Красноармеец (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Синяки на лице ещё не сошли, пожелтели, скоро пропадут, ссадина на виске подживала, губа разбитая тоже. Но это не изменило решения, меня облачили в новенькую парадную форму, пришлось выдать спрятанные награды, они должны были быть на френче, и в Кремль. В этот же день, только вечер наступил. Я успел у парикмахера побывать, в душе, и там награждение. Золотую Звезду получил, орден «Ленина», тоже третьего типа, второй у меня, и звание старшего лейтенанта. Последнее от маршала, я так понял, извинения с его стороны. А у меня плечи опустились, я старался как мог и ничего, судьба постоянно вмешивается. Блин, ладно пока буду плыть по течению. А что остаётся? Такое впечатление, что Судьба просто не даёт мне свернуть с проторённой дорожки, может это всё и совпадение, отрицать не буду, но командиром я становится не хотел, это комдив Восемьдесят Седьмой решил, отправив в Киев, и я бы им не стал, но командование школы решило нас пораньше порадовать, и остальное как-то само собой происходило. В общем, махнул рукой, пусть идёт как идёт, вмешиваться не буду. В принципе, чем выше звание, тем безопаснее, можно и к этому стремится. В штабе тоже работа важна и безопасно. На следующий день, а ночевал я в казармах столичного гарнизона, наступило уже тринадцатое ноября, когда удостоверение поменял, точнее мне внесли новые данные в старое, добавил кубарей в петлицы, и получив дорожные, продаттестат, проездные и направление на дальнейшую службу, я расстроенный двинул на Киевский вокзал и с ближайшим эшелоном в сторону Тулы. Моя дивизия там воевала. А почему был расстроен? Так командир, что мне выдал это направление, оно уже оформлено было, не подкупишь трофеями, и не изменишь на другое, пояснил этот момент. Мой Московский полк ополчения уже воевал и быстро сточился, вот что осталось и ввели в штат Двести Девяностой стрелковой дивизии, в Восемьсот Восемьдесят Пятый стрелковый полк, где подполковник Юрченко, тот самый, что подбил меня на взятие немецкого генерала, и занял должность командира полка. Дивизия, будучи на передовой и ведя тяжёлые оборонительные бои, с ходу пополняясь маршевыми ротами, находилась с внешней стороны обороны Тулы. Это мне и не понравилось. Меня назначали начальником разведки Восемьсот Восемьдесят Пятого стрелового полка. Видимо думали в родную часть направляют, рад буду, меня там помнили, и хорошими словами, немало знакомых там, но я не особо рад. Правда, говорить этого не стал, взял направление и отбыл.

Вот так к обеду тринадцатого ноября, я на воинском эшелоне, пехоту везли, и отбыл в сторону Тулы. На рынок хотел зайти, всё же семьсот кило свободного места имею, но рынок закрыт, облава. Не пустили. До других далеко, поленился, да и так всё имею, запасы не скоро ещё растрачу, так что решил в часть отбыть. Ну прям к месту дислокации не добрался, тут вообще бомбят железную дорогу, однако снегопад скрыл, помог, нелётная погода. Нас высадили на станции, дальше хода нет, мост взорван, и пути разбиты, стрелковый батальон, с которым я добрался, высаживался, ну и я покинул теплушку. Был я в обычной форме командира, шинель комсостава, только вместо фуражки шапка-ушанка, всё же градусов пятнадцать мороза будет. Снег везде. Не привычно. Когда меня брали, снега не было. Я к коменданту станции, а тот заморённый уже к полудню, а время три часа дня, быстро добрались, эшелону везде зелёный свет был. Вот тот наблюдал как в наши теплушки раненых грузят, но потом взяв моё направление, подумал и сказал, что от нашей дивизии обоз грузится, вроде ещё не ушёл, могу с ними добраться. Так что, придерживая сидор, я поспешил к складам, тот показал куда мне нужно. Здесь склады, и просто штабеля с военным имуществом и грузами, стоявшими под открытым небом. Боеприпасы подальше держали, отдельно. Сунулся к одним, не те, ко вторым, тоже. Вот третьи они, из моей теперь Двести Девяностой стрелковой дивизии. Возница, пожилой боец с винтовкой за спиной, указал где старший обоза. Сказал, что сюда они раненых привезли. А теперь обратно то, что дивизии нужно. Найдя старшего обоза, это был техник-интендант, лейтенант, если на армейские звания переводить. Причём, видимо не так и давно призван, лет сорок на вид.

Тот изучил моё направление, пожевал губами, и сказал, что поеду на повозке с медикаментами, там возницей боец Станкевич. Пока же посоветовал идти к складу с медикаментами, повозка там, можно вещи оставить. Я двинул к складу, там четыре повозки, криком привлёк к себе внимание, интересуясь кто тут Станкевич, и оказалась это девушка. Да лет восемнадцати на вид, в зелёной телогрейке, пилотке и с карабином за плечами. На ногах чулки, сапожки, юбка. Та и подтвердила, что она Станкевич. Стояла и наблюдала как грузят то, что нужно. Сюда вскоре и техник-интендант прибежал, проверил всё ли по списку загружено, убедился, подписал что нужно, и снова убежал. Я помог бойцу накинуть кусок брезента, и увязать, не стоит чтобы всё отсырело. Под брезент и сидор свой убрал, и вот битюг покатил повозку к месту общего сбора. Всего в нашем обозе оказалось почти сорок телег и повозок. Из них где-то половина армейские, за дивизией числятся, остальные мобилизованные у жителей, там молодые парни, девчата, да старики в гражданском. Около пятнадцати повозок прикатило от склада с боеприпасами. Вот так где-то в полпятого, уже когда темнело, и двинули. Как пояснила мне Станкевич, там деревня будет, километров пять пройдём, до дивизии все пятьдесят, там и переночуем, и людям и лошадям отдых нужен, а пока оставаться у станции не стоит, опасно, бомбят часто.

Девчонка бойкая оказалась, острой на язычок, флиртовала, да я и не против был, так что часто смех от нашей повозки доносился. Я рядом шёл, так было теплее, всё же форма слабовата против такого мороза, и он ещё и не сильный. Снег шёл, температура упала, градусов двенадцать было. А та сидела, и управляла битюгом, мы кстати третьими шли в колонне. А так та вообще художница в штабе полка, карты рисовала, меня поначалу не опознала, из старого состава, но опознали другие, некоторые бойцы из полка ополчения были, я их не знал, а те меня вполне. Станкевич сказала, что много разговоров обо мне ходило по полку, и хороших, и плохих, так та и старалась разобраться кто я вообще такой. А так в обозе кроме Станкевич было ещё шесть дивчин, что были за возниц. Как та пояснила, её направили сюда заменить раненого в перестрелке бойца, временно, но вот уже третий рейс делает, неделю в дороге. Вообще та городская девочка, с лошадями не умела, но научили, уверенно уже всё делала, да и другие возницы-мужчины помогали распрягать и запрягать. Мы договорились до такого, что я буду учить её целоваться. Та сказала, что мол не целованная, не знает что это такое, и хитро поглядывая на меня, томно вздыхала, что мечтает об этом узнать. Я тут же предложил себя в качестве учителя, да ещё профессионала, на что та с сомнением согласилась. По быстрее бы уже эта деревня. Тут девчата такие интересные.

А вот что было в Москве, я не рассказал той, сказал, что был занят, захворал, в госпитале отложился, простудился. Говорить, что было, мне запретили, и уже настоящую подписку о неразглашении взяли. А уж если подписался, то что делать, будем молчать, блин, я такие истории отличные заготовил. Ну надеюсь будет случай, или новая история с НКВД, найду где их использовать. Девочка весёлая, попросила показать награды, распахнул шинель, сев рядом в пол-оборота, та осторожно, с детским любопытством трогала их.

- Их товарищ Сталин давал? - спросила та. Мне казалось та готова была на зуб их попробовать, спрашивая с томным придыханием. Забавная девочка.

- Вот эту товарищ Калинин, а эти две товарищ Сталин.

Через одну от нашей сидела ещё одна из девчат, в звании ефрейтора, та всё громко покашливала, явно специально, видимо, чтобы Станкевич притормозить. Наш смех и разговоры той явно не нравились, хотя скорее всего долетали только отдельные слова. Так и дошли до деревни. Чёрт, только вышли и уже на улочку деревни втягиваемся. Как-то время мигом пролетело. Причём, пока передвигались, я поглядывал по сторонам, не забывал о безопасности. Пусть один «ТТ» в кобуре, нечего дальнобойного в руках не держал, но ничего страшного. К тому же крупными хлопьями снег падал, видимость мизерная. Хотя, когда к деревне подходили, тот стих, а уже когда Алясин, тот техник-интендант, размещал повозки и людей по дворам вообще звёзды показались. К сожалению, мы тут не первые и придётся потеснится, ещё обоз стоял. Да ещё распогодилось, тучи ушли и появилось звёздное небо. Редкость в такое время. Правда и мороз резко подскочил, градусов до двадцати упало точно. А вот что мне не понравилось, так это неприятный, какой-то липкий взгляд с опушки леса. Деревня рядом с ним стояла, с трёх сторон поля, вдали вроде ещё лес, оттуда дальняя канонада и доносится, и вот под боком ещё был. Не роща, довольно крупный лесной массив. Вот оттуда я и чувствовал взгляд, бывает у меня такое. Старший обоза уже и меня определил в одну из хат, как раз общался с главой другого обоза, соседней дивизии, где девчат разместить, у того они тоже были, в одной хате устроил, вот и наших туда, когда я его окликнул: