Гости стали переглядываться уже с первой песни. Переглядываться, переговариваться. Некоторые встали и перешли на второй ряд, чтобы «скучковаться».
— Ну как? — спросил я. — Годится для фестиваля рок-музыки?
Глава 30
— Откуда у тебя такой звук? — не отвечая на мой вопрс, спросил Троицкий.
— Оттуда, — пошутил я, показывая на колонки.
— Да нет, серьёзно. Вы же в живую играли. Это видно было. А звук плотный, как на записи. И всё вывешанно, как на весах аптечных. Всего везде в меру. Причём было видно, что ты что-то постоянно нажимал ногой. И это не гитарная примочка. Что там у тебя?
— У меня хороший пульт. Можно сказать — умный пульт. В нём своего рода компьютер, который анализирует входящие сигналы, преобразует их и выдаёт по определённым установленным заранее параметрам. Нужно мне соляк выразить, я отключаю выравнивание. Или включаю нужный мне режим. Что такое компьютер — это понятно?
Троицкий хмыкнул.
— Понятно-то понятно, но где тут компьютер? Я сам на машине сижу, считаю, э-э-э, фигню всякую.
— Так ты персоналку не видели? — я усмехнулся.
Покрутили головами все сразу.
— А вон стоит телевизор, видите, а на столе коробка. То и есть компьютер. Два мегабайта оперативной памяти. Дата-накопителей твёрдотелых — четыре по три гигабайта.
— Сколько-сколько? Это… Э-э-э… Двенадцать гигабайт? Да, ну, нах?
На лице Троицкого играли эмоциями, хаотически сменяя друг друга, маски: недоверия, непонимания, священного ужаса…
— Э! — Подал голос Кутиков. — Хватит вам тут! Компьютеры, млять! Как ты звук такой делаешь, скажи? У меня в ГИТИСе нет такого пульта. Этот звук хоть так пиши.
— А мы и записали, — сказал я. — Можем прослушать. Слава, отмотай немнго назад.
Славл горделиво пощёлкал кнопками «Тика» и в колонках зазвучала снова, примерно с середины последняя песня.
Такого не может быть, — сказал Кутиков. — Я три года записываю музыку и у меня ни разу такого не было, чтобы вот так вот взять и записать все инструменты так, как надо. Сразу. Сколько проб делаем, да?
Он обернулся к Ситковецкому.
— Сколько е*ёмся, а до сих пор не записали все песни так как хотелось бы.
— Сравнил песни «Високоса» и его, — скривился Макаревич. — У него же они прямые, как трамвайные рельсы, а вы всё экспериментируете со своим арт-роком. И правильно он, кстати, делает, что сводит всё под линейку. Это и есть настоящмй рок. Простота и темп. Хорошие песни. Мне понравились. А с таким звуком, он точно первым будет. Моё решение — на фестивальне пускать.
Я охренел от такого заявления.
— И мне понравилось, — сказал Ситковецкий. — Просто, как всё великое. Первое место ему точно обеспечено. Так что я тоже против его участия на фестивале.
— Да, подождите вы! — подскочил Кутиков. — Если мы его сейчас прокатим, то он хер нам расскажет, как он пишет и где взял такую аппаратуру. И песни у него классные. Не будьте паразитами!
— Ты аккуратнее в выражениях! — брезгливо скривившись, проговорил Макаревич.
— Сам пошёл на*уй, крохобор, — огрызнулся Кутиков. — Пригласил в клавишники сына председателя жюри и считаешь, что у тебя первое место в кармане? А вот х*й тебе сейчас, а не первое место!
— Ты на кого хвост поднимаешь, нищеброд? — выпятил нижнюю челюсть Макар.
— Сейчас снова въ*бу. Останешься перед фестивалем без зубов и не сможешь петь.
Макаревич оглянулся на Ситковецкого.
— И вот нахрена ты его взял? — спросил он. — Ты же знаешь, что он мудак?
— Это кто ещё из нас мудак? — возмутился Кутиков. — Он кидает нас с Кавагое на бабки и я ещё и мудак?! Оригинально!
— Сядь и успокойся уже! — командным тоном приказал Ситковецкий. — Потом разберётесь. Не место тут выяснять отношения. А взял я его, Макар, чтобы он посмотрел студию звукозаписи. Тёма сказал, что заявлена аж «студия». Точно говорю?
Ознакомительная версия. Доступно 243 страниц из 1211
