Минуты через три он вдруг ударил себя ладонью по лбу и, с трудом — из-за набитого рта — выговаривая слова, обратился к призраку:
— Совсем забыл спросить, Пузырь, а что это с тобой стряслось в гранитной комнате? Откуда у тебя вдруг взялось столько близнецов?
— Да все колдуны проклятые! — яростно клокотнул дед Пузырь. — Окружили меня со всех сторон призрачными зеркалами, вот ты отражения и видел… Но не бери в голову: это по-первости им удалось меня подловить, а теперь я буду начеку, и если кто-нибудь на коронации косо на тебя глянет или неудачно пошутит, мы им такую резню устроим!..
— Совсем другое дело! — оживился Мах. — А то заладил: успокойся, покушай, поспи.
— Я и теперь не отказываюсь от своих слов. Даже, пожалуй, настаиваю! Вечером ты должен быть в хорошей форме, а для этого следует отдохнуть.
— Ну и зануда же ты, — беззлобно проворчал Мах и, сыто рыгнув, поднялся из-за стола. — Ладно, считай, что уговорил… Меня и в самом деле что-то в сон клонит. Может, в еду чего подмешали?
— Ну что ты такое говоришь! — возмутился дед Пузырь. — Я бы непременно почувствовал и предупредил.
Рыцарь широко, от души зевнул и, не раздеваясь, грянулся на кровать.
— А может, тебя опять, как в гранитной комнате, врасплох застали? — спросил он призрака и, не дожидаясь ответа, громко захрапел.
— У-у, свин неблагодарный! Тут в лепешку разбиваешься, лишь бы угодить, а вместо спасибо — сплошные упреки, — насупился призрак и, все так же ворча, покинул комнату, легко просочившись сквозь ближайшую стену.
В Церемониальный зал Маха вызвался проводить все тот же молодой шустрый слуга.
По пути они разговорились, и Мах узнал, что старый король опочил вот уже три дня, и теперь, когда чудесным образом объявился пропавший было принц Савокл, рыцари-маги, на радость честным подданным и назло врагам, наконец-то коронуют законного наследника.
Но когда Мах спросил, почему коронация происходит во владениях графа Палуча, а не в Туманном Граде, столице королевства, паренек, только что весьма словоохотливый, вдруг прикинулся глухонемым и больше не произнес ни слова.
Церемониальный зал оказался вовсе не таким огромным как представлялось Маху. Он был чуть больше гранитной комнаты, но гораздо меньше первого зала, от которого шли четыре коридора. Такой выбор был отнюдь не случаен, а напротив, свидетельствовал о неоспоримой мудрости организаторов. Ведь всего-то около полусотни рыцарей, собравшихся присягнуть новому королю, в нормальном зале выглядели бы жалкой кучкой, а здесь стояли тесно, плечо к плечу, от одной стены до другой и являли собой большой и сильный отряд преданных сюзерену вассалов.
Официальная часть церемонии, то есть возложение короны на голову Савокла, заняла чуть больше минуты. Не было ни торжественных маршей, ни проникновенных речей. Все произошло, пожалуй, даже слишком просто: принцу протянули какой-то сверток, он его быстренько развернул, обнаружил золотую корону и с помощью ближайшего рыцаря-мага, которым оказался барон Силика, взгромоздил ее себе на макушку. Свершилось!.. Когда новоиспеченный король уселся в кресло, знаменующее трон, рыцари стали по очереди подходить к нему, преклонять колено и клясться в вечной преданности.
Мах же никак не мог забыть подлое высокомерие человека, которого он уже начал было считать другом, поэтому к трону Савокла он приблизился едва ли не последним. Равнодушно отчеканив формулу клятвы, он торопливо отвернулся от короля, но Савокл неожиданно попросил его задержаться. Король вдруг поднялся с трона и, возложив правую руку на плечо Маха, обратился к собравшимся:
— Господа! Своим спасением из лап коварных врагов и, как следствие, своей короной мы обязаны вот этому рыцарю, сэру Маху, сыну известного вам барона Верда. Нам ведомо, что он слишком благороден, чтобы требовать наград за свою неоценимую помощь, и тем не менее мы в знак огромной нашей признательности… На вот, держи… — Савокл сунул Маху какой-то свиток и тут же пояснил: — Это собственноручно нами написанная пару часов назад грамота, подтверждающая право сэра Маха и его потомков на часть восточных земель Великостальского королевства, равно как и право на баронский титул. Теперь, сэр Мах, ты, как и твой благородный отец, самый настоящий владетельный барон.
Рыцари захлопали в ладоши и со всех сторон обступили ошарашенного Маха, наперебой его поздравляя: кто руку жал, кто по спине хлопал, кто по плечам… А один из рыцарей, седовласый пожилой дяденька, так сильно обрадовался за Маха, что даже обнял его и, уткнувшись лицом в мощную грудь, совершенно искренне разрыдался.
— Ну что вы… не стоит… зачем же так… это уж слишком… — смущенно залепетал Мах, пытаясь отодвинуться от чересчур чувствительного рыцаря. Но не тут-то было: несмотря на сухощавую фигуру и почтенный возраст, рыдающий рыцарь держал его крепко.
— Эй, Мах, — вдруг подал голос дед Пузырь, — скажи на милость, что это ты выворачиваешься? — Поскольку Мах пустил вопрос мимо ушей, призрак поспешил добавить: — Глаза-то разуй! Это же и есть твой отец, барон Верд!
— Папа? — только и смог шепнуть Мах, потрясенный очередной неожиданностью, адресуя вопрос куда-то в пустоту.
Но старый рыцарь его услышал.
— Да, сынок, это я… Неужели не забыл! А я, дурак старый, уж и надежду потерял вновь тебя увидеть. Палуча чуть было на поединок не вызвал, когда зов от него получил: немедленно явись-де в мой замок, сынок, мол, тут у тебя, Верд, объявился и очень хочет с тобой повидаться. Подумал, что издевается старый пень. У самого-то графа аж две дочери, а у меня… Эх, да что там!.. Не верил я ни графу, ни баронам, пока своими глазами тебя не увидел… Ка-акой, однако, ты у меня стал! Настоящий герой — спас своего будущего короля! Такой молодой — и уже владетельный барон!..
Предвосхищая лавину вопросов, готовую сорваться с губ сына, Верд взял Маха под руку и увел из Церемониального зала, где было слишком много посторонних ушей.
В своем порыве уединиться они оказались отнюдь не одиноки. Официальная часть торжества уже закончилась, а до бала по случаю коронации оставалось еще добрых полтора часа. Большая часть рыцарей по-прежнему толпилась вокруг короля, но некоторые, встретив друзей или знакомых, небольшими группами покидали зал и разбредались по замку.
* * *
Верд прекрасно ориентировался в графском замке, и минуты через две отец с сыном оказались в небольшой комнатушке, очень похожей на спальню Маха, с той лишь разницей, что кресел здесь стояло не два, а целых пять, стол был побольше, кровати же не было вовсе.
Первым делом Верд взял со столика изящный серебряный колокольчик и вытряс из него несколько мелодичных трелей. Почти сразу же вошел пожилой слуга с подносом в руках. Не говоря ни слова, он поставил на стол объемистый кувшин, пару серебряных стаканов и, отвесив каждому рыцарю по глубокому поклону, удалился.
Верд быстренько распечатал сосуд, наполнил стаканы и, вызывая сына на откровенный разговор, констатировал:
— Итак, ты меня нашел…
Мах вдруг разволновался, в горле у него сделалось сухо, а в голове пусто. Одним богатырским глотком он осушил свой стакан и только после этого начал спрашивать:
— Отец, что творится в королевстве? Почему ты покинул: замок? Ты хоть знаешь, кто теперь совершенно безнаказанно хозяйничает на твоих землях?
— Оборотни? — спокойно предположил Верд.
— Ты знаешь? — опешил Мах. — Но тогда почему… как ты терпишь подобное?
— Мах, это очень длинная история, а скоро бал, и мне не простят, если я задержу героя, спасителя короля… К тому же: завтра король собирает военный совет, куда и мы с тобой приглашены, там ты все и узнаешь. А сейчас лучше расскажи, как там было… ну, там, куда я тебя отправил пятнадцать лет назад… Клот сказал, что ты превосходный боец, а Силика мне все уши прожужжал, предостерегая от очень сильного призрака, который, по его словам, всюду тебя сопровождает. Король же утверждает, будто ты… Кто ты теперь, Мах?
