Мир Дому. Трилогия (СИ) - Шабалов Денис

Трое капо, что стоят ближе ко мне, вытаскивают дубинки. Быть забитым в тесной каморке – поганенькая смерть корячится… Желтый хоть в себя не придет, так в обмороке и кокнут. Стащить нож с ноги не получится, слишком хорошо постарался, примотав толстым слоем – и я затравленно осматриваюсь. Ни дать ни взять лис в окружении своры собак…

Новый удар, куда сильнее первого, сносит дверь с петель. Влетев внутрь каморки, она бьет ближайшего капо – и тот, матюгнувшись высоким слогом, летит на пол. В проеме, в ореоле слепящего света, бьющего из цеха, стоит КШР‑400. Короткое движение черепа, секунда на оценку обстановки – и он делает шаг внутрь. Коренастый вытягивается по струнке и открывает рот, готовый отдать рапорт, – и я вдруг чувствую, как мои глаза помимо воли буквально лезут из глазниц: механизм, чиркнув стальной макушкой по бетону потолка, тяжело шагает к нему… и страшным ударом стальной лапищи проламывает череп.

Паузу, когда остальные черножопые замерли в ступоре, четырехсотый использует как надо. Он движется быстро и на каждого тратит всего один удар. Четверо капо валятся на пол с проломанными черепами, пятому, которого сбило дверью, четырехсотый, не мудрствуя, плющит грудную клетку ногой. Оставшиеся двое, наконец, сообразив, что происходит какая‑то жуткая хрень из ряда вон, распялив глотки и вопя, пытаются прорваться мимо, в заветный дверной проем… Не тут‑то было. КШР слишком быстр для человека. Шестого механизм хватает за левый бок, стальными клещами манипуляторов выдирая ребро, от чего капо истошно орет – и отрубается. Седьмой, уже прорвавшийся к двери, получает пук картечи в спину – и улетает в слепящий белым светом дверной проем. Словно в райские врата. Четырехсотый, повернув стальную башку, одну долгую секунду смотрит на меня – и, развернувшись, тяжело печатая резиной ступней в бетон, выходит из каморки. А я смотрю на этот беспредел из кровищи, ломаных ребер и разбитых черепов – и в башке у меня полный разлад. Да что ж это за гребаная срань творится, долбить тя в гланды?!..

Ладно. Ладно… Понять, что это творится, все равно сейчас не получится. Да и потом тоже вряд ли. Сбой в работе?.. Да хер знает! За всю свою жизнь я не слышал, чтобы машина давала такой сбой… И не до того мне сейчас – чувствуя, как кишки мои то ли вминаются друг в друга, а то ли вяжутся затейливым узлом, я сгибаюсь пополам и снова блюю. В глазах темно, перед глазами крутятся звезды и какие‑то желтые кольца и круги.

– Лис… Ли‑и‑ис…

Это Желтый. И впрямь жив, кадавр его задери!.. Я подползаю к нему. Зрелище, конечно, жалкое… Правый глаз чуть поблескивает в щелке между набрякшим синячищем – а левого и вовсе не видно. Морда в кровище – и вроде даже слегка геометрически изменилась… Ах да, это же нос. Он малость повернут на бок. Вдобавок отсутствуют два передних зуба. Впрочем, не думаю, что я выгляжу сейчас живее. Доку, за устранение повреждений, теперь светит неслабый хабар…

Я напрягаюсь, собираю все силы и, подняв Желтого, усаживаю его на топчан. Я в полном ауте, в совершенной растерянности и не знаю, что делать дальше. Хотя – вру! Знаю! Спохватившись, я сползаю с топчана, валюсь на коротышку капо и впопыхах начинаю шарить по его карманам. Карта памяти! Труп обязательно осмотрят! И найдут! И тогда весь этот невероятный фарт, эта фантастическая удача – вылетит в трубу! Я наконец нащупываю мелкий подлый квадратик, хватаю, сую в рот – и, морщась от боли в нижней челюсти, грызу пластик зубами. Во рту хрупает… не зуб ли?.. кажись, они после мочилова малость подрасшатались… Но нет, это все же карта памяти. И – на этом все. Мы спасены. И когда в каморку влетает толпа черных – я сижу на полу посреди кровищи, мочи, осколков черепа и серых мозгов и блаженно улыбаюсь.

– Вы просто совершенно охреневшие организмы, – заключает главкапо докеров. – Сидите тут, пиздите совершенный бред – и даже не хотите придумать более красивую и правдоподобную версию…

Мы все еще в каморке. Спустя час. «Мы» – это, по сути, я. Желтый, вроде бы чуть пришедший в себя, снова плавает в багровых снах. Его поломали серьезно, и мне сейчас даже переживательно за него. Нас, крыс, тут всего двое; кроме нас – капо докеров, капо‑два и Главглав С‑модуля. Инцидент вышел далеко за рамки, и без самого главного нашего начальника не обойтись. Говорят, что Главглав общается напрямую с самим Смотрящим и даже находится с ним в постоянной связи – матово поблескивая чернотой, на его черепушке крепится черная коробочка импланта с антенкой.

– Борщишь, братан, – капо‑два смотрит на докера весьма неласково. – Из‑за твоего утырка, вконец обдолбавшегося дурью, у меня в энтэбе чуть не отправился самый грамотный бугор. Да и второй, пусть и сидит весь из себя бодряком, тоже наверняка покалечен.

Это он обо мне? Это я, что ли, бодряком? Ну и ну, рассмешил, право слово…

– Да кто тут покалечен?! – орет докер, наливаясь бурой кровью. – Лис твой, что ли? Этому отморозку все похер, сидит и в ус не дует! А у меня все отрядные капо сдохли! Все, до единого! Я как теперь план буду выполнять?!

– Тихо. Хватит. Замолкли оба, – роняет Главглав. Он невысокий, широченный – и очень опасный. Морда хищная, как у куницы. Стальной мужик, жесткий и убойный в своем спокойствии. – Разбираться, как оно было, – будем потом. От Смотрящего придут указания – по ним и сориентируемся. Это мясо… – он кивает на Желтого, – пусть тащит к Доку. Коль уж он так ценен… Выдайте ему тележку, и пусть сваливает.

Я, поднимаюсь, дергаюсь на выход – как‑то не очень уютно здесь, в присутствии этих упырей, да и телегу надо срочно надыбать – но жесткий голос тормозит меня.

– Стоять.

Голос очень спокойный – но мне сразу понятно, кому адресовано это «стоять».

– Что‑то хочешь сказать, крысюк?..

Я не смотрю на него – изучаю носки своих ботинок и мотаю головой. Нет, не хочу. Я мало кого боюсь, но Главглав – вот ей‑ей, нисколько не вру – заставляет мои волоски шевелиться.

– Считаешь себя крутым?

Я снова мотаю головой. Куда уж мне с вами тягаться, господин Главглав… Тут ведь просто все, как в ладошку пукнуть. Чик‑чирик ножичком по яйцам – и хоть рулады выводи бабским голосом…

– Не считай… – он ненадолго замолкает. – И не считай себя самым умным. Ошибешься – попадешь ко мне. Все запомнили? Если этот ублюдок упорет косяка – тащите его ко мне. Корчит из себя идиота, сука…

Он сплевывает, показывая мне всю мою цену – а я продолжаю изучать носки своих ботинок.

– Свободен. Забирай говно и уходи.

Телега уже снаружи – распоряжения Главглава выполняются даже прежде, чем вылетают из его рта. Я забираю говно – то есть Желтого – и ухожу. Я иду по цеху – и стараюсь держаться подальше от погрузочных платформ и кранов. Если на меня вдруг рухнет пара‑другая контейнеров со снарягой кадавров – так то просто случайность. Несчастный случай на производстве. Мало их у нас, что ли… Слово Главглава весит очень много – но и у простого бугра или номера есть свои желания и хотелки. Докеры сейчас злы – устоявшийся порядок нарушен, а это никому не нравится, ведь вместо привычных уже капо могут прийти другие, куда большие звери, чем упокойники. И наверняка у многих чешутся руки уронить на меня немножко тяжелого…

ВнешПД позади, и я выхожу на Радиал. Здесь все то же движение – и я аккуратно вливаюсь в него, в оба глаза глядя по стронам. Не попасть бы под колеса‑гусеницы‑лапы… С тележкой не пошустришь – но я все же ускоряюсь, бегу, стараясь доставить Желтого как можно быстрее. Держись, братан. Док починит… Я очень надеюсь, что Желтый просто сомлел от шока, а не навострил ласты на тот свет. Главное, чтоб все у него осталось целым. Ну… относительно, конечно. Я стану скучать по нему, если… впрочем, я гоню от себя эти мысли. Все будет хорошо.

Лифт, серые коридоры Гексагона, Центральный модуль, второй уровень, Госпиталь. Когда то Госпиталь занимал несколько блоков разом – громада, где наверняка можно было починить любого, с любым повреждением или недугом. Теперь же от былого великолепия осталась одна Медчасть, кучка небольших комнатушек.