- И слава богу, - отреагировал Этерлен, иронично улыбаясь. - Чего орешь?
Ром, кажется, в кухне.
- Ты хорошо управился, - сказал Хикки, поглядев на часы. - Быстро летаешь,
я бы так не смог. Тут столько гравиполей,что мои штурманы иногда по два часа не
могут войти в систему. И движение, как на перекрестке в Сити...
- Нужно "скользить" поверх полей, - объяснил Лоссберг. - А главное, не
бояться.
Он взял протянутый Хикки стакан и уселся за стол. В углах просторной кухни
еще лежала неубранная пыль. Хикки не думал, что им придется задержаться в этом
убежище надолго.
Ужинали в недолгих портлендских сумерках. Этерлен как следует выпил за
упокой души своего друга, задумчиво пожелал всем спокойной ночи и убрался
наверх, в тесную комнатку под самой крышей. С его уходом в кухне наступила
тишина. Ирэн свалила тарелки в автомат, вытащила откуда-то столетней давности
роман в кричаще-яркой обложке и уселась на веранде под мягким красным плафоном.
Лоссберг налил себе полный бокал - бог знает какой по счету.
- Хорошо, - сказал он, глядя, как течет в окно сизый дым сигары.
- Что - хорошо? - не понял Хикки.
- Так... Идиллический вечер в загородном доме. У меня на Сент-Илере нет
покоя от насекомых, а здесь, надо же, - никого. Сухо, наверное?
- На Авроре вообще мало вредителей.
- А у нас еще такие птички водятся, с шестью, зараза, крылышками. На свет
летят тучами и пищат, сволочи, всю ночь. Хм-м... Как жалко все это терять.
- Что ты имеешь в виду?
Лоссберг отпил полбокала, шумно выдохнул и затянулся.
- А ты не знаешь? Кто из нас выживет? Ты, я?
- Может, кто-то и выживет.
- Но не мы, это точно. Давай трезво смотреть на вещи, Хик: мы славно
пожили. Вкусно ели, сладко спали, имели девочек...
- А жизнь теперь поимеет нас - ты это хочешь сказать?
- Смешно, Хик. Человечество прошло через свой золотой век. Просто у нас
эта беда случилась гораздо раньше, чем у прочих, - мы сами знаем, почему. Да? Я
не достал тебя своей философией?
- Отнюдь, я не прочь потрепаться на умные темы. Но неужели тебе
действительно так уж жалко? Я думал, у таких, как ты, вырабатывается привычка к
смерти. К своей собственной в первую очередь, а? Или нет?
- Ja, ja, - хмыкнул Лоссберг. - Если б все было так просто, меня бы уже
сто раз укокошили. Привычка к смерти - да, и еще сто раз да. Но быть солдатом
еще не значит быть ходячим покойником. Я это понял лет так в двадцать пять,
когда из моего курса осталось всего двести с чем-то человек. А выпускались -
почти триста. За восемь лет упокоились все, кто привык к смерти с первого
курса... И это в невоюющей Империи. А что будет, когда начнем воевать? Ведь мы
же не умеем и учиться не хотим. Сколько мы продержимся - лет пять, не больше?
Сейчас Флот укомплектован молодой придур-ней, мечтающей героически погибнуть в
первом же бою. А дальше? Ну, допустим, я умею выворачиваться из чужих прицелов.
Таких, как я, наберется еще десятка три. Еще, может, найдется пара сотен ребят,
не стремящихся на тот свет раньше сроку... И все?
- Вот поэтому меня и мобилизовали, - тихо произнес Хикки и потянулся к
бутылке. - Нам нужны пираты... Я уж не знаю, что там напридумывал дорогой наш
Дедуля, не думаю, что вся эта сволочь будет командовать регулярными
подразделениями, но сейчас ему до смерти нужны пираты и конвойники. Они, как ты
знаешь, воевать умеют. По полной программе.
Лоссберг рассеянно побарабанил по столешнице. Глядя на него, Хикки
подумал, что эта идея не нова. Возможно, она уже приходила в голову самому
Лоссбергу или кому-то из таких же, как и он, молодых асов: эти люди умели
соображать не хуже теоретиков из Генерального Штаба.
- Я начинаю понимать, - признался Лоссберг. - Но не будем пока об этом. Ты
знаешь, как я попал на Флот?
- Ты никогда не рассказывал о себе, - пожал плечами Хикки. - Правда, когда
мы с тобой только познакомились, ты нажрался в Порт-Кассандане до зеленых
чертиков и плел что-то о своем папаше и его бирже, но я ни черта не понял. Да и
не прислушивался, в общем-то.
- Я родился с серебряной ложкой во рту, - усмехнулся Лоссберг. - Мой
папаня - совладелец крупнейшей кассанданской биржи. Помимо этого у него заводы,
торговые дома и прочее дерьмо. Причем семейство огромное, и порядки - не
забалуешь. Никаких "лишних книжек", ничего военного вообще: каста! К девяти
годам меня определили в лучший коммерческий лицей Империи. Ну, я проучился там
два месяца. Коротенькие стрижечки, все только на "вы", причем преподавание на
двух языках - или русский, или английский.. Я, кстати, с тех пор по-русски не
очень-то... А потом, - Лоссберг весело подмигнул Хикки и взялся за стакан, - я
удрал в Академию.
- Х-ха! - восхитился Хикки.
Он прекрасно знал, что в Империи железно соблюдается старая традиция:
ребенок, успевший добежать до ближайшего вербовщика и подписать с ним контракт,
становится недоступен для разгневанных родителей: контракт подписан- все,
теперь он является собственностью Флота или ПДС. Девяти-десятилетний паренек
скорее всего становится кадетом одной из Академий, чтобы через восемь лет адски
тяжелой учебы получить офицерский меч и золотые погоны. Подросток постарше -
рядовым, но и он, безусловно, имеет право на высшее военное образование.
Никакие даже самые богатые или высокопоставленные родственники не в силах
вырвать отрока или девушку из цепких лап Вооруженных Сил. В армию нередко
бежали мальчишки, бредящие романтикой далеких звезд или просто измученные
родительской строгостью, девочки, подвергавшиеся насилию в семье... В учебных
заведениях работали лучшие психологи на свете, трудившиеся для того, чтобы
подобрать ключик к каждой без исключения юной душе и убедить ее в том, что
выбор не был ошибкой.
Армейские вербовщики были в каждом городке, по всем информационным сетям
четыре раза в сутки крутили красочные ролики, рассчитанные специально на
подростковый контингент, - то седой унтер, с ног до головы увешанный крестами,
рассказывал своему внуку, как он сражался на благо всего человечества, то юный
мальчишка-лейтенант, заботливо оправляя щегольской синий мундир, садился в
роскошный спорт-кар, а вокруг него смущенно улыбались малолетние красавицы,
прячущие за спинами букетики цветоа. Мамаши всех обитаемых миров проклинали
вербовщиков как сатану, но были беспомощны перед старым законом: желание стать
солдатом священно!
- У меня все было точно как в старом кино, - улыбнулся Лоссберг. - Лицей
был, понятное дело, в Метрополии, и вот как-то раз, когда ко мне прилетел мой
дядя Марк, мы отправились в Экватаун искупаться и позагорать. Всю дорогу он
твердил мне, что папаша возлагает на меня большие надежды, что я плохо учусь,
что меня плохо воспитывают, что если я не перестану читать военные мемуары, то
за мной будет установлен особый надзор... В общем, на набережной я увидел
вывеску вербовщика В КС. До конторы было метров триста. Дяденька остановился
под зонтиком, чтобы выпить стаканчик винца, а я швырнул на землю куртку -
знаешь, в лицее мы носили такие, ну, куцые курточки из серого сукна - и
припустил вдоль по тротуару. Раньше-то я удрать не мог, мы ведь жили за таким
забором, что рейнджер не перепрыгнет... Ну вот, бегу это я, бегу, а дяденька,
понятно, за мной. То есть ему еще ни черта непонятно, он там орет что-то, а я
бегу, аж сердце выскакивает. А контора на противоположной стороне. Дорогу
перебежать не могу, хоть стреляйся - движение такое... Ну, в общем, добежал до
