Неуязвимых не существует - Басов Николай Владленович

– Идея такая. Ты даешь наводку на ближайшую самую крупную передачу денег за наркоту в твоем районе. Я беру деньги, а тебе останется потом только забрать товар. И разумеется, присвоить всю славу.

Он сразу высчитал главное.

– Деньги нужны?

– Да, поиздержался я с этими играми в казаки-разбойники.

Он подумал.

– Мне предлагаешь забрать дурь, сжечь ее, а потом расхлебывать с местной шатией это дело еще полгода?

– Они будут искать меня, а не тебя. Ты приедешь по вызову на стрельбу.

С ним ничего не получалось. Извечное полицейское не давало не то что внедриться в сознание, но даже просканировать в глубоких слоях ауры его подлинное настроение. Я понял, что он не будет моим союзником.

Пришлось взять бутылку в руки и снова глотнуть. Нет, что бы там ни талдычили наши журналисты о бедственном положении Европы, а пиво у них отменное. И всегда такое было. Равно как и вопли наших идеологических холуев о загнивании и гибели старушки не позднее следующего понедельника. Я посмотрел на этикетку, хотя кто же теперь оценивает пойло по этикеткам? И все-таки тут все было настоящее, особенно пиво, если не ошибаюсь, датское.

– А потом возникнет гангстерская война, – он допил свою бутылку, с тоской посмотрел в сторону кухни, но за новой не пошел, решил дождаться, когда я уйду. – Вы, политические сыскари, не знаете уголовной обстановки, правил игры на улицах. Вот и лезете с подобными предложениями, а она такова…

Что-то он разговорчив очень. Уж не вызвал ли подкрепление? Неужели глупее, чем я думал? Впрочем, нет, он просто хочет пива, ждет, пока я уйду, и очень хочет остаться в стороне. У него своих забот хватает.

– Она все равно возникнет, – сказал я. – Потому что они всегда возникают.

– Но не из-за меня, – он помолчал. – И не из-за тебя.

– Отказываешься?

– Да. И донесу на тебя, едва ты выйдешь за дверь. Извини, не верю, что кто-то прячет тебя от Директории.

Я сделал огорченное лицо.

– А если мне нужны деньги, чтобы удрать?

– Тоже не верю. Чтобы удрать, хватило бы пары тысяч. А тебе нужны сотни тысяч, даже миллионы. С такими деньгами можно в Европу умотать.

– Жаль, мне бы с тобой провернуть этот трюк было легче, чем с другими. Больше доверия.

Я допил пиво. Собственно, я ожидал, что тут ничего не выгорит. Слишком резко я появился, слишком плохо он меня знал. Слишком остро он чувствовал ложь, а мне слишком много пришлось лгать.

Я вздохнул, про него говорили много хорошего. Собственно, он был одним из лучших полицейских города, а может, и всей Московии. Жаль, что у меня не будет такого союзника. Я встал и пошел к двери. Тут это и произошло.

Он сделал странный жест, когда я оказался в трех шагах от двери, и он думал, что я не вижу его тень от торшера. Но я-то смотрел не на торшер, а прямо в его сознание, хотя толком ничего там и не прочитал. Поэтому уже держал его на мушке, когда он только собирался вытащить руку из-под полы халата, где, конечно, оказался плоский полицейский бластерок.

– Не глупи, в одиночку удержать меня ты не сможешь.

– Пожалуй, – он криво усмехнулся. Он снова мне не поверил, но весь его опыт говорил, что быть на стволе такого типа, как я, – очень опасно.

– Слушай, мне очень не хотелось бы спускать курок, поэтому, пока я не вышел, держи руки на виду.

– Договорились, – теперь он даже не усмехался.

Мне стало жаль его, но я ничем его не подбодрил. Он ведь тоже не хотел мне помогать, не так ли? И я ушел, просто захлопнув за собой дверь и даже не пытаясь определить, не выцеливает ли он меня из своего бластера через окошко. У него наверняка есть окна, которые позволяют удерживать непрошеных гостей на тропинке, ведущей к двери. Но ничего не произошло.

Он был честен, он всегда хотел быть честным и остался им. Поэтому я не стал его смущать как следует, например, четвертью добытых денег.

31

Пока я ждал инспектора, я не просто сидел в кресле. Я залез к нему в компьютер, и машина оказалась у него совершенно доступной, паролем там и не пахло. То ли он не шибко разбирался в этой технике и избегал лишних нагромождений, то ли не мог даже представить, что кто-то, помимо него, воспользуется этой информацией. Да и информация, если честно, не представляла особой ценности, никаких списков стукачей или бухгалтерии полученных взяток там не было.

Зато у него оказалась настоящая база данных на все сколько-нибудь значительные наркобанды Москвы, и было их более трехсот. Разумеется, информация составлялась по десяткам параметров, и почти все эти графы были заполнены, что очень облегчило и ускорило работу, иначе к его приходу я бы не управился. Численность «быков», последние цены, предполагаемые каналы поставок, способность уложить в десятку хотя бы один выстрел из пяти или интеллектуально-волевые характеристики главарей меня не интересовали. Я искал данные по отношениям между бандами, а они были изложены весьма живописно.

Продажа полиции пушеров и мелких оптовиков, подставы при передаче груза и денег, стрелки и союзы, объединения против тех, кто нарушал какие-то совершенно вымороченные правила, засады, убийства из-за мести, за старые обиды, просто из-за постоянного напряжения, страха, эмоциональные преступления между своими, настоящие сражения, когда сходились выяснять отношения сотни стрелков…

Одним словом – конкуренция в ее самой неприглядной форме, борьба не на жизнь, а на смерть. То самое, что так боготворится нашими политическими бонзами и что они полагают чуть ли не панацеей от всех грехов и пороков человечества. Может, я бы и сам так думал, сидя за высокими и почти неприступными стенами Кремля, в уютных кабинетах, которые охраняют тысячи оплачиваемых налогоплательщиком мордоворотов. Но когда этих стен и защитничков нет, когда ты один против действительности – тогда уже во всеобъемлющей способности конкуренции как механизма решать абсолютно все проблемы возникает сомнение. Тогда безудержное право бороться любыми средствами выглядит куда как сомнительно, тогда преследуемый нашими вождями разгул демократии и угар гуманизма представляется возвратом к самой отвратительной дикости.

В общем, когда я как следует помозговал, то решил, что знаю для начала вполне достаточно. Идея заключалась вот в чем – резонов продать конкурентов у большинства этих ребят было больше, чем у одного честного старшего инспектора записать себе еще одну конфискацию товара.

Исходя из этого допущения, я и вышел на улицу, хотя было уже крепко за полночь. Человек, которого я выбрал, жил в довольно грязных комнатах над ресторанчиком у Коломенского затона, рядом с одним из десятирядных мостов, и назывался он «Солнечная гавань». Должно быть, потому, что его отделали в морском стиле, для романтических дурачков, которые не знали, что без разрешения гидрополисов ни одна лодка давно не может бороздить просторы Мирового океана.

В это время дороги были настолько разгруженными, что я докатил до нужного места, как говорили в старину, единым духом. Перед кабаком оказалась даже вполне безопасная стоянка, я определил это по тому, что увидел пару «Руссо-Балтов», а совсем в стороне, чтобы не бросаться в глаза, настоящий «Мерседес-Ройс». Залов было пять или шесть, публика не то чтобы веселилась, но вполне корректно надиралась. К тому же проституток тут гоняли без особого воодушевления, а это сразу обозначало преимущественную клиентуру бара.

Я протопал к стойке и заказал пива, но оно оказалось хуже, чем я ожидал. Поэтому я отставил стакан и сказал бармену:

– Мне нужен Лед.

Бармен даже не посмотрел на меня. Чувствовалось, что эти слова он слышал раз пятьдесят каждый день.

– Он сегодня не принимает.

– Мне лень ждать, попроси его спуститься, или я поднимусь, но тогда придется пошуметь.

Теперь он посмотрел на меня, такие речи он слышал уже не пятьдесят раз на дню.

– Попробуй.

Я выделил шестерых, которые могли оказаться вышибалами, но ближе всех стояли двое. Гоблины, злобные и жестокие, как все они, одному уже ломали левую руку, и недавно, потому что он все еще заметно бережет ее на резких движениях.