Эффект проникновения - Быстров Андрей

– Даже вам? – В голосе Зои прозвучала легкая язвительность, прорвавшаяся помимо воли.

Мартов не обратил внимания на интонацию, во всяком случае, никак не среагировал.

– Да, – спокойно подтвердил он. – Но не будем спешить опускать руки. Вам придется уехать – пока не знаю, надолго ли…

– Куда?

– Моя машина у подъезда, по дороге все объясню. Мы едем в аэропорт, для вас готов билет и фальшивые документы.

– Фальшивые документы! – Зоя воздела руки к потолку. – Кажется, я попала в шпионский роман.

– Хуже. В бандитскую заваруху. Собирайтесь, я жду…

– Ой… Ведь нужно упаковать вещи…

– Берите самое необходимое, остальное купите на месте.

Даже экстренная подготовка к отъезду всегда занимает у истинной женщины много времени, и Зоя не явилась исключением. Прошло полтора часа, прежде чем автомобиль Мартова умчался по направлению к аэропорту.

32

– Что произошло потом? – спросил Кремнев, впервые вмешиваясь в рассказ Зои, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Потом? – Богушевская словно очнулась, оторвала взгляд от ленивых змеек сигаретного дыма в неподвижном воздухе. – Потом я уехала в Самару… Мартов снял для меня квартиру. Периодически он звонил, раза три приезжал… Так прошло два года. Ох, Саша, если бы вы знали… Чего я только не передумала. Только тогда я по-настоящему поняла, в какую гадость ввязалась по собственному легкомыслию. Теперь и вспомнить-то страшно… Не то чтобы страшно, противно… Хуже наркотиков ничего на свете нет. И я наказала себя этим двухлетним заключением в Самаре, бессонными ночами, раскаянием… Увлекательная игра сумасшедшей девчонки обернулась кошмаром. И если бы меня убили, это было бы справедливо.

Она помолчала, зажгла очередную сигарету и продолжала:

– Когда Мартов сообщил, что можно безопасно вернуться в Москву, я была уже другой. Бросилась в науку, в свою работу… Я стосковалась по ней, но это не было чистым интересом ученого, если вы понимаете, о чем я… Своего рода искупление.

– Да, да, – рассеянно кивнул Кремнев, – но сейчас меня больше занимает фигура Мартова. Кто он такой, этот человековед? Почему он помог вам. если, как вы утверждаете, никаких видов на вас не имел?

– Почему? – медленно повторила Зоя. – Потому что он хороший человек, вот почему. Мы привыкли жить в мире причин и мотивировок. Простое, честное движение души для нас уже непонятно. И я поначалу ломала голову: что ему от меня нужно, чем придется расплачиваться за спасение? А ответ оказался прост. Ничем.

– Ваш ответ.

– Что?

– У Мартова может быть иная точка отсчета, – пояснил Кремнев.

– О господи, что вы за человек… Прекратите это. Я говорю вам, что поддержка Мартова нам не помешает. Вы говорите – нет. Ну, нет так нет, давайте обсудим другие варианты. И зачем я только перед вами тут выворачивалась наизнанку…

– Не обижайтесь, – улыбнулся Кремнев. – Я вовсе не говорю «нет». Я осторожен, вот и все.

– Когда полезли в дом, набитый бандитами, не осторожничали.

– Тогда – нет…

Кремнев хотел что-то добавить, но вместо того задумался. Рассказ Зои выглядел правдоподобно, однако личность Мартова не вырисовывалась. Либо Зоя намеренно утаила какие-то подробности, либо сама блуждает в потемках… Так или иначе, Кремнев в общем не усматривал особой опасности в том, чтобы обратиться к Мартову. В случае непредвиденных осложнений ничто не мешает попросту исчезнуть с его горизонта. Любые средства хороши, чтобы выташить Иру, во имя этой цели Кремнев был готов заключить союз хоть с дьяволом.

– Ладно, – сказал он наконец. – Звоните вашему Мартову, если здесь работает телефон. В фильмах ужасов он обычно бездействует.

– Сейчас проверим.

Зоя встала, подошла к телефону и подняла трубку.

– Гудит, как ни странно, – проинформировала она, набирая номер, и произнесла спустя полминуты: – Никто не отвечает.

– Это его домашний телефон?

– Служебного я и не знала никогда. Но с Мартовым не угадаешь, когда он дома.

– Что ж, подождем.

Водрузив трубку на аппарат, Зоя снова уселась напротив Кремнева. Тот продолжал размышлять, оглядывая стенные панели с гравюрами в рамках. Гравюр было четыре – старинная часовенка, увязшая в глубоком снегу, кораблик в бурном море, жанровая сценка в средневековой харчевне и унылый пейзаж, деревья с облетевшими листьями. В опустевшем доме, покинутом людьми, которые жили здесь когда-то, последняя гравюра смотрелась особенно уместно. Впрочем, эти люди вернутся… Но может быть, и нет.

– Что вы с ними сделаете? – вдруг спросила Зоя, вторгаясь в раздумья Кремнева.

– Простите?

– С теми, кто убил вашего друга.

– Ах, с этими… Пожелаю им всего доброго, конечно.

– Надеюсь, вы не собираетесь нарушать закон? – встревожилась она.

– Закон? – повторил Кремнев с нескрываемым презрением. – Зоя, те, кто писал законы, забыли об одной древней истине. Им почему-то казалось, что все преступления совершают обычные люди в силу… ну, каких-то обстоятельств или, скажем, пробелов в воспитании.

– А это не так?

– Не всегда. Бывает, но не слишком часто. А древняя и ясная истина состоит в том, что в мире борются Бог и сатана, добро и зло. И, как правило, мерзкие и отвратительные преступления совершают те, кто лишь с виду похож на людей. Внутри они иные, они устроены иначе. Когда-нибудь, возможно, ученые сумеют распознавать таких существ на генетическом уровне и предотвращать их появление на свет. Но сейчас это невозможно, и чудовища живут среди нас. Так почему же закон должен быть одинаков для всех? На абсолютное зло есть лишь один ответ – абсолютное уничтожение.

– Какая жуткая теория, – сказала Зоя с закрытыми глазами.

– Не теория, – возразил Кремнев. – Жизненный опыт. Мне довелось видеть подростков, которые убивали людей из-за денег или просто так, для развлечения. Из-за юного возраста они отделывались символическим наказанием, а потом продолжали убивать, сеять зло и ужас. Я не понимаю, как можно сохранять чудовищам жизнь. Это и есть бесчеловечность. Ведь из-за них гибнут не им подобные, хотя и они тоже иногда. Гибнут люди с простыми человеческими стремлениями, целые миры любви, разума, надежд, печалей и радостей…

– Хотите переделать мир? – чуть иронично осведомилась Зоя.

– Ну, для переделки мира силенок не хватит, – усмехнулся Кремнев, – но кое-кому я рассчитываю сказать пару ласковых слов.

– Я боюсь…

– Вас-то я постараюсь оградить в любом случае.

– Не за себя… За вас…

– К сожалению, – холодно проговорил Кремнев, – мне некуда отступать.

В огромных глазах женщины загорелись глубинные огоньки. Это не значит, что на дне ее зрачков и впрямь появились какие-то искры или что-то в таком роде. Она смотрела на Кремнева так, словно одновременно отстранялась от него и не могла противостоять таинственному тяготению, знаком которого и было сияние зовущих глаз.

Скрывая смущение, она вновь принялась накручивать телефонный диск, и вновь безрезультатно, что ее не удивило – ведь прошло так мало времени. Кремнев, как и Зоя, ощущал возникшее между ними хрупкое равновесие дистанции, готовое вот-вот истаять, подобно кусочку сахара в кипятке. Он подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, и сделал вид, будто рассматривает декорированные под оникс пластиковые перила. Потом он сделал несколько робких шагов по ступеням, якобы заинтересованный рисунком тяжелых драпировок. Это был плохой выбор, потому что лестница вела к спальням. Теперь не имело значения, идти ли по ней дальше или возвращаться назад: то и другое лишь подчеркнуло бы двусмысленность принятого решения. Кремнев стоял неподвижно, все еще изучая геометрический рисунок, глубоко ему безразличный, но долго так продолжаться не могло. Высокое напряжение с огромной разностью потенциалов обычно приводит к молниеносному разряду, но сейчас сама Зоя помогла избежать пронизывающего электрического удара, неслышно подойдя к Кремневу сзади. Ей показалось, что накопившаяся в воздухе энергия льется по шелковым рукавам ее лиловой блузки, потрескивая синими всполохами на кончиках пальцев.