большинства грамотных молодых маршалов, засадив Генеральный Штаб ВКС порослью
таких же, как и он сам, желчных маразматиков. Носить эполеты они еще могли, но
вот разбираться в стремительно меняющейся обстановке последних предвоенных лет
- уже никак.
- Для нас это меняет очень многое, - промычал Этерлен. - Ты понимаешь?
Хикки понимал. Теперь уже не Флот будет выполнять директивы СБ, а скорее
наоборот. Раз на "троне" расселся Гласе, значит, флотскую разведку возглавят
его приятели с палочками, извлеченные из небытия полузаброшенных гарнизонов,
где они сидели, как старые грибы, в ожидании своего срока. Энергичное поколение
сорока-пятидесятилетних немедленно отправят в отставку, а на их место сунут
столетних старцев, с которыми нынешний главком когда-то начинал службу. Вся эта
публика терпеть не может "умников в черном", имеющих привычку совать нос в
каждую дырку, и, естественно, благодаря им сорвутся десятки наработок, на
которые были потрачены годы.
- Дед приказал предельно ускорить исполнение проекта "Ковчег", - глухо
сказал Этерлен. - А мы с тобой - его часть. Нам во что бы то ни стало нужно
догнать Каспарчика и убедить его прекратить шутки с мочиловом конвойных
королей. Иначе - крышка. Иначе мы уже никого ни в чем не убедим. Сэмми, ты
уверен, что мы успеем вовремя?
-- Вы какую академию заканчивали, ваша милость? - желчно осведомился
Кришталь.
- СБ, отделение внутренней разведки. А в университете защитился по
общественным наукам.
- Вот и занимайтесь своими общественными науками. А я заканчивал
штурманский факультет и поэтому умею считать два плюс два... Надеюсь,
завтрашний день пройдет без особых сюрпризов: у меня день рождения.
Проснувшись, Хикки с Этерленом застали на пятидесятой палубе любопытную
картину. Весь свободный от вахты экипаж был построен посреди широкого светлого
коридора. На правом фланге ухмылялись старшие офицеры, там же скалился и
Лоссберг, сменивший халат на темно-синий повседневный мундир, а перед строем,
вытянувшись в струнку, торчал Кришталь, весь в белом сиянии парадно-строевой
формы. В сверкающей коже его ботфорт отражались желтоватые потолочные плафоны.
На боку полковника Хикки с некоторым удивлением разглядел длинный наградной меч
с роскошной гардой. Экипаж трижды прокричал поздравление, Кришталь поклонился и
лающе приказал офицерам развести народ по местам.
В белом он выглядел непривычно строго и даже, наверное, сурово. Хикки
ожидал увидеть именинника опухшим с похмелья, однако Кришталь был свеж и
подтянут _ сказывалось время, проведенное в компании Лоссберга. Его рыжие
волосы свободно лежали на плечах свешиваясь на спину и грудь, под левым
карманом мокро поблескивал алым лаком Рыцарский Крест, и Хикки вдруг поймал
себя на мысли, что за последние годы Сэмми изменился до неузнаваемости. Внешне
он, наверное, остался почти тем же смешливым мальчишкой но вот в глазах
появилась наконец сизая сталь настоящего аса, заработавшего свои кресты не в
штабных коридорах, а в десятках яростных атак.
- Наши поздравления, полковник, - поклонился Этерлен, подходя к
имениннику. - Сколько ж это вам?..
- Двадцать девять, - вздохнул Кришталь. - Не много и не мало. Вы уже
завтракали? Идемте в салон.
Корабельное время "Циклопа" не совпадало с временем Портленда, по которому
жил Хикки, и ему пришлось лечь спать на несколько часов позже, чем обычно, -
подскакивать задолго до завтрака Хикки не хотелось, - зато он не отказал себе в
удовольствии выспаться как следует и, как ни странно, спалось ему гораздо
лучше, чем дома. Кришталь поселил их в роскошных резервных "люксах" рядом с
собственными апартаментами и в двух шагах от каюты Лоссберга. Здесь, в
окружении металла и пластика, среди едва ощутимой вибрации громадных механизмов
корабля, Хикки наконец почувствовал себя в покое и безопасности. С детства
болтавшийся в космосе на тренажах, он давно привык к мысли, что надежнее
боевого звездолета может быть только могила.
За столом Лоссберг содрал с себя китель, швырнул его вместе с ремнями на
диван и тщательно обнюхал приготовленные на завтрак яства. Нос его шевелился,
как у любопытной мыши.
- Так, - сказал он, закатывая рукава форменной сорочки, на которой слабо
посверкивали смешные маленькие погончики с одним большим крестом. - Вот мы и
дожили до пережаренной утки. Сколько можно повторять, что за автоматикой
все-таки надо следить, а то она нам нажарит! Эти идиоты, - вздохнул Лоссберг, -
напоминают мою почтеннейшую супругу, чтоб ее вынесло сквозь дюзы: она тоже
считает, что думать головой вредно... Что бы ни делать, лишь бы не думать. А то
волосы выпадут - вот как у нашего именинника.
- Мог бы и заткнуться, - отвернулся Кришталь. Завтрак постепенно перетек в
философскую беседу, солировал в которой Лоссберг: небольшая порция рома привела
его в хорошее настроение. Мало-помалу салон заполнялся сигарным дымом - слабо
шипящие вентиляторы упрямо гнали его прочь, но не справлялись со своей работой.
Кришталь вдруг поглядел на свой хронометр и встал из-за стола.
- Радарной смене - боевая тревога, -приказал он.
- Сколько нам осталось? - спросил Хикки.
- Немного... уже немного. Скоро мы его увидим.
- Не пей больше, - вдруг посоветовал Лоссберг. Кришталь посмотрел на него
с тревожным прищуром, но бокал все-таки отставил. Лоссберг прихлопнул ладонью
толстенный том малопонятных для землянина поучений настоятеля Яара:
- Мудрость есть камень... Затащи его на вершину скалы, и ты узришь свою
слепоту. Раскрой врата для тьмы, встань спиной к ветру и гляди, как он уносит
прочь твою стрелу. Тогда ты, слепец, сможешь понять, что тропа всегда важнее
вершины. Там - только ветер и черная пыль...
Этерлен поморщился. Чтение древних росских мистиков и философов казалось
ему одной из граней шизофрении. Университетские профессора, украшенные
почтенными седыми бородками, намертво вбили в него убежденность в том, что все
эти выверты, древние более, чем легендарные пирамиды сгинувшего Египта, для
человека вредны и непонятны. Этерлен никогда не верил во все эти ветры,
энергетические колодцы и прочую чушь. Когда ему рассказывали о том, что
некоторые росские асы, вышедшие из очень старых родов, способны распознавать
намерения противника далеко за пределами радиуса систем обнаружения и
целеуказания, он фыркал и пожимал плечами. Для него это все было бредом.
Кришталь смотрел на вещи совершенно иначе. Лоссберг увлекся историей
философии и боевой мистики еще в Академии, а к тому моменту, когда судьба
послала ему юного штурмана Сэмми, он уже умел разбираться в некоторых
"вывертах", появившихся еще тогда, когда его далекий предок охотился на
мамонтов. Он читал Гудериана вперемежку с корварским штурманом Иг-Дором,
который сумел обобщить опыт предыдущих поколений звездоплавателей и впервые
создал стройную тактику боевого применения флотов. Это было за несколько
десятилетий до того, как Пилат отдал приказ водрузить плотника Иисуса на
крест... Лоссберг часами сидел, вперившись в том поучений Сунь-цзы, а потом,
вскочив, хватал с полки лидданского теоретика Урпара Хаида Двенадцатого: они
жили примерно в одно и то же время, но вместо всадников у Хаида были танковые
лавины и авианосцы внутренних морей.
Хикки осторожно глотнул рому -за все это время он не выпил и бокала - и
вытер ладонью губы:
- Знаете, давайте о чем-нибудь другом. Вот, к примеру, о бабах...
- Благодатная тема, - чуть не подавился Лоссберг. - Ну-ну, спроси-ка у
