Сколько времени прошло? Век? Два? Я использовал слово вечность, потому что не мог дать точной оценки. Ведь проходя через свою жизнь я тут же возвращался в начало. Я вновь был ребёнком, глупым и наивным подростком, тщеславным юношей, мечтающим перевернуть мир... затем солдатом на чужой войне, трупом среди невинных тел, главным грешником и героем, безумцем и палачом...
И теперь глядя на всё со стороны я испытывал совсем другие чувства, не те что были тогда, в те моменты. Так хотелось всё изменить, дать самому себе совет, стереть какую-то странную надменную улыбку, будто бы тогда я что-то понимал... я чувствовал себя грязным, мне было стыдно и мерзко. Наверное это хорошо, ведь это означало, что я рос?
Раз за разом всё прокручивалось, позволяя всё переосмыслить. Однако способен ли к самоанализу человек? Далеко не каждый, ведь сначала надо понять принять тот факт, что ты плох настолько, насколько и представить в данный момент не можешь. И возможно никогда не сможешь.
– Как же это... несуразно... – шептал я, глядя по сторонам на всё то, что случалось.
Как язык, который мы использовали для разговоров, оказывался почему-то языком эмоций, а не здравого смысла. Столько слов было придумано, столько словарей давали предельно точные трактовки этим словам, но... в какой-то ты понимаешь, что несмотря на проделанный человечеством путь язык для тебя это просто способом придать оттенок именно эмоциям?
Не идеями ты делишься, не фактами, а именно эмоциями: громкими, страстным, грустными, тихими, звонкими, позитивными, глухими, горькими... Словно бы всё те же макаки, для которых важен не смысл, а то как это слово говориться... даже спустя сорок тысяч лет, уже летая среди звёзд, мы всё равно отдаём всё эмоциям, а не холодному разуму.
Слушаем тех, кто красиво говорит, верим тем, кто прикинулся более... своим, выудил из нас сострадание. Вот и всё величие человеческого рода, мы просто обезьяны с чуть более продвинутыми палками. И вот ты это начинаешь понимать, становишься хотя бы в этом вопросе выше подавляющего большинства, что кричат друг другу и совершенно не понимают, что говорят об одном и том же, просто разными словами.
Они не слышат, а ты слышишь, понимаешь, молчишь. Потому что сказать нечего, они не поймут. Реально не поймут, как никто не понял когда-то того, кто отказался бежать из города и принял собственную казнь. Дураком назвали его, дураком назовут тебя, лишь из-за того, что ты не хочешь быть такой же обезьяной как они.
И вот ты начинаешь мнить о себе невесть что, гордыня затмевает разум. Нарциссизм становится уже и добродетелью, а макиавеллизм не глупостью, а базой... Ты знаешь больше, ты сильный, ты правитель, ты король-философ, ты выше всех их и великодушно поможешь каждому, убрать неугодных. Мнишь себя новым богом, сам придумываешь мораль, а на деле...
На деле ты всё та же обезьяна. Да, более умная обезьяна, но ещё и начавшая терять эмпатию из-за гордыни, сострадание из-за чувства собственного превосходства и в конечном итоге связь с реальностью из-за самовлюблённости и грандиозных планов создать новую утопию, будто бы именно у тебя почему-то всё получится.
Ты не врёшь другим, всем тем кого собираешь, но ты всё равно главный лжец, потому что врёшь самому себе. И за великими целями кроется лишь желание быть выше других, стремление к тому, чтобы тобой восхищались. А на деле никто тебе не нужен, никто кроме тебя самого, любимого и неповторимого.
Это всё уже начало расти и во мне, хоть ростки не успели достичь того объёма как у Закеиля. Но тем не менее они были и я на них смотрел, признаваясь самому себе в том, насколько же ужасным я становился. Это происходило раз за разом, а в какой-то момент я перестал чувствовать хоть что-то. Просто наблюдал за этими процессами со стороны.
Да, это был я и ничего с этим не поделаешь. Надо было принять это как данность и далее думать над тем, что ещё можно исправить или какие пути можно скорректировать. И сам того не замечая, в какой-то момент я вышел из тьмы, после чего ощутил себя сидящим в лодке и держащем удочку.
– Подсекай, чего ждёшь? – произнёс Спаситель, что сидел рядом. – Только назад не оборачивайся пока что.
Мы сидели в задней части лодки, смотрели только вперёд, чувствуя что за нашими спинами сидит Старый Король, который собственно сидел у носа и смотрел вперёд. Он тоже рыбачил, только как-то... по-своему...
Я же подсёк рыбу и достал трофей, начал оглядываться, но только не за спину. Хотелось найти какое-то ведро, не просто же так рыбу бросать. Кукана тоже что-то нигде не было, как и в целом...
– А зачем мы вообще её ловим? – спросил я у Спасителя, в облике которого постепенно можно было разглядеть новые детали: одежду, количество пальцев, возможно даже лицо.
– Чтобы отпустить. Делать-то всё равно нечего, – пожал плечами Спаситель. – Мы же тут заперты, потому вечно что-то достаём из озера, чтобы потом отпустить назад. Рефлексия, слышал про это что-то?
– А где Лев?
– Он уже поговорил со Старым Королём.
– И?
– Кажется ответы ему не понравились. Как впрочем и Старый Король не получил желаемого. Видно всё пойдёт по худшему сценарию. Но может оно и к лучшему? Время покажет.
– А что мне делать?
– Ты уже не маленький, сам решишь. Только... хорошо подумай, прежде чем задать вопрос. Старый Король на всё подряд не отвечает, даже тем кто до него добрался.
– Времени для размышлений совсем нет. Все вокруг так спешат, рвутся к силе, стремятся стать у руля Галактики, что вот-вот канет в бездну... надо действовать. Надо было действовать ещё сорок тысяч лет назад, не дожидаясь чьей-то помощи.
– Или наоборот, не надо было ничего предпринимать. Тут уж... – Спаситель и отпустил свою пойманную рыбу. – С какой стороны на ситуацию смотреть.
– Ага, – кивнул я, после чего отложил удочку и развернулся.
Лодка слегка качнулась, она была довольно маленькой, аккуратно я сделал шаг, после чего сел рядом со Старым Королём. Руки его были морщинистыми и серыми, густые седые брови едва не накрывали глаза, как и борода лежала прямо на дней лодки. Он был стар словно Калибан, но хоть глаза и были тусклыми, но видел он всё. Ни одна из теней так и не решилась до сих пор напасть, понимая что в таком случае умрёт первой.
– Ты хочешь остановить Вашторра? – спросил я, глядя наверх, где в буйстве пространства и времени происходили процессы столь древние и опасные, что могли случайно уничтожить тысячу другую звёзд.
Старый Король молчал, никак не реагируя на мой вопрос. Ему не было дела до Вашторра, очередного дурака, что мечтал о силе, с которой не справится.
– На чьей стороне ты был во время Битвы на Небесах?
Вновь не последовало ответа. Все эти попытки поделить Галактику на чёрное и белое, на две стороны, они были чужды существам что владели звёздами во времена задолго до появления даже эльдар.
– Ты хочешь умереть?
Лодка в этот момент покачнулась. Старый Король лишь слегка переместил руку, как тут же все тени ушли к краям озера, думая что хищник вот-вот нападёт. Тяжело было Старому Королю, он устал, устал от всего происходящего, от постоянной борьбы, от ран что кровоточили вот уже целую вечность, от глупых вопросов тех, кто даже не понимал насколько их вопросы глупы.
Тем не менее не каждый мог добраться до сюда, как и кажется этот гость был куда интереснее всех других. Чем-то он даже напоминал Льва, тот тоже уже не гнался за необузданной силой. Правда если во Льве ещё были сомнения и неуверенность, то Видара вело скорее любопытство. И в озеро он прыгнул не столько ради беседы со Старым Королём, сколько из желания проверить себя.
Потому хоть каким-то ответом Старый Король счёл нужным уважить гостя в своей лодке.
– Король должен быть всегда. Если его не станет, то это место уничтожит всё живое в Галактике, – хрипло произнёс он, после чего поднял руку и согласно воле его корни деревьев начали сплетаться, образуя мост от лодки до берега.
