При нашем появлении, уйгур просветлел.
— Назугум! — прижимая правую руку к груди, лесник торопливо засеменил навстречу. Не дожидаясь, пока мы встретимся, он начал торопливо говорить.
— Что он говорит? — Я видел, что Сахаб сильно взволнован.
— В Шакуанзи много полицейских, приехало несколько грузовиков с солдатами. Все говорят, о том, что окрестностях города могут быть беглянки с Сяодуна. Ищут именно тебя, говорят ты американский шпион и хотела убить лидера коммунистической партии. За твою голову назначена награда в двадцать миллионов юаней. Но есть условие — тебя надо взять только живой, — бегло переводила Фатима, частенько перебивая лесника и задавая встречные вопросы.
— Значит они не поверили в нашу смерть, — мое настроение ухудшилось. Избушка Сахаба в глуши, но если китайцы начнут массированные поиски, нас обнаружат.
— Сахаб говорит, что все дома в Шакуанзи и окрестностях обыскивают, у военных есть приборы, которые видят через стену, — слова Фатимы меня насторожили. Слишком глобальные усилия, чтобы поймать беглянку.
«Они знают, что я непростая девушка, еще начальник лагеря говорил про человека, что должен приехать в Сяодун из-за меня», — только этим мог объясняться масштаб моих поисков. И обязательное условие, чтобы взять меня живой.
«Надо валить из Китая и как можно быстрее», — внутренний голос был так громок, что я даже поморщился. Но как валить? Если местность наводнена китайцами, а через пограничный переход не пройти. Но ведь всю границу не могут просматривать в режиме реального времени? Всегда находятся плохо охраняемые участки, труднопроходимые, опасные.
— Сахаб, — обратился я к уйгуру, встрепенувшемуся при упоминании своего имени, — ты назвал меня Назугум, готов ты оказать трудную услугу? Дождавшись перевода, уйгур поклонился и произнес короткую речь с торжественным лицом.
— Он поклялся, что готов отдать за тебя жизнь, — турчанка ждала моих слов.
— Жизнь, надеюсь, не придется отдавать, но вот провести нас к неохраняемому участку границы, минуя полицию и военных, будет крайне важно.
Уйгур выслушал вопрос, на несколько мгновений задумался и сказал пару фраз, помрачневшей Фатиме.
— Он говорит, что такой участок есть, но там заминировано. Многие пытались пройти, большинство умерло, но несколько человек все же смогли.
— Там где прошел один, пройдет и другой, — самоуверенно заявил я своим собеседникам, — а теперь пойдем пообедаем и будем готовиться покинуть эту страну с великой культурой и жестокими традициями.
Глава 19
Запретная зона
Как бы мне не хотелось скорее пересечь границу с Казахстаном, пришлось еще на одни сутки задержаться у гостеприимного уйгура. Нам предстояло пройти не меньше шестидесяти километров по лесной местности, а Фатима все еще не пришла в норму. Кроме того, предстояло немного улучшить свою экипировку — ноги, сбитые в кровь, категорически отказывались надевать тюремные сандалии.
— Нам нужны удобные кроссовки или мягкая обувь, — вынес я вердикт после осмотра ступней турчанки. Да и собственные ступни были в содранных волдырях и отекшие. Но с моей невероятной регенерацией, за себя не беспокоился — даже сейчас мои ноги выглядели заметно лучше, чем ноги Фатимы.
Демирель перевела мои слова Сахабу: уйгур согласно закивал, попутно разразившись длинной тирадой.
— Он говорит, что нам нужна фольга, чтобы нас не видели с неба, — перевела турчанка, дождавшись когда уйгур умолкнет.
— На кой хрен нам фольга? — вопрос практически затух, едва родившись. С досады едва не прикусил губу, терпеливо выслушивая слова Сахаба про «вертолеты и беспилотники, что видят человека в кромешной тьме и в густом лесу».
— Не надо переводить, — немного резковато оборвал Фатиму, набравшую в грудь воздуха, — я поняла, что Сахаб говорит. У нас нет денег на все эти покупки, а у нашего благодетеля хоть шаром покати. Будем думать, как выйти из этой ситуации.
Между турчанкой и уйгуром состоялся короткий разговор, после чего Сахаб со словами «ИншАллах» поднялся со своего топчана. Бросив короткую реплику, уйгур оставил нас одних.
— Он сказал, что для Назугум любой уйгур пожертвует все что надо, просил не беспокоиться насчет денег. Сказал, что вернется только ночью, принесет все необходимое, — Фатима потянулась и зевнула:
— У меня ломит все тело, может поспать немного?
— Ты спи, я посторожу, не хватало, чтобы сонными взяли, — не слушая возражения турчанки, что в этой глуши никто нас не найдет, взял свой автомат и отправился на склон горы, где накануне устроил лежку для наблюдения за домиком Сахаба. Фатима предприняла еще одну попытку отговорить меня, потом сдалась, растягиваясь на топчане, накрытом шкурами овец.
Удобно устроившись среди кустов, попытался проанализировать ситуацию. До казахской границы рукой подать, но задачу осложняет то, что нас ищут. Значит, пограничники тоже предупреждены и удвоят бдительность. Это не граница между странами Евросоюза, где беженцы с Востока колоннами шастают. Это граница между двумя государствами, где скорее тоталитарный режим, нежели демократический. И двух девушек при переходе границы спокойно могут пристрелить. А может изнасилуют и пристрелят, или пристрелят и изнасилуют. Кто поймет эти азиатские садистские наклонности?
Беспилотники с тепловизорами, возможно датчики движения, мобильные патрули — что еще может ожидать на пограничном участке. Не зря уйгур говорил, что это крайне опасно. Конечно, я мог бы позвонить — некоторые явочные номера телефонов я помнил наизусть. И после моего звонка, ФСБ вместе с СВР найдут возможность меня эвакуировать. Но возникал вопрос — судьба Фатимы? Я отлично помнил, что после моего возвращения с Африки, фактически отдал Аймана и африканеров в руки Проскурнова. И был еще один, пожалуй, главный момент — я был свободен в данное время, без всевидящих глаз нашей спецслужбы. Для моей мести, потеря моего следа для ФСБ, была подарком, которым я обязательно воспользуюсь.
Лениво жуя травинку, перебирал в голове варианты мести — самым подходящим казалось оскопление Проскурнова. Представив себе эту картину, не сдержал негромкого смеха — око за око, или яйца за яйца…
В полдень минут десять наблюдал за Фатимой, тщетно пытавшейся обнаружить меня в кустарнике. Турчанка не просто проспала полдня — она даже сварганила суп из каких-то ингредиентов. Прихлебывая суп, не расслаблялся, чутко вслушиваясь в звуки. Собака, клички которой я не запомнил, вела себя спокойно. Получив свою порцию варева, она пристроилась у порога, добродушно повизгивая.
— Саша, почему ты без настроения? Мы же сбежали из лагеря, нас не поймали, осталось только перейти границу, — отставив свою тарелку, Фатима ждала ответа.
— Я никогда тебя не спрашивала, что ты будешь делать, попав в Казахстан? — мой вопрос турчанку смутил. Немного поколебавшись, она ответила, не глядя мне в глаза:
— У меня есть друг в Астане, он поможет мне попасть домой.
— Без паспорта?
В этот раз Фатима молчала почти минуту:
— Он большой чиновник, думаю он сможет это устроить.
— Ты мне врешь или просто недоговариваешь? — Турчанка съежилась под моим цепким взглядом: — дурой меня считаешь, Фатима? И это после все, через что мы прошли?
— Нет, Саша, пожалуйста не думай так, — Демирель вскочила с места, на ее лице отражалась внутренняя борьба. Я ожидал, что девушка может задать мне аналогичный вопрос — я ведь тоже без паспорта, но Фатима была занята внутренней борьбой.
— Я же могу тебе доверять? — Это было скорее утверждение, а не вопрос. Получив мой утвердительный кивок, турчанка решилась:
— Я была в Китае по поручению правительства, наше ведомство сотрудничает с разведкой. А Нурлан, так зовут моего знакомого с МИДа Казахстана, оказывает нам содействие. Поэтому, я уверена, что он сможет нам помочь, тебе тоже, Саша, — поспешила заверить турчанка, не понимая, почему я смеюсь.
