— Шайры. Английская порода. Закажите себе в Англии граф, в путешествии осенью или весной им цены нет, из любой колеи непролазной даже мой огромный дормез вытаскивали.
— Как увидел вашего «Слона», так мне сказали, его зовут, великана вашего, так об этом и думаю. Я сейчас, Пётр Христианович, схожу за вашими дамами. Огорчу их, — граф Ливен ушёл, а Брехт себя неуютно почувствовал. Он с его женой чёрте чем занимается, а граф к нему вполне толерантно относится, если не дружески. Надо с этим заканчивать.
Ага. Не успел Ливен отойти как Дарьюшка к нему прижалась и подпрыгнув впилась в уста сахарные своими… не менее сахарными.
— Дарья, нельзя же так, — оторвал от себя оторву Брехт.
Подержал на вытянутых руках, посмотрел на кучерявую головку красивую и назад привлёк. А чего? Каретой от здания с подсматривающими отделены. А с этой стороны? А с этой засада. На них не мене четырёх пар глаз смотрели. Брехт отпустил Дарью Христофоровну на дорожку.
— Рад встрече. Только ты не бросайся при людях на меня. Что общество скажет? Думать же надо.
— Думать? Жить надо, а не думать!
Кхм. Что-то такое есть у древних, вымерших.
— Vivere est cogitare (вивэрэ эст когитарэ). Жить — значит мыслить. Цицерон обронил при случае.
— Сам ты Цицерон. Я соскучилась.
— Христофоровна. Остынь чуть. Можно отпускать?
— Можно, — но едва Пётр Христианович ослабил хватку, как баронесса бросилась ему на шею.
— Дарья! Вон муж идёт…
Отпустила. Оглянулась. Поняла, что обманул, и хотела было броситься снова на шею, но тут граф Ливен вовремя появился.
— Пётр Христианович, привёл я ваших женщин. Верните мне мою, — хорошие ноне мужья. Не жадные. Ну, Пушкин разве.
— Спасибо, Христофор Андреевич. Вам Государь про соль говорил?
— Да, завтра отправлю, не полк — батальон, и вдобавок десяток возчиков наняли. До свидания, Ваше Ханское Высочество. Гарем у вас, слышал, завёлся.
— Всё врут календари.
Глава 15
Событие тридцать восьмое
Добрый христианин должен опасаться математиков и всех ложно пророчествующих. Есть опасность, что математики вступили в сговор с дьяволом, чтобы очернить Бога и ввергнуть человека в ад.
Блаженный Августин
Супруги Ливен забрались назад в карету и закрыли дверцу. Со стуком, как в жигулях. И этот стук запустил процесс в мозгу у Брехта, калькулятор пискнул, выдавая результат, и Пётр снова бросился под уезжающую карету. Затарабанил в дверцу. Кучер заорал на лошадей, поводья натягивая, и самоубийцу чуть под колесо не занесло. Брехт повис на двери и открыл её своим весом. А там картина маслом. Дарьюшка с мужем целуется. О времена! О нравы! А минуту назад с ним лобызалась. О, женщины! Брехт выровнялся и прикрыл дверь кареты. Однако она почти сразу открылась и появилась встревоженная кучерявая голова графа.
— Пётр Христианович, что опять случилось? — физиономия со встревоженной, немного помедлив, в недовольную превратилась.
— Математика, граф. Математика, геометрия и физика.
— И что с ними?
— Как раз с ними всё нормально. С тем, кто вам команду давал, что-то не так. Я про соляную пещеру или комнату.
Муж Дарьюшки почесал кучеряшки на затылке и принялся выбираться из кареты.
— Слушаю вас, Ваша Светлость.
— Наверное, сам виноват. В смысле, я виноват. Сейчас попытаюсь исправиться. Два шезлонга, столик …
— Что два? На каком это языке? — говорили по-русски.
— Две кровати, плюс два кресла и столик с травяным чаем между ними. Это то, что должно войти в эту соляную комнату. Возьмём пять метров на пять.
— Что возьмём? Странный вы сегодня, Пётр Христианович.
— Метр. Это… Наполеон ввёл новую систему исчисления длины. Это приблизительно три фута. Не важно, давайте я сначала посчитаю в новых единицах, мне так проще, а потом переведу вам в русские или английские.
— Любопытно, — граф попытался закрыть дверцу, но Дарьюшка свой острый носик высунула. И ей любопытно.
— Итак. Пять метров на пять — примерные размеры соляной пещеры или комнаты для комфортного пребывания в ней… в них двух человек. Или пятнадцать футов на пятнадцать. По периметру получаем двадцать метров. Высоту ограничим двумя с половиной метрами, а то совсем запредельные цифры получатся. Двадцать умножим на два с половиной и получим площадь поверхности стен — пятьдесят метров. Чтобы стены были устойчивы, их толщина должна быть двадцать сантиметров или восемь дюймов. Умножим пятьдесят на ноль целых две десятых, получим десять кубометров. Плотность соли две с половиной тонны на метр кубический. Потом переведу, — видя, как у супругов морщинки на лбу собираются, пообещал Пётр Христианович. — Итак, десять кубометров умножаем на два с половиной и получает двадцать пять тонн. Это… — Брехт зажмурился, — около полутора тысяч пудов. Лошадь на телеге может увезти половину тонны или тридцать пудов. И у нас с вами получается, что для перевозки необходимой нам соли нужно взять с собой не десять, а пятьдесят телег. И это ещё не всё. Вот тут точно моя вина. Желательно соль пилить блоками двадцать на двадцать на сорок сантиметров. Э… Восемь дюймов на восемь и на шестнадцать. При этом часть блоков сломается. Нужен запас процентов в двадцать. Итого: нужно шестьдесят телег.
— Прав был Государь, — бросился ему на шею граф Ливен. — Обширные у вас знания, Пётр Христианович. Я бы не выполнил поручение его Императорского Величества и поставил под угрозу здоровье принцессы Елены Павловны. Премного благодарен вам за науку. Познакомите меня потом с этой французской системой? — и опять обнимашки.
Что за времена?
— Конечно, Христофор Андреевич.
— Петер, — графиня Ливен веером отдубасила мужа по плечу. Приревновала поди. Или просто дала понять, что граф ей застит этого Петера.
— Да, Дарья Христофоровна.
— Если эта болезнь заразна, а я каждый день общалась с Марией Фёдоровной и с Еленой раньше, то я тоже заражена чахоткой и Христофор Андреевич через меня и… вы?
–Однозначно.
— Не хотелось бы умирать. И что же делать? — Дарьюшка вообще умная.
— Человек может и не заболеть. Образ жизни, природный иммунитет… хорошее здоровье от рождения. Среда. Вот. Лучше не жить в сыром климате. В Санкт-Петербурге. И профилактика… Не плохо попить отвары и вам с мужем Дарья Христофоровна, и в пещере соляной несколько сеансов, э… часов посидеть в течение месяца. А знаете, Дарья Христофоровна, вы меня сейчас на замечательную мысль натолкнули. Вы самая умная женщина, из тех с кем мне довелось общаться. Нужно не шестьдесят, а сто двадцать телег с соляными блоками. И половину отвезти в Петербург и сделать там вам во дворце такую соляную пещеру. Без всякого сомнения, туда все дамы высшего света будут в очередь на год вперёд записываться. Если брать деньгами, то озолотишься. Если плату получать сплетнями, то станешь самым осведомлённым человеком в России, ну или в Париже, а лучше в Лондоне. А если брать в улыбках, то станешь самым обожаемым человеком в одной из этих столиц, — Брехт на секунду задумался. — Посмотрите вокруг, Христофор Андреевич. Сегодня граф Шереметев истратил денег, достаточных, чтобы вооружить, купив у англичан ружья, и обмундировать ещё целую армию. И у него Прасковья Ивановна тоже больна, как и он, естественно. Николай Петрович легко от себя выделит дополнительных шестьдесят телег, даже парой запряжённых.
— Не дурно. Спасибо, Пётр Христианович, что бросились под карету. Понимаю теперь, что не выполнил бы поручение Государя и заслужил справедливую немилость. Скаредность взыграла, — и опять обнимашки.
Событие тридцать девятое
Подставляя другому ногу, посмотри, на чем стоит твоя вторая нога.
Леопольд Рене Новак
Интрига рано или поздно губит того, кто её начал.
