"Фантастика 2024-110". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Войтенко Алекс

А теперь вот еще и Григорянского понесло на подозрения какие-то.

– Я хочу сказать, что у тебя меняется взгляд на вещи и события, ты принимаешь неординарные решения и удачно претворяешь их в жизнь. Может, та знахарка действительно что-то там наколдовала – и в тебя вселился дух настоящего Князя Холода? И сейчас, шаг за шагом, он начинает проявлять себя?

– Вася! Ну ей-богу! Сколько можно!

Тьфу ты! Опять двадцать пять! Он реально помешан уже на этой идее – что ни скажи, что ни сделай, он всему найдет нужное объяснение, согласующееся с его теорией. Не дай бог, еще крыша у товарища съедет на этой теме!

– Да посмотри хотя бы на последнее дело! – не унимался хозяин дома. – Нормальному человеку разве может прийти в голову мысль сбежать из темницы через выгребную яму и вылезти наружу через колодец? Да и под силу ли это простому человеку?

– Ага, а ради того, чтобы это проделать, я позволил себя выкрасть и неделю опаивать каким-то сонным зельем! Смех, да и только!

– Ну, и на старуху бывает проруха, – невозмутимо парировал Григорянский, – застали врасплох. С кем не бывает?

– А что же так тяжело выбираться пришлось? – я продолжал попытки давить на логику. – Каленым железом себя прижечь позволил, руки в кровь ободрал, от холода едва не околел! Чего ж было не заморозить всё поместье Курцевича и не выйти спокойненько сквозь стены?

– Ну, не всё сразу. Да и кто другой бы на твоем месте замерз бы насмерть или отморозил себе всё, а ты простудой отделался!

– Если бы не ты с разведчиками, – я устало махнул рукой, – лежать бы моему окоченевшему трупу в улорийском лесу. Дальше мне было не уйти. И всё, Василий Федорович, не расстраивай меня более этими своими сравнениями с языческими божками. А сказки, вон, сынишке лучше на ночь почитай. Только нормальные сказки, а не про эту нечисть!

– Зря ты, Миха, так открещиваешься! Пусть враги знают, что Князь Холод на нашей стороне, и трепещут!

– Всё, князь, силы мои закончились на сегодня, пора в постель.

В постель я, конечно, не лег, но зато избавился-таки от изрядно утомившего меня своими выдумками Григорянского. Ерунда всё это! Бред сивой кобылы! Ох, нужно выздоравливать и проваливать отсюда в столицу, домой. Так уж я устроен, что хорошо чувствую себя только дома. Дел там много, да и по жене соскучился. Кто бы мог подумать, что с независимой и своевольной наследницей Корбинского края мы будем жить душа в душу?

– Эх! – прошептал я, извлекая из ножен шпагу и делая несколько разминочных движений кистью. – Раньше всё было проще.

Как ни странно, но сейчас мне казалось именно так. Я помню все свои мытарства при освоении роли князя Бодрова. Помню, как терзался мыслями о своей никчемности и несостоятельности. Переживал, что, будучи жителем гораздо более развитого в техническом отношении мира, не могу применить на практике никакие знания и умения, позволившие бы мне сразу завоевать уважение окружающих. Везение, терпение и умение фехтовать – вот что помогло мне выжить, интегрироваться в новый мир. А потом уже, понемногу, по чуть-чуть, мои знания сами стали находить себе применение.

И, тем не менее, сейчас стало сложнее. Раньше я отвечал только за себя. Ну, теоретически еще за Белогорский полк, но полк у меня в любой момент могли отнять, назначив другого командира. Так что по большей части я был сам по себе, а полк сам по себе. И беспокоиться мне было не за кого, если уж сложу голову, то никто больше не пострадает от этого.

И все мои прошлые успехи, что во вторую тимландскую кампанию, что в войне с Улорией, можно было объяснить везением и фактором неожиданности – легко ошеломить неприятеля, нежданно выскочив на него из-за угла.

Теперь же совсем иное дело – приходится доказывать свою состоятельность, постоянно будучи на виду. И отвечаю я сейчас не только за себя любимого, но и за семью, за соратников, за всех доверившихся мне людей, за массу проектов, запущенных с моей подачи или при моей помощи. И то, что я нынче стал объектом охоты иноземных спецслужб, указывает на мою возросшую значимость для Таридии. И вроде бы должен быть в этом повод для гордости, вроде как признали вороги мои заслуги, а мне как-то невесело, как-то муторно на душе. Не оттого, что страшно, а оттого, что хлопотно. А я всегда не любил лишние хлопоты.

Кстати о птичках. В отношении Курцевича я предпринял кое-какие шаги, но это было совсем просто. Потому что сын покойного коронного маршала – сошка очень мелкая, хотя и невероятно противная. Ставка здесь была сделана на то, что Янош считает себя королем-рыцарем, но если я его переоценил, то достать пана Анджея самостоятельно мне и самому не составит труда. В конце концов, граница рядом.

А вот с капитаном Джонсоном вопрос поинтереснее. Скорее всего, никакой он не Джонсон. Есть у меня догадки на его счет, но торопиться с выводами не будем, дождемся встречи с Ольховским. А потому запечатанное письмо этому самому Лжеджонсону пока лежит у меня без адресата. Как, впрочем, и без имени отправителя. Догадаться ему будет несложно, но пусть останется небольшой элемент неопределенности, это нервирует. Надеюсь, содержание письма тоже заставит товарища понервничать. А то смотри-ка, раздухарился: хозяева жизни они, законодатели мод, авторы правил мироустройства! Всевидящее око цивилизованного мира! Если раньше я старался держаться подальше от фрадштадтских дел, полагая, что и подданным короля Георга до меня дела нет, то теперь всё будет по-другому. Предупрежден – значит вооружен. И пусть не обижаются, если наши ходы будут вне правил, мы-то на их правила не подписывались, мы по своим живем.

В шестом часу вечера звон бубенцов и последовавшие за ним суматоха и шум во дворе дома Григорянских возвестили о прибытии в Кузнецк княгини Бодровой. Вот теперь мне точно будет не до совещаний. Но я этому был только рад.

Новогодние и рождественские праздники решил провести дома в Ивангороде. Так сказать, имел на это полное право. По жене соскучился, да и вообще что-то подустал от всех этих зимних мотаний по горам, полям, лесам, а особенно надоело в ледяной воде купаться. Такими темпами я тут моржом заделаюсь поневоле. Если раньше не помру от переохлаждения. Пока бог миловал, но кто сказал, что его милость будет длиться вечно?

Как это ни странно звучит, но соскучился и по царскому дворцу с его обитателями и надоедливым этикетом, нехитрым дворцовым развлечениям, ну и интригам – куда ж без них? Раньше-то всё больше «в поле» тянуло, подальше от всех вышеперечисленных радостей, а сейчас вот наоборот всё пошло. То ли старею, то ли просто сильно устал. В общем, решил я насытиться хорошенько зимним сидением в столице, глядишь, снова жажда деятельности охватит.

Царевич Федор вернулся из Корбинского края, Григорянский с семьей подтянулся из Кузнецка, ну и Алешка был тут же вместе с будущей женой. Было, правда, и неприятное обстоятельство – вместе с княжной Стефанией в Ивангороде поселился и весь силирийский двор в изгнании. Под основную массу гостей выделили на проживание Андреевский дворец, являвшийся старой резиденцией царской семьи и расположенный в четверти часа ходьбы от нового дворца. Но княжна с братом, полусотней ближайших царедворцев и своей охраной заняли почти всё гостевое крыло дворца, являвшееся нынче нашим домом. Ну, а главная неприятность заключалась в том, что с ними поселилась и великая княгиня Петра. На конец января была запланирована Алешкина свадьба, и вроде бы после нее силирийцы должны были съехать в Клинцы, где для них готовили тамошний Соболевский дворец. Уже оттуда пусть решают свои проблемы по принуждению мятежных подданных к миру. Всеми силами буду стараться, чтобы эти проблемы решались без участия наших солдат. Петра, конечно, вот-вот станет Алешкиной тещей, но это еще не повод идти завоевывать для ее сына трон соседнего государства.

Но это были мои соображения, а прекрасная вдова великого князя Силирии сразу же по приезде принялась всеми путями склонять царскую семью к своему плану возвращения к власти, поэтому я не мог поручиться, что всё пойдет так, как было решено на совете перед силирийским походом.