Газлайтер. Том 23 (СИ) - Володин Григорий Григорьевич

На другом конце раздаётся короткое, но очень выразительное ругательство. С таким же успехом он мог бы сказать «ну и жопа», смысл остался бы тем же.

— Блин… Куча скал и камней. «Бурану» там будет сложно маневрировать, не говоря уже о прицельном огне. Големы могут засесть за укрытиями, просто так их не достанешь. Если попытаемся уехать, живые каменюги тут же рванут за нами и ударят в тыл.

Хмыкаю, уже прикидывая план действий.

— Значит, будем выкорчёвывать их вручную.

Делаю паузу, просчитываю риски.

— Кроме того, часть монахов может направиться в провинцию принцессы Чилики. Мне бы не хотелось, чтобы пострадала она или её земли. Поэтому действуем так: «Буран» идёт полукругом, заходит к скалам со стороны провинции, отрезая монахам путь отхода.

Фирсов тяжело вздыхает:

— Чёрт… Филинов, ты понимаешь, что Мерзлотник будет выть, что мы уходим от хорошей драки?

Я ухмыляюсь.

— Ну, если встретите там монахов, то драка вас всё равно найдёт.

— Ладно…

«Буран» плавно выходит на пустынный участок, гусеницы с хрустом вгрызаются в лёд, техника движется вперёд, подчиняясь моему приказу. Я наблюдаю за ландшафтом, отмечаю удобные позиции, быстро прикидываю, где можно зажать противника. Всё ясно.

По мыслеречи передаю экипажу спасительного транспорта:

— Останавливаемся.

Автобусы тут же замирают, двигатели затихают.

Я оборачиваюсь к Зеле и Беру, позволяю себе широкую хищную улыбку:

— Будем спасать ваших родичей. Но, думаю, кое-кто захочет к нам присоединиться.

Зела хмурится, сначала не понимая, потом её лицо меняется, и она с возмущением восклицает:

— Милорд, да вы шутите⁈ Вы опять собираетесь его будить⁈

Я ухмыляюсь.

— Ага.

Она закатывает глаза.

— Его не переделать, милорд! Феанор чугунный, как сковородка!

Ухмыляюсь ещё шире.

— Вот этой сковородкой и запулим в монахов.

Подхожу к Феанору, который по-прежнему лежит на койке, надёжно привязанный ремнями. Его Высочество спит как младенец. Сам лорд ни за что не проснется.

Ну, ничего, я помогу.

Ментальный импульс пробуждения проходит по его сознанию, как удар по натянутой струне. Волна магии проникает внутрь, расшатывая остатки сна.

Глаза Феанора резко распахиваются.

В следующую секунду он встречается со мной взглядом… и, конечно же, рычит. Глухо, глубоко, с таким же энтузиазмом, с каким рычал бы медведь, если бы его разбудили в феврале.

Мышцы вздуваются, тело напрягается, он дёргается, пытаясь порвать удерживающие его ремни. Разумеется, ремни не выдерживают.

Я делаю шаг назад, наблюдая за зрелищем с искренним интересом, и лениво бросаю через плечо Зеле:

— А вот и наша сковородка пришла в движение.

— Гребаный…! — надрывается Воитель.

Я даже не двигаюсь. Просто поднимаю палец… и тыкаю его в лоб.

Феанор оседает обратно на койку, как будто его выключили рубильником. Моргает, пытается пошевелиться… но ничего не выходит.

— Что… что ты сделал⁈ — рычит он, голос дрожит, но не от страха — от бессильной ярости.

Я спокойно смотрю на альва, не спеша отвечать:

— Парализовал твоё тело. Ты, конечно, крепкий орешек, умеешь защищаться от ментальных атак… но прямо сейчас ты не в форме. Долгий анабиоз ослабил тебя. У тебя и сил-то почти нет.

Феанор сжимает зубы, мышцы на скулах ходят ходуном. Глаза сверкают, но он вынужден слушать.

Наклоняюсь ближе, неторопливо продолжаю:

— Лорд, буду краток. Я могу вернуть тебе контроль над телом. Могу даже зарядить тебя энергией. Но есть ли в этом смысл?

Воитель тяжело дышит, хмурится, видимо, прикидывает, насколько быстро я успею его снова вырубить, если он пойдёт вразнос.

— Чего ты хочешь от меня, менталист?

Я пожимаю плечами:

— На нас движутся монахи. Северная обитель. Твои старые знакомые, которые, напомню, держали тебя в плену.

Медленно делаю жест рукой, показывая на спящих пациентов, зафиксированных на походных койках:

— Вокруг тебя — дети и старики. Альвы. Твой народ. Те, кого ты, по своим же законам, обязан защищать.

Делаю паузу, давая ему время переварить сказанное.

— Теперь к тебе вопрос, Воитель: ты будешь со мной собачиться… или пойдёшь бить големов?

Феанор молчит. Смотрит на меня, потом на альвов, своих родичей. В глазах читается борьба — принципы, гордость, желание снова встать во главе, вернуть себе корону. Всё смешалось. Но что перевесит?

Горло его сдавливает напряжённый вдох, взгляд медленно смещается к потолку. Грудь вздымается, пальцы слегка подрагивают, но не от страха — тело помнит недавнюю беспомощность, разум цепляется за последние остатки упрямства. Он прокручивает возможные исходы.

Потом он хрипло выдыхает, с трудом сжимая кулаки:

— Верни мне моё тело, человек.

Я ухмыляюсь. Вижу, как внутри него щёлкает переключатель. Гордость проглотила суровая реальность.

— Как скажешь.

Отпускаю его.

Феанор чувствует, как контроль возвращается. В первое мгновение он просто сидит, тяжело дыша, осознавая, что снова может двигаться. Пальцы медленно сжимаются в кулак, мышцы перекатываются под кожей, тестируя готовность. Затем он резко поднимается во весь рост, разминает плечи, будто встряхивает с себя остатки ментальной блокировки.

Оценивающе смотрит на меня. Без слов.

Молча проходит мимо, но, уже выходя, бросает через плечо сухо, но твёрдо:

— Чего стоишь? Показывай, где враги.

Я усмехаюсь.

* * *

Условная дорога Северная обитель — Восточная обитель, Антарктика

Монах прячется за скалами, дыхание сбивается, мысли лихорадочно скачут. Его настоятеля убили. Его братьев убили. Остались всего трое… и он сам принёс их в жертву, положил на алтарь силы, чтобы обрести единоличную власть над последними големами.

Десять каменных титанов, неподвижных, скрытых за скалами, ждали его приказа.

Он стискивает зубы. Они потеряли почти всё… но сохранили главное. Возможность отомстить.

Когда-то он верил в Высшую Идею. Верил в путь, ведущий к совершенству. Но теперь этот путь затоптан, испачкан, сожжён. Теперь его разум поглощён лишь одной целью. Уничтожить проклятого телепата. Как он посмел? Как осмелился разрушить Северную Обитель?

Филинов. Кто он такой, чтобы рушить то, что строилось веками? Что он понимает в их предназначении, в их жертвах? Высшая Идея теперь недостижима. Но месть — это тоже цель. Пусть даже последняя.

Вдалеке, среди снегов и скал, показались силуэты автобусов. Они приближались. Монах замирает, задерживает дыхание, исчезает в узком проходе пещеры. Камни смыкаются за ним, запечатывая его внутри.

При всей своей ненависти он не самоубийца. олемы будут сражаться. Он лишь их направляет.

* * *

Я выхожу из автобуса вместе с Бером, Зелой и Воителем. Холодный ветер сразу цепляется за лицо, кусает кожу. Останавливаемся перед машинами, разглядывая скалы, за которыми прячется монах.

Камни громоздятся хаотично, образуя естественные укрытия. Где-то там затаился монах, следит за нами.

— Ну что, пойдём выкорчёвывать? — лениво бросаю, разминая плечи, прикидывая, с какой стороны лучше зайти. Затем, вспомнив одну важную деталь, вытаскиваю из кармана разгрузки небольшой шейкер и кидаю через плечо. Ломтик, как всегда, сработал чётко — передал из Невского замка прямо из холодильника.

— Лови, кстати.

Феанор ловит на автомате, рефлексы у него работают безупречно. Но стоило ему взглянуть на ёмкость, как выражение лица меняется. Брови хмурятся, пальцы крепче сжимают шейкер. Затем, с явной осторожностью, он отпивает, будто подозревает, что я решил его отравить. Смысл только какой?

— Энергококтейль наших друидов⁈ Откуда у тебя⁈

Равнодушно пожимаю плечами:

— Я же король альвов, помнишь? Или память после анабиоза совсем отшибло?

Феанор молчит, но его тело начинает буквально кипеть — магма накрывает кожу, и через секунду он уже окутан раскалёнными доспехами из лавы. Вулканический маг. Редчайшая стихия. Ну зато теперь он снова может кого-то поджарить.