Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич

Конечно, мне пришлось немало повозиться с группой, чтобы поставить бойцам нормальное произношение и выучить с ними десяток-другой ходовых солдатских фраз. Хорошо, что парни все смышленые, в основном городские. Володя – исключение. А вот сам я… Сам я из неблагонадежных. Да, отец – гусарский поручик, перешел на сторону трудового народа еще в 1918-м. Да, служил военспецом. Да, пережил гостей на черном воронке и сейчас находится с мамой в Казани в эвакуации… Но с детства на меня смотрели косо. Еще бы – голубая кровь. Так и закрепилось прозвище: Барчонок.

Я старался не обращать внимания на детские подначки, к тому же с детства меня больше интересовали книги, в нашей семье их было предостаточно. А еще отец всегда заставлял меня учить языки. Ибо «язык – это свобода, это возможность знать то, что недоступно многим»… Он тщательно тренировал со мной баварский акцент, чтобы мой голос звучал, как у настоящего германского юнге:

– Немцы не простят поражения, сынок. Не тот это народ. Не дай бог, чтобы тебе пришлось пережить то, что я пережил на фронтах германской… Нет, пусть вашему поколению повезет познать лишь мир!

Увы, нам не повезло…

Незаконченный до войны факультет иностранных языков все одно сыграл мне хорошую службу. Я успел повоевать в простом разведвзводе рядовым бойцом, там заметили мое отличное произношение. Потом глупое осколочное ранение уже в тылу, госпиталь, ускоренные командирские курсы, где меня догнала медаль «За боевые заслуги» – и вот я командир собственного разведвзвода. Несколько успешных вылазок – и заметили наверху, наградили «Красной звездой», переманили в дивизионную разведроту. Правда, со штабным начальством дивизии у меня как-то не сложилось – невзлюбили за независимый характер. Так что уже к концу войны был переведен из первого отделения войсковой разведки в третье, диверсионных действий, где меня догнали капитанские погоны. А вот пару представлений на награды в штабе завернули… Но плевать! Не за ордена ведь воюем – Гитлера победили, Берлин взяли, осталось только добить оставшуюся грязь и вернуться домой…

Глава 1 [2]

– Готово, командир.

Крепкий, мускулистый и немногословный пулеметчик протянул мне трехлинейку с закрепленным на стволе гранатометом, после чего сам залег за толстой корягой с трофейной «зброевкой». Как будто готовое пулеметное гнездо – отличная позиция! Почему же именно «зброевка»? Так потому что мобильная, надежная и легкая: всего десять с половиной килограммов – практически на полтора килограмма легче «дегтярева». О фрицевских же машинегеверах и говорить не приходится – больно чувствительные. 34-й самый тяжелый из ручных пулеметов, 42-й – самый длинный, да и с лентой по лесу не набегаешься. А «улитки» и прочие барабаны к ним надежностью в бою не отличаются…

– Алексей, готов?

Штатный медик поспешно присел чуть в стороне от нас, нацелив в небо ствол гранатомета с заряженной в нем осветительной гранатой:

– Да, товарищ капитан, готов.

– Ну, все, бойцы, ждем…

Впрочем, особо долго ждать не пришлось. Спустя всего пару минут слева, метрах в ста от нас, раздался первый хлопок трофейного штурмгевера, пронзивший ночь неожиданно громким, хлестким звуком выстрела. И тут же второй…

В лагере вервольфов послышались встревоженные крики, затем кто-то истошно заорал:

– Alarm!!!

– Огонь!

Все три гранатомета бахнули разом, посылая мортирки в небо. Практически сразу над нашими головами ярко-белой звездой засияла осветительная ракета, а со стороны лагеря послышались взрывы осколочных гранат. И отчаянный крик раненого вдогонку…

– Перезаряжай! Еще по одной бахнем, чтобы выкурить фрицев!

Мой голос заглушил рокот ударившей вблизи «зброевки»: Андрюха хладнокровно опустошал тридцатипатронный магазин, высаживая расчетливые, короткие очереди по мелькающим среди деревьев нацистам, – в свете «люстры» они как на ладони… А слева стучат уже куда более родные, такие милые русскому сердцу выстрелы трехлинейки! Пока я насчитал только два: ну как же, две пули – две жизни… Володя не подводит.

– Готовы?

Осветительная ракета гаснет очень быстро – куда быстрее, чем Андрей успел бы опустошить магазин. Всего 6–7 секунд… Впрочем, перезарядить гранатометы мы уже успели – благо бойцы подготовили к выстрелу на двести метров сразу несколько мортирок.

– Да!

– Огонь!

И вновь над головами немцев повисает «люстра», а в кронах деревьев взрываются осколочные гранаты. Думаю, этого достаточно, чтобы оборотни решились отступить!

– Все, бойцы, сейчас на рывок! Андрей, прикрываешь?

– Сейчас, коман…

Звук одиночного выстрела маузера со стороны лагеря вервольфов оборвал ответ пулеметчика на полуслове. Рефлекторно прыгнув на живот, я тотчас поспешно крикнул:

– Наземь! Снайпер работает!

После чего, возвысив голос, заорал уже на пределе голосовых связок:

– Володя! Володя, у них снайпер!!!

Предупредив чукчу, я прополз к пулеметному гнезду, мимоходом осмотрев товарищей: слава богу, оба бойца целы, лишь глазами зло сверкают. А вот Андрей безвольно опустился на приклад пулемета, словно прилег поспать с ним в обнимку… Только огромное кровавое пятно на затылке не дает поверить в этот мирный сон.

Очередной выстрел «мосинки» пронзил ночь, а следом в небо взвилась сигнальная ракета и разом ударили два ППС. Секунду спустя к дружному рокоту пистолетов-пулеметов добавился рев трофейного автомата, сквозь который я едва расслышал ответ чукчи:

– Все, снайпера нет!

Эх, Володя, как же ты раньше его не заметил…

– Все, братцы, теперь только вперед!

Мы втроем ринулись сквозь бурелом под грохот гранат, рвущихся на тропе. Очередной выстрел трехлинейки заглушили очереди пистолетов-пулеметов, бьющих уже с обеих сторон. Похоже, немцы очухались, осознав, что попали в ловушку. Теперь уцелевшие постараются или пробиться, или продать свои жизни подороже…

Сколько же их всего было? Взвод, что ли!

Когда до вражеского лагеря осталось буквально метров двадцать, что-то с шуршанием пролетело сквозь ветки, рухнув в паре шагов справа. Время для меня словно замерло – «колотушка»! Универсальная противопехотная граната врага на все случаи жизни – в оборонительной «рубашке» дает больше осколков, но популярна в атаке из-за длинной деревянной ручки, благодаря которой гранату очень удобно кидать, и летит она довольно далеко и точно… Разве что есть один недостаток – долгое время горения запала.

Мгновение оцепенения было коротким. Словно футболист «Сталинца», я от души пнул «колотушку», отшвырнув ее в сторону на добрый десяток метров, после чего прыгнул наземь, прикрыв голову руками:

– Граната!!!

Мой крик опередил взрыв всего на доли секунды, но Сергей и Леха держались левее меня, к тому же опытные разведчики среагировали на мое резкое движение и тоже прыгнули наземь… Глухо грохнула немецкая М-24, чуть контузив меня на правое ухо. И совершенно взбешенный растущим сопротивлением вервольфов, я буквально прорычал:

– Эргэшками работаем!

Гладкий цилиндр РГ-42 сам собой лег в мою ладонь. «Рубашки» с насечками на гранаты мы не цепляли – лишний вес, да и обороняться не собирались… В атаке же действовать оборонительными гранатами есть великая глупость: свои же осколки и достанут! Доли секунды уходят у меня на то, чтобы привычным движением разжать усики, дернуть кольцо, вырвав предохранительную чеку, – и вот уже моя эргэшка взмывает в воздух и летит в сторону вражеского лагеря… Следом за ней гранаты бойцов, а спустя еще три секунды один за другим, каскадом, раздаются сразу три взрыва.

И тотчас очередной приглушенный вскрик боли…