Но не ошибся ли я?
Ведь в самом начале беседы внешний принимал облик Магистра, значит, он должен знать о его существовании. Или Множество увидело Магистра в Системе, но не сумело определить, кто он такой на самом деле? Или внешний вовсе черпал визуальные образы напрямую из моей головы?
И если я тогда ошибся, и за серым пятном скрывался не Магистр, то кто это был?
Гарри Смерть-Вычислителям Борден?
Артур Разрушитель-Миров Полсон?
Император Я-Старше-Вашей-Системы Кевин?
Кто-то еще из внекатегорийных монстров, с которыми мне довелось пообщаться?
А может быть, я вообще прошел мимо чего-то значительного, и сам того не заметил? Может, я с этим серым пятном и не взаимодействовал, а просто рядом постоял…
Жаль, что внешний не уточнил временные рамки, в которых возникало то самое пятно. А сейчас спрашивать уже как-то неудобно…
И тут я обратил внимание, что в последнее время в моих рассуждениях возникло повышенное количество многоточий, а это был плохой симптом. Неприятный.
Многоточия свидетельствуют о неуверенности, неуверенность ведет к сомнениям, сомнения ведут в поражению, а поражение ведет на темную сторону силы. Впрочем, нет, поражение уже никуда не ведет, поражение — это само по себе плохо…
Ну вот, опять.
— Множество склоняется к тому, чтобы сохранить тебе жизнь, — сообщил внешний.
— Как это мило с его стороны, — сказал я. — В смысле, с вашей. Ну, ты меня понимаешь.
Он опять нарисовал на лице улыбку.
Очень дипломатично, я считаю.
Чего я вообще хотел, идиота кусок? Искал союзников? Искал ответы? Пытался предотвратить войну? Преуспел ли я хоть в одном из этих начинаний?
Сильно вряд ли.
Союзников у этих ребят нет. Ответами они не поделятся, даже если богаты на таковые. Войны в какой-то мере все равно не избежать, пусть она будет и не такая масштабная.
Никого из ребят имперского флота я, разумеется, не знал, но мысль о том, что скоро могут умереть тысячи, а то и десятки тысяч человек, мне не нравилась.
Но что я мог поделать?
Очевидно было только одно, никакой помощи извне не будет и рассчитывать на нее не приходится. Рассчитывать можно, как обычно, только на тех, кто рядом.
Минус Магистр, разумеется, который себе на уме, и у которого тоже нет союзников. Возможно, он с этими ребятами бы и договорился, слишком уж они похожи в каких-то моментах.
Возможно, из-за этой схожести, которую он почувствовал даже из Системы, он так и стремится с ними схлестнуться.
Возможно, просто хочет померяться, у кого длиннее.
А возможно, я просто теряю время.
— Я теряю время, — сказал я. — Принимайте уже свое решение, и я пойду.
— Множество еще не закончило, — ответил внешний.
— Ну, так поторопи его, — сказал я.
И попытался встать с кресла.
Но не смог.
Хотя казалось бы, что может быть проще.
Ставишь обе ноги на пол, выпрямляешься, и вот ты уже стоишь. Ну, если какие-то проблемы, можно еще руками в подлокотники упереться, но это уже опционально.
Тем не менее, кресло меня не выпускало, словно перед там, как я в него сел, сиденье и спинку намазали быстросохнущим клеем. И подошва ноги, которая стояла на полу, никак не желала расставаться с напольным покрытием.
Я покачал второй ногой в воздухе.
— Мне это не нравится, — сообщил я.
— Тебе придется смириться с некоторыми неудобствами, — сказал внешний. — Мы отпустим тебя обратно, когда закончим.
— Когда закончите что?
— Для гарантии достижения наших целей мы внесем некоторые изменения в твою конструкцию, — сказал внешний. — Потерпи, это недолго. Ты и не заметишь разницы.
— Ага, ладно, — сказал я. Болтать ногой в воздухе было глупо, поэтому я поставил ее на пол, и она тут же прилипла, как и первая. — А вы вообще в курсе, что я — не конструкция?
— Материя — это инструмент, — напомнил он.
— А, точно, — согласился я.
Ну и вот что прикажете с такими делать?
Они умны, стары, могущественны и используют в качестве инструмента саму материю.
Как с ними такими бодаться?
Поскольку руки у меня все еще оставались свободными и ни к чему не приклеенными, я взял шлем и нахлобучил его на голову, полностью загерметизировав.
— Это не поможет, — сообщил внешний.
— Знаю, — сказал я. — Но если ты хоть чуть-чуть меня изучил, ты бы понял, что я намерен трепыхаться до последнего.
Он не ответил.
Видимо, Множество продолжало думать.
А я внезапно до конца осознал одну важную мысль.
Они умны, стары, могущественны и используют в качестве инструмента саму материю, но все-таки они бегут.
И поскольку они только что продемонстрировали полное безразличие к чужой жизни, их доводы о нежелании устраивать геноцид миллиардам разумных существ вряд ли можно считать состоятельными.
Они бегут, потому что им страшно.
Фиг знает, чего именно они испугались. Размеров Системы, ее незадокументированных способностей, серых пятен и тех, кто прячется за ними, а может быть, морального превосходства некоторых наших игроков. Скорее всего, я вообще никогда не узнаю ответа на этот вопрос, но они бегут.
И грядущее уничтожение имперского флота — это вовсе не послание и не акт устрашения. На самом деле. это гол престижа, забитый в игре, которую уже не спасти.
Может быть, это вообще ничего им не стоило, но они снялись со своего места и удирают из нашей галактики целой планетой.
— Множество приняло решение, — сказал он.
Кресло стало глубже, а из пола полезли зловещие фиолетовые щупальца числом шесть, и на каждом из них были не менее зловещие фиолетовые присоски. Ну, я искренне надеюсь, что это были просто зловещие фиолетовые щупальца, а не тентакли.
Я уперся руками в подлокотники.
— Действительно, намерен трепыхаться до последнего, — констатировал внешний.
— Просто я тут подумал и решил, что моя конструкция нравится мне, как есть, — сообщил я. — И ваш апгрейд мне в локоть не впился.
— Ты не сможешь мне противостоять, — сказал он, когда щупальцы вымахали выше моего роста и зловеще нависли надо мной. Я уже говорил, что не особо люблю, когда надо мной нависают?
***
Кто мы такие и куда мы идем? Если вы зададите этот вопрос какому-нибудь подвыпившему философу, на ответ может уйти несколько часов.
На этот счет есть много разных мнений.
Кто-то говорит, что мы просто мешки с плотью и костями, кто-то говорит, что человек — это сумма его воспоминаний, кто-то сравнивает нас с огоньками свечей, мерцающими посреди ночи и гаснущими от порывов ветра.
Разумеется, у меня нет точного ответа на этот вопрос, но одно я знал твердо.
После того, как я умер в первый раз, там, на Земле, в первые дни прихода Системы, и наноботы восстановили мое тело, я уже не был мешком с костями и плотью.
И если то, что я знаю об образе действия Системы, хотя бы на пару граммов соответствует действительности, я и до смерти им уже не был.
Внешний был прав в одном, попав в Систему единожды, ты изменяешься навсегда и уже никогда не сможешь стать прежним. И у нас при всем нашем старании не получится сбросить все к заводским настройкам и продолжать жизнь, словно системы и вовсе не было.
И помимо очевидных недостатков, у этой картины мира были и неоспоримые преимущества.
По сути, никто из игроков уже не был человеком чисто… э… физиологически.
И я управлял вовсе не плотью и костями, я управлял колонией наноботов, из которых теперь состояло мое тело, и кем же я буду, если не смогу навязать этой колонии свою волю?
Я встал.
Для этого мне пришлось пожертвовать лишь задней частью скафандра, который уже успел раствориться в чертовом кресле, так что теперь присутствие шлема на моей голове даже герметичность не обеспечивало, но что уж тут.
Иногда приходится играть теми картами, что уже у тебя на руках.
Джинсы, по счастью, не пострадали.
