Морены прикрыли новоиспечённых родственничков от недоброжелателей с авторитетом, помогли влезть в тему госконтрактов глубже, чем те были втянуты… Да в общем и всё. По сути у Рубио ничего больше нет, кроме озвученного. Потому сами они в отношении королевского клана не быкуют, и с Изабеллы в том году сдували все возможные пылинки, и даже теперь их глава в общении в подземельях показался наиболее адекватным и наименее понтовитым среди троих избранных. Жаль, что четвёртый клан не удалось прижучить, но там ребята вовремя соскочили, слив через Изабеллу Фрейе какую-то важную информацию по организации закупок. Поступились в малом, поняв, какой задул ветер. Что за тема не интересовался в подробностях, но они сдали некого важного чела в королевском клане, правую руку Сирены, с кем сотрудничали, с помощью кого обходили королевские запреты. За такой подгон и правда можно пойти на прощение даже настолько одиозных личностей. Рубио же или не успел, или не догадался так сделать, потому честно ютится в казематах и торгуется за каждую бутылку минерализованной воды, мне его не жаль, но в целом с ним мы договоримся с первым… Думал я ещё вчера и позавчера. Пока его родственнички не сделали такому хорошему и покладистому человеку заподлянку в виде «импичмента», сковырнув его с поста главы своего клана, отказавшись платить по его счетам.
— Ну что, покойнички! Приветствую вас! — доброжелательно рявкнул я, заходя в помещение, где орлы Феникса, он же Этьен, держали привезённых операми тётушки членов совета директоров этого клана. Их было восемь человек, из которых две женщины, все от тридцати до шестидесяти, и вид у всех был неважный. Держали их в актовом зале высотки, что-то типа зала для презентаций и небольших собраний — такие в каждом бизнес-центре есть. Сам Феникс где-то летал, «разруливал» после вчерашнего неудачного штурма на космодроме, но оставленного за главного его бойца я знал — пересекались в квартале у «трёх семёрок», он стоял в оцеплении, когда я родственников Мухариба уничтожал. При входе коротко отчитался, что всё в порядке, клиенты не бузят, и это для меня было главное.
— Да как вы смеете!..
— Да что это творится!..
— Что за беззаконие!..
— Что вы тут все себе позволяете⁈..
— Что это вы о себе думаете!.. — начали наперебой орать «клиенты». Это и другое, более обидное, и всё — одновременно. Гвалт одним словом. Я поднял руку, призывая к тишине, но на неё не отреагировали. Наоборот, вашего скромного слугу окружили с трёх сторон (с четвёртой закрывали девочки) и наперебой принялись орать, грозя всеми карами небесными, неприлично размахивая руками (правда только размахивая, вид ангелов внушал).
— Я прошу замолчать! Помолчите, прошу! Помол…
Ноль эмоции. Ах так? Вытащить «Орла» из наплечной кобуры, выставить на вытянутой руке. Навести на одного, другого, третью… И нажать на спуск, чуть поведя дулом вверх. Раз, другой, третий. С потолка сзади них, с места, куда попал, что-то посыпалось.
— А ну все назад! На куски порву, уроды! Назад все, я сказал! Чего не понятно?
Послушались, подались. Я бы сказал, мгновенно разбежались.
— Командор, может нам нужно было их приласкать? — А это старший из «Братства». — Это как бы наша работа, клиентов успокаивать и держать в тонусе. Твоя — стоять и команды отдавать.
— Мне надо было себя показать, — признался я. — Что разговаривают не с мальчиком, а с серьёзным мужем. А самые умные, кто не слушается и пытаются сквернословить даже после демонстрации оружия, получат иглу в какое-нибудь не особо важное для себя место, например в ногу. — Пиу. Действительно в ногу. Это я засадил чуть выше колена сеньоре, позволившей себе назвать меня сыном шлюхи, и ещё парой гадких слов. Никто не позволил, а она бессмертной себя почувствовала.
— Кто-то ещё хочет назвать меня «сыном шлюхи»?
Ор, вой. Мат, но на который я больше не обращал внимания — это из-за болевых рецепторов, бывает. Но такие резкие звуки мешают живому общению, а потому:
— Роза, Мия, заткните сеньору, пожалуйста!
Следовавшие за мной в рамках второго кольца Сестрёнки оторвались от двери, возле которой стояли, подошли и прикладом по темечку, не сильным, но аккуратным движением, заставили сеньору замолчать. И только после этого в зале совещаний воцарилась тишина. Прямо гробовая — булавка упади, услышим.
Я внимательно оглядел сеньоров. Сразу видно, арестовывать их пришли не наёмники, имеющие специфический опыт работы с клиентами (одного сенатора в Сенат даже голого привезли, хотя большинство всё же в одежде, даже если одежда — розовый банный халат), а опера Алисы, которые по работе обязаны проявлять к задержанным уважение. Ибо все присутствующие были обряжены если не с иголочки, но в строгие деловые костюмы, даже женщины. То есть им целенаправленно дали одеться. Оттого, наверное, они и чувствовали себя вольготно, и меня всерьёз не восприняли.
— Сеньоры, дабы между нами не было взаимонепонимания, — произнёс, наконец, я. — Вы — преступники. И это вот вообще ни разу не обсуждается и не требует доказательств. Поскольку вы целенаправленно и организованно, не спонтанно, вначале захватили власть в клане, сместив согласованного с королевой главу, а после прервали стратегические поставки продовольствия для армии в военное время…
— Да какое военное!..
— Это наше право!..
— Вы держите нашего главу без предъявления обвинения!..
Снова гвалт. И я снова вытащил пистолет, поднял его вверх. Тишина.
— Спасибо. — Во как! Условный рефлекс на тишину у людей. Как у собаки Павлова. Класс! — Спасибо за то, что не перебиваете, — улыбнулся я. — Итак, я всё сказал, и повторяться не буду. Мне всё равно, как с вашей колокольни кажется вам. С точки же зрения её высочества это видится так, что вы целенаправленно прервали поставки воюющей армии, а следовательно, вы как минимум государственные преступники, даже если сделали это не в согласовании с мятежниками. Молитесь, если вы мятежики — в этом случае обещаю, умирать будете долго и мучительно. Если же просто преступники — посмотрим, но, скорее всего, быстро. У меня всё.
И опять гвалт, но уже мне в спину. Я не слушал.
— Смотри, чтоб ничего не учудили, — смог бросить, уходя, старшему. Тот понимающе кивнул.
— Есть. — «Как раз для этого тут и стоим» — читалось во взгляде.
— Сеньоры, приветствую. В таком составе мы видимся впервые, но, подозреваю, не в последний раз.
Прежде чем войти в помещение со следующей группой из одиннадцати человек, я сделал всем групповую рассылку записи, присланной сеньорой Гарсия как раз после знакомства с советом директоров Рубио. Две записи, объединённые вместе. Где её сотрудники кончают двоих их коллег. «Кончают» не фигура речи, ибо сработали сеньоров наказующие по-бандитски, грубо, топорно. Показно топорно! Как и попросил. Словно бойцы Сообщества, которое флаги и звёзды. И мою запись просмотрели, ибо когда вошёл в этот кабинет (кабинет главы корпорации если что), там царила тишина. На меня воззрилось одиннадцать пар глаз, три пары из которых — женские.
— Сеньора Паркинсон, приветствую. — А просто я её уже знаю, потому с нею с первой. Работали, и, без прикрас, сработались, приятная женщина, пусть и с особым к её персоне подходом. — Сеньор Рохас?.. — А это кивнул председателю. После чего раскланялся и со всеми остальными — ибо как я мог собирать членов Верховного суда, не выучив их досье и биографии? — Рад всех приветствовать на земле гостеприимного клана Рубио, некоторых членов которого вам придётся сегодня судить, — закончил, наконец, расшаркивания.
— Сеньор Шимановский… Хуан… Можно просто Хуан?
— Конечно, сеньор Рохас.
— Хуан, это так не работает. Это…
— Знаю! — Поднял вверх ладонь. — Всё знаю. Ничего не говорите. А ещё я знаю, что между подачей заявления в вашу контору и его рассмотрением может пройти и три месяца, и полгода, и вы ни коим образом не обязаны отчитываться, почему так долго. Ваше право, как независимой ветви власти. Так?
