"Фантастика 2025-2". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Брайт Владимир

В течение дня Аноис несколько раз попыталась проведать меня, но я попросил Себастину не пускать тани. Оказалось, что принять свою вынужденную неполноценность у меня хватило воли, а вот показаться Аноис в таком состоянии — нет. Побывав на войне, понимаешь, что солдат, лишившийся конечности, имеет право и на слезы, и на крики, и на истерику. Каждый офицер обязан представить для себя такую ситуацию и решить, что и как он будет делать, чтобы не допустить паники. Я в свое время подошел к вопросу серьезно, и, хотя сейчас вокруг не свистят пули и никому не нужно, чтобы офицер сохранил самообладание, я смог это сделать — не впасть в отчаянную истерику. А вот показаться ей таким сил я не нашел. Получил, однако, бесценный опыт. Очень необычное ощущение возникает, когда узнаешь о работе своих внутренностей лишь по пятнам или запаху.

Однако долго прятаться от гостьи в собственном доме я не сумел. Аноис отказалась покидать жилище, отправила мою дорогую бабушку одну посещать высокие собрания. К слову, старая кобра даже не изъявила желания навестить валяющегося без сознания внучатого племянника, чем, думаю, только поспособствовала улучшению моего состояния. Лечить Алфина практически не умеет, это я знаю твердо.

Себастина снесла меня на первый этаж и усадила в новое, собранное в рекордные сроки кресло.

Мои слуги и Аноис стоят в прихожей и молчат. Луи и Мелинда не поднимают глаз, их смутные чувства трудно различить, но они мне понятны и неинтересны. Глэдстоун замер рядом с дверью, тревожно поглядывая на мое кресло. Я впился глазами в Аноис, боясь и жаждая узнать, что она чувствует при виде поломанного калеки, и к огромному своему облегчению, не нашел в ней жалости или сострадания. Она счастлива. Она видит живого тана, а не неполноценного.

— Я так рада…

— Я знаю.

— Возьмите.

Она протянула мне длинный матерчатый чехол, из которого я вытянул блестящую черную трость с серебряным набалдашником. С набалдашника на меня взглянул рубиновыми глазками искусно изображенный на металле арахнид.

— Паук для Паука? Весьма символично и, видимо, дорого. Когда вы успели? Моя тросточка всего пару дней как сгинула на дне Эстры, а на изготовление такой красоты наверняка потребовалось больше времени.

— Когда я узнала, что у вас был день Звезды, а вы даже не потрудились мне сказать, я спросила у Себастины, что вы любите, что могло бы вас порадовать. Она сказала, что вы любите… трости.

— Правда? Трости? Это замечательная тросточка, и я буду дорожить ею, но сейчас, боюсь, она мне не понадобится. К тому же обычно я ношу трость не ради опоры, а… Постойте-ка.

Я повернул серебряный набалдашник и до половины вытянул из тела трости тонкий сверкающий клинок с двумя лезвиями.

— Это, однако, полностью соответствует моим вкусам. Такие трости я действительно люблю. Спасибо, Аноис.

Она едва не захлопала в ладоши от радости, что несколько удивило и восхитило меня. Такое умение открыто и чисто выражать светлые эмоции!

— А вы что встали как на погребальной церемонии? Я все еще дышу, а значит, вам не надо искать новую работу!

Луи и Мелинда поклонились, Глэдстоун радостно залаял и стал гоняться за собственным хвостом.

— Нам пора.

Я предвкушал весьма неудобное путешествие по столице в инвалидном кресле. К моему удивлению, вместо кареты на дороге перед домом ждал длинный черный стимер с имперским гербом на дверях. Оказалось, что для докладчика выслали персональный транспорт с привилегиями. Так, свистя и шипя, железный монстр ринулся по улицам Старкрара на запад через Эрценвик, окраину Оливанта и Эддингтон, через широченный Мазаракский мост к Ангаросскому дворцу.

Века назад это величественное здание неоаприанского архитектурного стиля служило резиденцией Императоров, но после того как однажды монарх и его сын вступили в открытый бой за трон, большая половина дворца превратилась в руины. Конечно, потом его отстроили и сделали еще красивее, но с тех пор владыки Мескии не желали больше жить в «доме раздора». Они отстроили себе новые палаты, а Ангаросский дворец долгое время был пуст, пока нынешний Император не решил, что пора подарить народу небольшую игрушку в виде Парламента, высшего законодательного органа империи, возглавляемого Императором — короной в Парламенте, как принято говорить.

Стимер провез нас за ограждение, Себастина помогла мне выбраться и усадила в кресло.

— Добро пожаловать в Парламент, мой тан! — поклонился старший из выстроившихся внизу лестницы лакеев. — Позвольте помочь вам!

Парламент Мескийской Империи и королевств Четырех Сторон. Ангаросский дворец. Величественные башни с острыми шпилями, ровные линии, элементы архитектуры темных априанских веков. Самая знаменитая из башен дворца — Колдуэрт, башня Серебряного колокола, на которой работают лунные часы. Но самая высокая стоит южнее, башня-донжон Виктауриани. Полторы тысячи помещений, около семи километров коридоров и… больше ста лестниц. Какое страшное место для тана, для которого теперь каждая ступенька в мире — смертельный враг. Видимо, Император уже знал, как меня угораздило, и мне прислали элитную самоходную повозку, а лучшие лакеи выстроились в очередь, чтобы таскать меня на руках. Как я к этому должен был относиться? Ума не приложу, но зато, возможно, у меня появился небольшой козырь.

Вскоре Себастина вкатила меня в зал заседания Палаты лордов. Мескийский Парламент, отец всех парламентов мира, имеет двухпалатное устройство. В Палате лордов заседают исключительно тэнкрисы высшей пробы, аристократы, министры, высокопоставленные чиновники, пэры империи. В Палате иных заседают все нетэнкрисы, и собрания этих двух Палат проводятся в разных залах в противоположных частях дворца. При моем появлении ровный гул множества голосов смолк, и в полной тишине я прокатился по красной дорожке меж рядами лавок, на которых восседали таны в разноцветных мантиях.

Палата лордов состоит из пяти партий, каждая из которых видит идеальное будущее Мескии по-своему. Партия монодоминантов ратует за избавление великой империи от иновидового сброда, ну или как минимум за сегрегацию; партия тоталитаторов, желающих видеть укрепление и ожесточение императорской власти в Мескии, единственная партия, выступающая за роспуск Парламента и возвращение к абсолютной монархии безо всяких смехотворных ужимок; Рыцари Луны, консерваторы, считающие, что в данный исторический момент Меския идеальна и ее нужно сохранить именно такой на века; ювеналы, одна из «молодых» партий, проповедующая самые либеральные взгляды, идеи равенства и братства с нашими иновидовыми «братьями» под сенью великой империи; и бразиты, тоже молодые и тоже амбициозные, прославляющие идеи народовластия и власти без «агрессивного насилия».

И хотя я знаю все это, в моих глазах есть лишь таны в разноцветных мантиях, а не могучие политические силы. Белые мантии видистов-радикалов, среди которых видное место занимают л’Зорназа. Красные мантии фанатичных слуг Императора во главе с такими танами, как л’Калипса. Серые мантии тех, кто цепляется за настоящее, не желая смотреть в будущее, среди которых, если постараться, можно рассмотреть породистое лицо Криптуса л’Мориа, моего дяди. Синие мантии молодых и глупых идиотов, верящих в то, что прочие виды хоть в чем-то могут сравниться с нами. И черные мантии анархистов-революционеров, которые постоянно мутят воду. Пять партий, пять пальцев, и все они сжаты в один крепкий и беспощадный кулак, принадлежащий великому монарху.

Боковые двери раскрылись, и в зал неспешно вошли двое танов в серебряных плащах. Один из них нес на груди широкую перевязь, на которой висел громадный позолоченный меч, из-под края плаща второго выглядывали серебряные, усыпанные сапфирами ножны рапиры. Фарсалий л’Драмон и Карнирис л’Калипса, Серебряные Часовые, личные телохранители Императора. На заседаниях Парламента они исполняют чисто ритуальную роль, сверкая своими плащами и исключительными боевыми артефактами, но горе тем, кто заставит их обнажить клинки. Палата лордов поднялась, встречая монарха стоя. Император молча прошествовал к своему креслу, телохранители заняли место с двух сторон от пьедестала. Вот так порченый тан остался сидеть, когда сиятельные пэры вытянулись по струнке.