Гожар несколько раз перевел взгляд с меня на монстра и обратно, после чего коротко выругался.
— Демоново семя, как же не вовремя! Ты должен был к этому моменту уже сдохнуть.
— Взаимно. — огрызнулся я, понимая, что долго клетка не продержится.
Пробуждение зверя стало для меня таким же неприятным сюрпризом, ведь я уже почти одержал верх. По крайней мере я так думал. И не безосновательно.
Костяная тюрьма наконец сдалась, не выдержав натиска, и Королевский монстр, усиленный эволюцией, вырвался на свободу и яростно зашипел. Он так и дышал силой, а его движения невольно завораживали дикой животной грацией. Я бы даже залюбовался, если бы в изумрудных глазах с вертикальным зрачком не плескался целый океан ненависти к захватчикам, перебившим его семью и тех, кто о ней заботился.
И ведь не объяснишь, что я в геноциде почти не участвовал. Да и кому объяснять? Твари?
Нам с клиотом пришлось резко сменить приоритеты, чтобы банально выжить. Оставив десяток прислужников вяло противостоять вражеским, остальных я отправил в атаку на уже спешившую к нам ящерицу.
Первого мертвяка чудище раздавило лапой, второго раскусило пополам, третьего же и вовсе проглотило, не жуя, заставив меня срочно пополнять свиту. Казавшиеся мне довольно мощными усиленные зомби мало что могли противопоставить прошедшему эволюцию монстру и без того эквивалентному Развившему. Здесь требовалась нежить посерьезнее. И на удивление она нашлась у Гожара.
Хотя почему «на удивление»? Ведь как-то же он собирался побеждать Тритона до моего появления.
Воспользовавшись крохотной заминкой, подаренной моими кадаврами, Химер сдернул с себя одеяния караванщиков, обнажившись по пояс, и оказалось, что его туловище более чем существенно отличалось от человеческого. Оно вообще выглядело как символ, похожий на «О», к которому приделали конечности и голову. В полости же располагался плотно подогнанный к краям округлый короб из дубленой кожи.
Гожар, не мешкая, распахнул тайник, и внутри я увидел существо, отдаленно напоминавшее заморенного голодом карлика. Тот сидел с закрытыми глазами, скрючившись в три погибели. Непомерно длинные тощие руки обнимали не менее тощие тоги, между которыми покоилась лысая голова, а серая пергаментная кожа едва не рвалась, обтягивая выпиравшие из-под нее кости.
Вот почему Укус мертвеца не возымел эффекта, и вот почему раздался такой странный звук, когда мальчика в Крутолуге попал в грудь нелюдя камнем. Наконец-то все встало на свои места!
Но что же это? Еще один клиот? Похоже на то. Только мертвый. Нет, тогда я бы его почувствовал. Но и не нежить. Хотя да, нежить. Только… Находящаяся в некоем стазисе. Или, если угодно, в гибернации.
Все эти мысли пронеслись у меня в голове буквально за секунду, а в следующий миг, Гожар, резко выдохнув, залил в уродца целую прорву Межмировой Энергии. Я даже не знал, что у него столько оставалось. Все-таки некроманты, даже активно сражаясь, расходуют не так уж много сил. Ну или у засранца имелся какой-то свой секрет.
Получив подпитку, сидевший в тайнике заморыш раскрыл глаза — пустые и безжизненные — и, вывалившись наружу, заковылял в сторону Пустынного Тритона. Но с каждым шагом его мышцы надувались, будто к ним подключили насос, и скоро он уже бежал, перебирая всеми четырьмя конечностями, словно шимпанзе. Или скорее небольшая горилла. Только с мощными, отнюдь не обезьяньими когтями и клыками.
И тут меня осенило. Это же гуль! Настоящий, полностью сформированный гуль! Так вот с чьей помощью Гожар собирался одолеть местного монстра, пока я не спутал ему все планы. Наверняка и привидение тоже играло в них какую-то роль, но возвращать бестелесную нежить прежнему хозяину я не собирался.
Гуль ураганом налетел на ящерицу и тут же принялся драть ее кожу, оставляя на ней длинные пусть и не очень глубокие борозды. Зашипев, зверь резко развернулся, раскидав моих прислужников, как котят, и сосредоточил свое внимание на новом противнике. Тому резко стало худо, потому что несмотря на свою силу и скорость он едва успевал уворачиваться от мелькавших когтей и клацавших в опасной близости зубов.
— Сделай что-нибудь, чел! — в сердцах крикнул резко сбледнувший, но все еще державший себя в руках клиот. — Оба сдохнем!
— Без тебя знаю, урод! — отозвался я. — Отправь зомби в бой!
— Ты первый!
— Ага, щас!
Часть зомби продолжали вести свое сражение, распыляя наши силы, но мы не могли доверять друг другу, чтобы их отозвать. Ведь тогда второй получил бы возможность резким рывком оборвать жизнь оппонента.
Черт! Как же порой не хватает рядом надежного плеча верного друга!
Однако, как ни прискорбно, но нелюдь был прав, и, если ничего не сделать, то поле боя действительно останется за ящерицей-переростком. Которая потом знатно попирует на телах захватчиков. Включая мое.
Но кое-какая мыслишка у меня уже закралась, и подтолкнул меня к ней именно вертевшийся сейчас ужом гуль, успевший уже пропустить один удар лапой, оставивший на его теле глубокую рану.
Дело в том, что в своей попытке воскресить аналогичную нежить я все время опирался на подсмотренный ранее ритуал Тротта, но, судя по всему, Дружок выжирал у меня Межмировую Энергию не только из-за разницы в силах, но и потому, что его создатель по какой-то причине не завершил процесс.
Я, как и в случае с зомби, акцентировал внимание на адаптации мертвой плоти к имитации жизни (в чем определенно преуспел), но совершенно не подумал, что гуль — совершенно другой вид, а значит и должен иметь свои характерные особенности, которые превознесут его над более примитивной нежитью.
Теперь я знал, что делать.
Без тени сомнений зачерпнув больше двух третей от оставшейся Межмировой Энергии, я принялся вносить финальные штрихи в тело Гибольта. И дело спорилось. Я даже не подозревал насколько близко подобрался к созданию своего собственного гуля. Не хватало буквально последнего шажочка. И, тем не менее, делать этот шаг я мог еще очень и очень долго. А так…
Тень позади меня едва заметно дернулась, когда из нее выбрался новый подконтрольный мне оживший мертвец. Невысокий, коренастый, с грязной клочковатой бородой и грозно сверкающим взглядом пустых глаз. Его тело еще хранило следы последнего боя: разодранная глотка, четыре грубых параллельных рубца от виска до шеи, другие рваные раны. Поврежденная кожа вспучивалась горными хребтами — такими же серыми и безжизненными — но главной особенностью стали конечности преобразившегося дварфа.
Ноги раздались вширь и теперь представляли собой два непоколебимых столпа. Мощных, пружинистых и заканчивающихся когтистой ступней, напоминающей медвежью. Руки же наоборот удлиннились настолько, что Гибольт обрел способность касаться земли костяшками пальцев, не наклоняясь. А пальцы и вовсе превратились в сужающиеся к острию плотные костяные спицы, способные пронзить если не стальную броню, то уж деревянный щит точно. Хотя и за обычной сталью я от такой образины прятаться бы тоже не рискнул.
В новом виде дварф мне нравился куда больше, чем при жизни. Постояв пару мгновений, будто привыкая к новому телу, он оскалил пасть, где зубы теперь торчали во все стороны, как у акулы, и, безропотно повинуясь моему приказу, рванул в сторону Пустынного Тритона.
Не знаю из какого материала Гожар слепил своего гуля (и сам ли он сделал это вообще), но Гибольт у меня получился явно сильнее. Первым же ударом подконтрольный мне оживший мертвец нанес увлекшемуся монстру глубокую рану, скрежетнув когтями по ребрам. А когда тот резко к нему повернулся, умудрился уклониться от пасти и срезать еще один пласт кожи в районе шеи.
Потом, правда, ему все равно пришлось уйти в оборону, и один бы он вряд ли что-то сумел, но вдвоем…
Вдвоем гули все еще не стоили одного эволюционировавшего Королевского монстра. Лишь благодаря четверке уцелевших зомби, раздергивавших внимание твари, и слаженности действий (да-да, нам с клиотом пришлось работать сообща. Каюсь.) мы могли хоть что-то ему противопоставить.
