«Потому что…», – напомнил внутренний голос.
– Пусти меня! – упёрлась она ему в грудь со всей силы, на сей раз действительно в намерении поставить точку. – Пусти! Я не шучу!
Но он легко преодолел её сопротивление, чтобы её руки не мешали, просто мягко перевернул её спиной к себе. Теперь упираться ими она могла только в покрытый мелким конденсатом кафель.
– Что? Уже устала? – голос его был таким мягким и соблазнительным.
От одного его звука всё тело трепетало, умоляя хозяйку о немедленной капитуляции.
– Но мы же только начали?
– Я не шучу! Идиот! Я могу тебя убить!
– Своим отказом? Это вряд ли.
– Да включи ты мозги. Моя сила не до конца проявленная, и вместе с потерей девственности во мне может проснуться монстр, который тебя уничтожит.
На мгновение его руки замерли на её плечах.
Затем он рывком вновь развернул её лицом к себе, пристально глядя в глаза:
– Признайся, ты эту сказку только что придумала?
– Ничего я не придумывала!
– Думаешь, я испугаюсь?
– Надеюсь –проявишь здравомыслие.
– Ты хочешь меня! – звучит не как вопрос, а как жестокое утверждение.
– Не настолько сильно, чтобы застрять в этом адском домике с твоим трупом на руках!
– И каким же образом ты меня убьёшь? – поинтересовался он с кривой усмешкой.
– Откуда мне знать? Я послушно соблюдала заветы старших и раньше ни с кем не спала.
– Как скучно! Неужели ж среди Нахширонов встречаются особи, не стремящиеся к нарушению всех возможных границ?
– А я люблю границы! Мне они нравятся. Почему нет? Границы дают чувство защищенности и безопасности. И, раз уж мы закончили – подай мне, пожалуйста, полотенце? Я вымокла насквозь.
– Кто тебе сказал, что мы закончили? В отличие от тебя я люблю риск. Чем выше ставки, тем лучше! А что может быть лучше самого сладкого удовольствия с риском для жизни? От такого искушения отказываться глупо. Я потом себе никогда такого не прощу.
– Ты что, не слышал, что я только что сказала? Ты вообще меня слушал?!
– Кто-то же рано или поздно всё равно должен будет распечатать твои печати, ягодка? Я сейчас хотя бы знаю, на что иду, а у тебя есть отличный стимул постараться сохранить мне жизнь. Если ты и правда не жаждешь застрять тут в обнимку с трупом.
Александра замерла, пытаясь понять: что происходит? Кровь кипит в её жилах или застывает?
Ворон вырывает её из оцепенения поцелуем, напористым, жадным, жарким, избавляющим от необходимости что-то решать.
Они стоят настолько близко, что между ними не пройти ни шёлку, ни лезвию.
Он целует и целует её – до одури, до потери чувствительности губ, и её тело дрожит от предвкушения и желания чего-то больше, и от страха, и… от чего-то ещё.
– Расслабься, – звучит в насыщенном влагой пространстве его голос. – Просто расслабься, в этом весь смысл: в том, чтобы разорвать цепь, а не выковать её.
Теперь его руки нежны – какое-то мгновение. Ладони тёплые и горячие, кажется, что у него, как у бога Шивы, сразу несколько пар рук.
Александра протестующе замычала, когда его пальцы осторожно скользнули внутрь её лона. Её обожгло стыдом и удовольствием одновременно.
– Хочешь ещё побороться? – с усмешкой прошептал он ей в губы. – Попробуй! Сопротивляйся, пока можешь. Так даже веселей.
– Не буду сопротивляться, – прошипела в ответ Александра. – Не хочу доставлять тебе лишнего удовольствия.
Он тихо засмеялся в ответ.
Его горячие пальцы бесстыдно протолкнулись внутрь, как можно глубже, осторожно и мягко, растягивая, готовя к чему-то большему, к чему-то более приятному.
– Какая же ты узкая, – прошептал он, – и наверняка, сладкая.
Его пальцы вызывали внизу живота тянущую, приятную боль, растекающуюся волной удовольствия по всему телу. Александра сама не верила, что тихий похотливый стон, прозвучавший в тишине, принадлежал ей.
Она готова была умолять его быстрее закончить эту пытку; умолять перевести её через намеченный рубеж.
– Похоже, больно всё-таки будет. Но я постараюсь не спешить, обещаю.
Она промычала в ответ нечто нечленораздельное, и кивнула, давая согласие на вторжение и глубоко вздохнула, словно прыгая в холодную воду.
Когда он резко, одним ударом вошёл в неё, огненная волна боли прошила, как волна или удар током, по позвоночнику, заставляя Александру выгнуться как кошка, и закричать.
Она хватала воздух пересохшим ртом, силясь восстановить дыхание. Его член внутри неё казался просто огромным, а насильно растянутые мышцы саднили.
Ворон замер, прижимая Александру к себе почти с нежностью.
– Тс-с, тихо, тихо…всё в порядке? – рукой он стирал с её щеки слёзы, а его глаза сейчас не казались Александре ни холодными, ни жестокими. – Прости, причинять тебе боль я не хотел.
Она молча кивнула и, закрыв глаза, постаралась расслабиться.
В первый момент даже самые осторожные его движения казались безжалостными, жёсткими, рвущими её изнутри, но уже совсем вскоре Александра потерялась в его ритме, постепенно забыв о боли. А когда осторожные, неглубокие толчки сменились на более жёсткий ритм, она впилась в его плечи ногтями, выгибаясь дугой.
Постепенно привыкнув к медленным толчкам, она уже легко выдерживала и более интенсивный ритм, растворяясь в ощущениях, качаясь на волнах боли и наслаждения, то взмывая вверх, то падая вниз.
Тяжесть чужого тела, накрывающего её, звук учащающегося дыхания, биение второго сердца рядом с её – во всём этом было что-то дикое, первобытное, животное. Ворон словно вёл её в причудливом, древнем танце, а ей оставалось лишь следовать за ним.
Она была распята под ним, раскрыта до предела, полностью беззащитна, полностью в его власти. И в тот самый момент, когда его член стал пульсировать внутри неё, её собственные мышцы тоже начали сокращаться.
В первый момент это ощущалось, будто они срастаются, как сиамские близнецы, проникая кожа в кожу. Будто оргазм, сконцентрированный внизу живота, в одночасье разросся по всему телу и в нём не осталось ни одной клеточки, не задействованной в этом процессе.
Тело словно светилось изнутри, будто внутри него раскрывал лепестки бутон и процесс этот был невероятно сладким и приятным. Александра будто плыла в восхитительной неге, забывая о времени – забывая обо всём на свете.
Последнее, что она помнила, был мускулисто-гладкий торс Ворона и бешено бьющуюся сонную артерию над его ключицей.
Его кожа хрустнула, как разбитая корка льда, а кровь стала светом.
Тем самым светом, что так нужен был её цветку – его лепесткам, – чтобы свет не продолжал струиться…
Что-то щёлкнуло в голове и Александра с пугающей ясностью увидела себя со стороны: она держала в руках бесчувственное тело Ворона, зарывших лицом в его шею и всё лицо её, руки, а главное губы и зубы были вымазаны яркой кровью.
Этого не могло быть, ведь не может же она находиться в двух местах одновременно?
Она с ужасом смотрела на согбенное существо в лохмотьях, которыми стала её одежда после страсти под каскадами воды, на мокрые волосы, а главное – на жуткий, кровавый рот.
Объятая отвращением и нечеловеческим страхом несколько секунд она не могла даже пошевелиться, надеясь, что привидевшийся кошмар, на самом деле, всего лишь видение, сон, морок.
«Нужно это остановить. Я должна вернуть сознание в собственное тело, пока всё не стало ещё хуже – неотвратимо плохо».
Закрыв глаза, Александра почувствовала, как невидимые волны, теперь уже отнюдь не приятные, а похожие на туннель телепортации, затягивает её обратно.
***
Мир вернулся, но кошмар продолжался – у неё на коленях лежал потерявший сознание Ворон; вода и кафель, её руки – всё в крови!
А главное, во рту стоял мерзкий, металлический вкус крови.
А вокруг дикая, неестественная тишина, и не у кого просить помощи! Ужасно хочется запрокинуть голову и заорать во всё горло! Надсаживая головные связки, кричать до хрипоты; кричать до тех пор, пока разрывающие сердце боль и отчаяние не выйдут из неё этим криком.
