Напряжение на высоте (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич

Новый вздох прошелся по новосозданным легким, схватив судорожным кашлем.

В новых глазах плыл мутными силуэтами мир. А в новых ладонях — были самые желанные и любимые.

— Ты, подлец, чем вообще думал, когда так поступал?! — Рявкнули мне в лицо.

Это вместо «как ты?». Но работает определенно лучше — вон я и глаза отвел, показывая, что все с ним нормально. И дернулся всем телом, рефлекторно намечая путь побега.

Потянув за ладони, я привлек ее к себе, демонстрируя работоспособность лицевых мышц. А затем шепнул пару слов, от которых Ника явно оказалась не в восторге.

— Это не ответ!

— Моя жена любит меня больше, чем весь мир. — Бодро и довольно произнес я.

— И? — Недоуменно подняла она бровь.

— Когда бы я еще проверил. — Заерзал я, ощущая какое-то маетное чувство.

Как будто при приближении опасности. Да нет же — вон, Веня бдит, стоя чуть поодаль, а над нами растекается коричневатая прозрачная пелена щита, за которой просто стоит и смотрит на нас подпаленный медведь.

Тело Веры валяется рядом. Крайне мудрый и практичный человек, предпочитающий самоубиваться сразу в больнице и подле практикующего Целителя. Только планы рядом с кое-кем никогда не сбываются — или о свойстве клинка, который был передан в руки, кое-кто предпочел умолчать. Или же вправду — любила? Но мы для нее сделали все, что могли — и Артем не посмеет нас в том обвинить.

Инки не видно.

— То есть, ты чуть не умер, чтобы это узнать? — Как-то странно посмотрела Ника.

— Но ведь интересно же!

А затем даже с некой обидой наблюдал сжатый кулак, летящий мне в подбородок — до того, как рубануло свет в глазах.

Сонливость наваливалась на веки, плечи вели спину назад, желая обрести опору и прикорнуть на коридорной лавочке. Но холод, что шел от бетонной стены, обжигал затылок и не давал Нике уснуть.

Бессонная ночь осталась позади, будто очередное дежурство, которых было достаточно во время учебной практики. Воспоминания — эпизодами, а время — всего лишь цифры напротив стрелок, которые то замирали, то прокручивались на несколько оборотов, стоило отвести взгляд.

Полуразрушенная больница эвакуировалась — и тяжелые пациенты требовали ее внимания. Кто-то совершал ошибки, разрушая все вокруг — а иным бы пережить личную трагедию, далекую от высоких рангов и интриг. Уезжала одна реанимация за другой, отправляя людей в клиники союзников Шуйских. Провожая каждую, Ника смотрела на часы на левой руке — не свои, а взятые в долг у Максима — и желала к нему вернуться. Но вновь подъезжала очередная карета, и стрелки на циферблате прокручивались вновь, отмечая время разлуки. Коварные часы, да и сломанные к тому же — дата указана неверно, перевернутой восьмеркой… Вон какие поцарапанные, и стекло с трещинкой…

Когда люди перестали уезжать, пришла другая беда — люди стали приезжать. Здоровые абсолютно, организованные в группы по три-пять человек, и с крайне скверным расположением духа. Они желали разговаривать — но получалось только друг с другом, выясняя полномочия и фамилии начальников. Потому что Максим был без сознания, Веня уделял им ровно столько внимания, чтобы убедиться в отсутствии у них мороженого, Инка ушла, тело Веры увезли, а на попытку забрать для беседы Нику на них накинулся главврач.

Кажется, одна группа была из местного филиала службы безопасности, вторая прибыла днем на самолете из княжества, а третья — из ближней свиты Артема. Кто из них главнее — девушку не занимало ни в малейшей степени.

Но через какое-то время они определились, что хотят стилет. Около часа убеждали Веню его вернуть, пока кто-то из мимо пробегающих не сообщил, что тот совершенно не понимает по-русски. А что сидит и меланхолично слушает — так это нормально, главное чтобы не в коридоре кардиологии ночью — очень уж ругался завотделением…

— Так стилет у Веры, — пожала Ника плечами, отделываясь от настойчивых расспросов под руку.

Тогда они восхотели увидеть Веру, и через полчаса неспешных (а куда труп убежит?) — а потом и панических (сбежал!) поисков побежали в союзную клинику — куда перевозили не только живых, опасаясь скандала с родственниками. В общем, тела Веры там тоже не было. Артефакта — тоже. И кто-то стал всерьез предполагать, что такая же беда случится и с их погонами.

Главным среди трех групп безопасников назначили явно самого злого и уставшего. Но к тому времени Ника уже сидела на скамейке возле палаты Максима.

— Мы хотим с ним поговорить, — хмуро смотрел на нее не спавший всю ночь мужчина пятого десятка лет, в чуть потрепанном пылью и суетой деловом костюме.

— Он не может. — Холодно ответила Ника, заступив им дверь.

— Почему?

— У него челюсть сломана.

Человек недоуменно оглянулся на коллег и вопросил с легким удивлением.

— Разве у него не колотая рана?

— Это я сломала. — Мрачно смотрела на него девушка, сжимая кулаки.

— Девушка…

— Разозлил меня. Сильно.

А краска на стенах стала с тихим шорохом сползать на пол.

Мужчина примолк, потоптался на месте, тоскливо заглядывая на створку двери за ее спиной, а потом все-таки вместе с остальными организованно покинул коридор.

Судя по перешептываниям, кто-то подал идею найти еще одну девушку — ту, что была все эти дни рядом с княжичем. И если ее тут нет, то надо выяснить хотя бы имя. Ох сколько открытий чудных им сейчас предстоит…

О самом Артеме они не произнесли ни звука.

Словом, Ника уж лучше бы зашла в палату к мужу и попыталась подремать там. Но некая неловкость от содеянного присутствовала — да и чувствовать на себе укоризненный взгляд Максима не хотелось совершенно. Еще замычит трогательно, и хоть раскаивайся в голос…

Неловкость вышла плюсом — потому что попытки проникнуть в палату предпринимались неоднократно. По одиночке и вдвоем — прогуливаясь по коридору, словно мимо.

Один даже попытался разговорить и саму — но вовремя подошедший Веня миролюбиво сел рядом, приобнял мужчину и принялся играть в гляделки. Понятно, кто моргнул первым — и, как полагается проигравшему, покинул скамейку.

Ника вздрогнула, выплывая из некого подобия дремоты — но не холод был причиной, а звук множества шагов по коридору.

Девушка вновь встала перед дверью и хмуро посмотрела в конец холла, на закрытую створку двери с матированным стеклом. Они, вместе с Веней и Максимом, все еще были в особом списке гостей, назначенным самим Шуйским Артемом — так что будут считаться, как и в прошлый раз. Больница — их, никто не спорит. Но это налагает на них же обязательства гостеприимства. Отступят, как и в прошлый раз. А если не отступят — то она в своем праве.

Вот таким образом накручивая себя, Ника и дожидалась приближающейся толпы — многоголосая ее тональность, различимая даже через закрытую дверь и расстояние, давала представление о числе посетителей.

Но в этот раз она немного ошиблась. Потому что пришли почти такие же гости, как и они сами. Быть может, даже немного уважаемей.

Принцесса Елизавета прибавила шаг ровно настолько, чтобы зайти в дверь после сопровождения из двух охранников в мундирах с гербами Шуйских, и собственноручно закрыть дверь за собой на щеколду. Шум свиты за дверью негодующе взвыл, но тут же перешел в жалобную и просительную тональность, до которой принцесса была абсолютно глуха.

— В новостях передали, что мой муж ранен. — Чуть приподняла подбородок принцесса, нетерпеливо глядя на дверь. — Я желаю его видеть.

— А в новостях было мое имя? — Не выдержала и взволнованно уточнила Ника.

— Нет. — Скупо ответили ей, нетерпеливо вновь указав взглядом на дверь.

— Это хорошо, — выдохнула девушка.

Родственники не будут переживать.

— Так я пройду.

— Не может он говорить. У него челюсть сломана.

— И ты не вылечила? — Подняла та бровь от удивления.

— Сама ломала. Самой лечить? — Раздраженно произнесла Ника.

— Вот как… И что, даже совесть не царапает? — Оглядела ее Рюриковна оценивающим взглядом. — Бить человека, который при смерти…