Морпех. Дилогия (СИ) - Таругин Олег Витальевич

В принципе, фразу из радиограммы «выдвигаться направлением Федотовка — Широкая Балка, далее — Мысхако» можно было истолковать как угодно, поэтому Кузьмин логично предположил, что связываться со штурмом поселков, теряя людей и расходуя драгоценные боеприпасы, бессмысленно, куда проще пройти меж ними. Вот только все окрестные дороги однозначно контролируются гитлеровцами, а горы изрыты окопами и засеяны минами. Наверняка есть и какие-то другие дороги, не нанесенные на карты, но знают о них лишь местные. Да и какие там дороги — скорее, горные тропы. И потому незаметно провести по ним восемь сотен бойцов весьма проблематично. А танки, обоз с ранеными и трофейный грузовик с бронетранспортером так и вовсе не пройдут — как пел великий бард (ну, в смысле, еще споет, лет, эдак, через двадцать с гаком), «здесь вам не равнина». И неважно, что танков осталось все три штуки — не бросать же?

Но и это еще не все: впереди, буквально в нескольких километрах от Станички, ждет еще одно препятствие, как бы не самое опасное и труднопреодолимое — гора Мысхако, называемая местными «горой Колдун». Не слишком высокая, всего-то четыреста сорок семь метров, но, поскольку господствующая высота, значит, плотно оседланная противником. Тут без вариантов, уж больно подходящее место и для артиллерии, и для минометных батарей, и для прочих наблюдателей-корректировщиков. Даже если до высадки Куниковских морпехов на горе особой активности и не наблюдалось, сейчас фрицы просто обязаны срочно этим заняться. Что, кстати, дает пусть и небольшой, но достаточно реальный шанс успеть прорваться до того, как они закончат оборудовать позиции, и подтянут необходимые силы — скорее всего, сейчас, на исходе этого поистине бесконечного дня, немецкое командование все еще надеется сбросить десантников в море. Пока не подозревая, что в советском штабе уже принимаются необходимые коррективы (а заодно потихоньку поднимает голову вопрос, кто, собственно говоря, виновен в произошедшем), едва вернувшиеся в свои базы корабли и транспортные суда готовятся снова выйти в море, а на аэродромах прогревают моторы, дожидаясь загрузки боеприпасами, бомбардировщики.

При этом ни капитан третьего ранга Кузьмин, ни вымотавшийся до состояния практически полного морального и физического охренения старший лейтенант Алексеев, даже не догадывались, что пришедшая из Южной Озерейки неожиданная радиограмма (десант уже и на самом деле списали со счетов, ошибочно посчитав уничтоженным противником) всерьез ускорила принятие решения о немедленном начале высадки в районе Станички основных сил. Тем более, что в далекой Ставке о произошедшем уже знали — товарищ Сталин никогда не полагался только на один источник информации…

Несколько раз устало сморгнув, комбат оторвался от разложенной перед ним карты, взглянув на окруживших стол ротных. Прежде чем заговорить, зачем-то потрогал присохшую к ране повязку на голове. Сменить бы нужно, да некогда. Хорошо, хоть мучавшая весь день тупая боль отпустила, сместившись к затылку и до поры, до времени затаившись где-то глубоко под черепной коробкой. Ничего, перебедуем, не впервой:

— Вот такая у нас тактическая ситуация, товарищи командиры. Соваться в Федотовку и Широкую Балку нам не с руки, потому проходим между ними, по возможности избегая серьезных боестолкновений. Вот тут как раз подходящее шоссе имеется. К западным отрогам Колдуна выйдем, ориентировочно, к сумеркам, темнеет сейчас рано, что нам только на руку. Дальше придется разделиться, поскольку впереди крупная развилка, от которой дороги расходятся в сторону обоих поселков. Там наверняка полно фашистов, вероятно со средствами усиления, артиллерий или минометами, возможно даже с танками. Местность сложная, гористая, шоссе зажато склонами, так что на дороге нас зажмут однозначно. Соваться вперед наобум — смерть. Поэтому предлагаю отряд разделить. Две боевые группы численностью до полутора рот каждая с легким вооружением пройдут лесом, примерно вот тут и тут. Понимаю, что непростая задача, что темнота и незнакомая местность, но иначе никак. Остальные продолжат движение по шоссе, отвлекая внимание противника. Ударим одновременно, сигналом к атаке станут сигнальные ракеты, этого добра у нас навалом. Дальше — рывок на Станичку. Немец ночью воевать не любит, а нам не впервой. К рассвету должны продавить оборону противника и соединиться с… — Кузьмин осекся, на миг встретившись взглядом со Степаном, и закончил твердым голосом. — С основным десантом. Предложения, дополнения? Попрошу высказываться, времени нет, через полчаса, так или иначе, мы оставим поселок.

Поскольку ротные замялись, переваривая полученную информацию и сверяясь с собственными картами, Кузьмин взглянул на старлея, вместе с остальными приглашенного на совещание в штабную избу:

— Товарищ старший лейтенант, поскольку вы опытный разведчик, в чем я сегодня убедился лично, хочу в первую очередь услышать ваше мнение.

Степан пожал плечами, покосившись на ближайшего морпеха. Заметив взгляд, тот ободряюще подмигнул: «мол, не дрейфь, браток», и незаметно показал большой палец. Знакомы они не были, просто некогда было знакомиться, но старлей догадывался, что слухи про отбитый у противника бронетранспортер с радиостанцией и взорванную батарею уже разошлись среди морских пехотинцев, так что Степана, скорее всего, считали одним из удачливых разведчиков из состава не успевшей высадиться «соседней» бригады. А что никогда прежде не видели? Ну, так разведчики — они такие, их в лицо знать не положено, работа у ребят такая — секретность, все дела…

— Так вы и сами все верно обрисовали, тарщ капитан третьего ранга. Разрешите? — дождавшись короткого кивка, Алексеев подошел к столу с картой, взял в руку карандаш. — Буквально парочка дополнений. Впереди каждого из отрядов должны пойти разведгруппы, минимум одна, лучше две или три, людей у нас достаточно. Перед основной колонной нужно пустить группу на мотоциклах, я видел в поселке несколько трофейных. Моторизированных разведчиков переодеть в немецкие шинели и каски. Это позволит безопасно сблизиться с противником на дистанцию действительного огня легкого стрелкового оружия, мы так сюда из-под Глебовки и доехали, фельджандармы до последнего ничего не заподозрили. В авангарде пусть идут танки, вряд ли немцы, а тем более румыны сразу опознают их лобовую проекцию, не тридцатьчетверка, все-таки, и не КВ. В идеале стоило бы пустить первым трофейный бэтээр, уж его-то фрицы точно знают, но радиостанцией рисковать нельзя. Обоз с ранеными, понятно, замыкающим, с надежным прикрытием.

— Это все? — с интересом осведомился комбат.

— Никак нет, — наклонившись к карте, Степан сориентировался и решительно отчеркнул карандашом. — Перед высадкой мне доводили текущую обстановку в районе Мысхако. Вот приблизительно здесь и здесь у противника укрепленные позиции, фронтом к Станичке. Ходы сообщения, пулеметные точки, проволочные и минно-взрывные заграждения. Нужна будет дополнительная разведка, — Алексеев, понятно, умолчал, что «текущую обстановку» он почерпнул из запавшей в память карты, виденной на стене в музее. Вот только дату, к которой эта самая карта относилась, он, хоть убей, не помнил. Скорее всего, все-таки десятые числа февраля, когда наши уже окончательно закрепились на плацдарме, и фрицы начали возводить собственную линию обороны, но перестраховаться стоило. Если ошибется, и им не придется прорывать эти самые «укрепленные позиции», придумает, как отбрехаться. В конце концов, он реально контужен, мог и перепутать…

— Добро, — медленно кивнул Кузьмин. — Я тебя услышал и понял, лейтенант. Хоть идея с переодеванием мне не шибко нравится. Что-то еще?

— Пока не стемнеет, фрицы могут вызвать авиацию. Во время марша по шоссе мы будем как на ладони. Нужно их обмануть, замаскироваться, это хоть немного увеличит наши шансы.

— Замаскироваться? — непонимающе нахмурился кап-три. — Это в каком смысле?

— Ну, фашисты, чтобы случайно под свой авиаудар не попасть, растягивают на башнях танков или над моторным отсеком флаги. Флаг у них яркий, с высоты хорошо заметен. Если б найти хоть парочку…