Но Ахелой глубоко заблуждался.
Хотя в том, что сын Зевса не захочет участвовать в поединке, он оказался прав.
* * *
— Здорово, царь! — так воскликнул могучий герой, бесцеремонно ввалившись во дворец Ойнета. — Как жизнь, на здоровье не жалуешься?
— Спасибо, нет, — осторожно ответил отец Деяниры.
— Ничего, скоро пожалуешься! — пообещал сын Зевса.
Ойнет на троне побледнел.
— Шутка! — громогласно выпалил Геракл и оглушительно рассмеялся.
Вспотевший царь натянуто улыбнулся:
— Что же привело тебя в Калидон, о величайший сын Зевса?
— Что привело? — переспросил могучий герой, обмывая в чудесном маленьком фонтане посреди тронного зала свои запыленные сандалии. — Софоклюс, скажи ему!
Софоклюс заложил за спину руки и надменно заявил:
— Великий Геракл прибыл в Калидон, дабы жениться на прекрасной Деянире!
— Ой, нет! — выкрикнул царь свою любимую фразу, ставшую впоследствии весьма оригинальным именем. — Всё не так просто.
— Это еще почему? — весело поинтересовался сын Зевса, гоняя по залу возмущенно квохчущих жирных павлинов.
— Потому что за руку моей дочери нужно сражаться! — оскорбленно ответил папаша.
— Чего?! — Геракл недовольно посмотрел на отца Деяниры. — Мужик, ты, кажется, чего-то тут недопонял.
Царь испуганно моргнул.
— Софоклюс, — сын Зевса снова повернулся к верному хронисту, — а ну-ка проясни ситуацию.
— Покойный брат Деяниры Мелеагр, — с готовностью объявил историк, — лично просил великого Геракла жениться на своей молодой сестре. Это произошло, когда блистательный и непобедимый сын Зевса спускался в мрачное царство Аида за ужасным псом Цербером. Могучий герой благосклонно внял просьбе Мелеагра и дал тому свою нерушимую клятву.
Услышав о Цербере, царь затрясся мелкой дрожью.
— Ой, нет, — жалобно проговорил он, — только не это, ведь я уже пообещал руку Деяниры герою Ахелою.
— Кому?! — снова расхохотался Геракл. — Ну и имя у этого дурака. Ахелой! Пожалуй, ему больше подошло бы Нехулой или Охреней.
— Попрошу в моем присутствии не выражаться! — вспылил Ойнет.
— А то что будет? — с большим интересом полюбопытствовал сын Зевса.
Царь тут же заткнулся, сильно покраснев, ибо забывать о том, с КЕМ он разговаривает, было довольно опасно.
— Прости, о великий! — тут же пошел на попятную отец Деяниры. — Огромная честь для нас, что ты удостоил наш город своим сеющим свет и благо присутствием. Но мое слово уже произнесено. Я пообещал Охре… то есть… гм… Ахелою свою дочь. Извини, но тебе всё-таки придется с ним сразиться.
— О боги! — горестно покачал головой Геракл. — Мне опять нужно кого-то избивать, ломать кости, крошить зубы. Когда же всё это кончится? Неужели в Греции нельзя ничего решить миром, за дружеским праздничным пиром… Видите, до чего вы меня довели! Я уже говорю стихами! Ведь даже торжественные застолья оканчиваются у нас если не поножовщиной, то очередным пьяным мордобоем.
— Великие традиции! — очень к месту заметил Софоклюс. — Неотъемлемые черты нашего национального характера…
— Хорошо, — наконец буркнул могучий герой. — Мне нужно подумать…
И, согнав испуганного царя с роскошного трона, сын Зевса уселся на мягкое сиденье и принялся напряженно размышлять. Ойнет суетливо забегал по тронному залу.
— Папаша, не мельтеши! — попросил Геракл, и царь послушно присел на краешек фонтана.
— А что хоть за соревнование? — где-то через полчаса спросил немного прикорнувший на троне герой, сладко при этом зевая.
— Свободная греческая борьба, — подобострастно отозвался Ойнет.
— И какой дурак всё это придумал?
— Деянира.
— М-да… у девушки весьма своеобразные представления о благородных поединках. Полагаю, она мне понравится… А может, мы посоревнуемся с этим Ахелоем в метании каменного диска?
— Ой, нет, ой, нет, — жалобно запротестовал царь. — Деянира настаивает на греческой борьбе. Я, конечно, пытался ее переубедить, но дочка и слушать ничего не хочет о других единоборствах.
— Что ж… — Сын Зевса пощипал кучерявую бородку. — Борьба так борьба. Но предупреждаю заранее, за сохранность Калидона я в этом случае не ручаюсь!
— Я понимаю, я всё прекрасно понимаю, — скорбно закивал Ойнет. — Это такая честь для нас, такая честь…
Геракл встал с трона, потянулся и, с большим подозрением поглядев на царя, величественно покинул калидонский дворец (разумеется, вместе с Софоклюсом).
Внешне царь Ойнет выглядел как человек, который совсем недавно что-то украл. Глаза у отца Деяниры всё время бегали, на лбу выступала испарина, руки дрожали. Хотя, скорее всего, так он реагировал на присутствие великого сына Зевса, по прихоти которого разрушались целые города, а всемогущие олимпийцы были готовы исполнить его самые капризные желания. Но оно и понятно, ведь Геракл любимейший сын САМОГО Громовержца!
* * *
Особого впечатления на сына Зевса Ахелой не произвел.
Отпрыск речного бога оказался на пару голов ниже Геракла, да и значительно мельче. Но тут нечему удивляться, ибо сын Зевса в росте и силе превосходил любого смертного, даже того же Тесея. А Тесей в Греции был не самым последним героем и имел за своими могучими плечами несколько золотых чемпионских кубков и званий, таких, как: «Первый качок Крита», «Лучшие бицепсы Лесбоса» и «Эллин поперек себя шире».
В свою очередь Геракл тоже имел ряд почетных званий и титулов, как то: «Могучие плечи Олимпа», «Железные мускулы Фив», «Самая квадратная челюсть Греции», «Герой — мечта амазонок» и пр. (Полный перечень можно прочесть в «Великой Истории» Софоклюса, том 49.)
Состязания античных культуристов в Аттике проходили с такой же завидной регулярностью, как и знаменитые Олимпийские игры. Единственное «но» — к соревнованиям по героическому бодибилдингу категорически не допускались женщины, ибо фемина-культуристка зрелище не для слабонервных…
И вот оба славных борца стали друг перед другом на посыпанной песком огороженной площадке.
Под тяжелым взглядом Геракла Ахелой чувствовал себя крайне неуютно. Мужик вообще-то уже сильно жалел, что ввязался во всю эту авантюру с женитьбой на дочери царя Ойнета. Конечно, если бы он с самого начала знал, что будет драться с самим сыном Зевса, то обошел бы этот Калидон самой дальней дорогой.
Прозвучал гонг, и маленький юркий судья проворно покинул спортивную площадку.
— Ну и?.. — усмехнулся сын Зевса. — Почему же ты не корчишь мне свои знаменитые рожи?
Ахелой не знал, что на это ответить. Подходить к могучему сопернику было боязно, строить рожи опасно, уклониться от поединка позорно. Достойный выход тут был всего лишь один: на боевом щите и с накрытым плащом лицом.
Толпа, пришедшая поглазеть на удивительное зрелище, недовольно зароптала. Где-то там, среди зевак, за борцами зорко следила юная Деянира, предпочитавшая до поры до времени сохранять чарующее инкогнито.
Стоящий столбом Ахелой вспомнил наизусть выученные правила и сообразно списку нахмурил брови.
— Ух ты! — улыбнулся Геракл. — Какой ты грозный. — Ахелой еще больше насупился и, ударив себя кулаком в грудь, грозно выкрикнул:
— Я могучий Ахелой по прозвищу Человек-гепард, а еще меня называют Молотом и Наковальней!
— Да ну? — не поверил сын Зевса. — Тоже мне удивил. А я великий Геракл, сын всемогущего Зевса, племянник Посейдона, родной брат Гермеса, Ареса, Гефеста, ну, и прочих… по прозвищу… м… м… м… Немейский Лев, а еще меня называют Убийцей Хвастливых Идиотов!
При упоминании о «хвастливых идиотах» Ахелой заметно вздрогнул, ибо в душе понимал, что речь сейчас идет как раз о нем.
— Я откушу тебе ухо! — несколько неуверенно пообещал сын речного бога и, сообразно правилам, плюнул в подошедшего к огороженной площадке судью.
Толпа одобрительно загомонила. Обязательная вступительная часть обоюдных угроз подходила к концу.
— А я разобью тебе нос, — стал не спеша перечислять Геракл, — вывихну правую руку и сломаю ногу.
