– За тебя я и боюсь.
– Моя судьба, в том случае, если наши пути разойдутся, не твоя проблема, Лекса, – спокойно и жёстко бросил ей в лицо Ворон. – К тому же, поверь, я вполне способен за себя постоять. И ещё, как-то нелогично, выходить замуж за нелюбимого человека лишь потому, что боишься за него? Фигня какая-то получается.
Резко подавшись вперёд, Лоуэл крепко сжал запястья Александры. Лицо его потемнело от гнева:
– Не прикрывайся красивыми словами, Лекса: чувством долга, чувством страха. Ты вообще в курсе, что в Магическом Сообществе не существует разводов? Связь, устанавливаемая обрядами, не номинальная, как у смертных, обойти клятвы не получится. А живут маги гораздо дольше обычных людей. Так что мы не в игрушки сейчас с тобой играем.
– Ты убеждаешь меня разорвать помолвку или отговариваешь от этого?
– Я хочу нашего союза, Лекса, но при условии, что он добровольный. Что ты готова стать моей без принуждения и жертв. Последние мне совершенно точно и даром не нужны.
– А я тебе нужна?
– Разве ответ не очевиден? Стал бы я вести исповедальные разговоры по душам, будь это иначе?
Его голос звучал холодно и спокойно, а вот Александре так хорошо себя держать в руках не удавалось. Вместо холода она демонстрировала сарказм и язвительность, с головой выдающие слишком живые эмоции, чтобы их удалось скрыть от собеседника.
– Я пришёл сюда за тобой, наплевав на последние принципы, что у меня оставались, чем предал память человека, который остановил меня от того, чтобы полностью утратить человеческий облик. И, если ты думаешь, что мне приятно было сейчас копаться в моём прошлом, обнажая перед тобой душевные язвы, то ты глупее, чем я думал. Лекса.
– Так ты это пытался сделать – обнажить и очистить душу? А я поняла, что ты бравируешь своими пороками, бунтуешь против сложившейся системы и жалеешь, что ввязался в столь сомнительное предприятие, как брак. Но у тебя не хватает. – наглости или храбрости? – чтобы самому поставить на всём точку.
– Ты совсем меня не понимаешь. Уж поверь, во мне и наглости, и храбрости на всё хватит, и ещё останется. Жалость к оставленной невесте, если уж она мне не нужна, меня не остановит.
Ворон склонился над Александрой, дерзко нарушая границы её личного пространства. Нарочито близко, будто собираясь её поцеловать, но в последний момент передумав:
– Ты как будто не веришь, что тебя можно любить и хотеть настолько, чтобы рискнуть всем?
А она и не верит! Потому что в глубине души остаётся маленьким, брошенным, одиноким ребёнком, за которым никто не придёт вечером и не заберёт его домой.
Но вслух Александра сказала:
– Я не верю, что мальчик из борделя вообще способен кого-то любить.
Сказала и пожалела, увидев, как изменилось, будто помертвев, лицо Ворона:
– Отлично. Я трусливая и лживая шлюха без сердца и совести, поэтому доверять и любить меня нельзя. А вот выйти замуж за меня – можно? Никогда не поймешь вас, баб. Что у вас в головах? Твои глаза полны боли и гнева, а тело – такое отзывчивое. Но при этом ты всё время пытаешься оскорбить меня, задеть, причинить боль. Лекса, почему?
– Потому что сама чувствую себя оскорблённой, задетой и больной!
Он нарочно играет на её нервах, заставляет дергаться, вызывая неуверенность в себе? Стоит признать, у него отлично получается!
Горький запах, его дыхание, взгляд – всё это действует на неё противоречиво: тело становится ватным, а сердце наполняется горечью Хотя – глупо. Сердце не может чувствовать вкус. Горечь остаётся саднить горло.
– Прости, может быть это и неправильно, и несправедливо, то, что мне хочется винить во всём тебя одного, – подавила Александра тяжёлый вздох.
–Винить – в чём? – приподнимает он брови.
– В собственной слабости. В том, что я сама повесилась тебе на шею, позабыв про гордость.
– Это твоё видение ситуации С моей стороны всё выглядело иначе. Ты человек, который знает, чего он хочет и не боится это взять. Редкая черта для женщины уметь, при желании, поддаться страсти, а при необходимости – брать чувства под контроль. Ты умеешь быть жёсткой, умеешь быть резкой, но в то же время можешь быть очень нежной. И, что не свойственно тем магам, чьи способности связаны с вампиризмом, ты не любишь причинять боль. Я ни разу не читал про суккубов, что в постели они бывают мягкими, податливыми, горячими и нежными.
–– Но ты хочешь меня, а не любишь.
– Будто можно любить и не хотеть. Да и есть ли разница? Впрочем, тоже самое можно сказать и про тебя, Лекса. И вообще, подлинная страсть – это дар судьбы. Когда из тысячи людей, мимо которых проходишь не видя, ты вдруг начинаешь выделять лишь одно лицо. Ты зациклен на нём. Рядом с ним мир вспыхивает яркими красками, тело наполняется силой, душа словно разворачивает крылья и жизнь обретает смысл. Когда я держу тебя в объятиях, когда владею тобой, когда чувствую, как твои губы раскрываются под моими, я перестаю чувствовать себя пустым. Мне хочется входить в твоё тело снова и снова, видеть твоё лицо в момент экстаза. Мне нравится ощущать вес твоего тела на моих руках, заполнять глубину твоего лона своим членом, терзать твои губы и знать, что всё это приносит тебе такое ж острое удовольствие, как мне. Когда твои глаза распахиваются, вот как сейчас, когда твоё дыхание сбивается, стоит мне подойти ближе, или задеть твою руку своей рукой, я ощущаю радость. Мне нравится видеть твоё желание ко мне. Неужели ты всерьёз думаешь, что я могу презирать тебя за то, что делает меня счастливым? Считаешь, что, пройдя через всё то, через что жизнь меня протащила, я стану порицать тебя за плотское желание, которое сам же и вызываю? Осуждать за способность безоглядно отдаваться страсти? Нет, не стану, но – охотно разделю.
Его руки скользнули ей под затылок, пальцы зарылись в волосы Александры, нежно играя её прядями. От удовольствия захотелось закрыть глаза и замурлыкать, как кошка.
Она чувствовала тепло его щеки у своего лица, дыхание Ворона согревало ей шею, лаская лёгкой щекоткой. Голова запрокинулась словно сама собой, руки легли к нему на плечи.
«Что я делаю? Стоило ему сказать несколько ласковых слов, как я тут же и растаяла, как масло в кипящем молоке».
Его губы легко касались чувствительного местечка за ушком, сначала едва уловимо, но с каждой секундой всё горячее, всё настойчивее.
– Подожди! – всё-таки оттолкнула она его. – Мы ещё ничего не решили.
– Если бы решение было в мою пользу, полагаю, ты бы меня не отталкивала? – недовольно нахмурился Ворон.
Его руки когда-то успели удобно улечься на её талию, и он не торопился их оттуда убрать.
– Иногда лучше довериться инстинктам, чем в тысячный раз терзать себя одними и теми же, никуда не приводящими, вопросами. Какую дилемму внутри себя ты никак не можешь решить, Лекса?
– Не знаю, всё сложно: и твоё тёмное прошлое, и мои внезапно вспыхнувшие чувства к тебе, на которых я, как на качелях то падаю, то взлетаю. Я перестала понимать саму себя.
– Может, я смогу помочь? – бархатный баритон опустился почти до шёпота и снова волнующим шёлком вливался ей в ухо. – Что я должен сделать? Обнять? Или – отпустить?
«Только не отпускай, – подумала Александра. – Как только ты меня отпустишь, я снова почувствую себя одинокой и слишком трезвомыслящей, Пока твои руки обнимают меня, я слабая, но счастливая. У меня остаётся шанс на счастье».
– Как мне тебе верить? Я не должна…
– Кто тебе это сказал?
– Я не могу!
– Что тебе мешает? С тех пор, как мы встретились я хоть, раз причинял тебе боль? Даже когда грозился, угрозы оставались лишь угрозами. Обманул? Поступил с тобой недостойно? Ты можешь упрекнуть меня хоть в чём-то?
– Только в том, что ты сам рассказал: зависимости, беспорядочные связи, даже убийства… если это однажды было в твоей жизни, может вернуться снова.
– Человек попадает в зависимость от наркотиков и алкоголя не просто так, моя сладкая. Люди не ищут острых ощущений на пустом месте. Обычно это следствие боли или одиночества. Это пассивное самоубийство. Когда перестаёшь видеть своё место в этом мире, пытаешься уйти от него в сон и грёзы. Поверь тому, кто побывал в Аду – выхода оттуда практически нет. Ты фактически перестаёшь быть самим собой, словно твоё тело разделяет с тобой Зелёный Змей, а когда он голоден и алчет, ты будто и не принадлежишь себе больше. Тебя ломает, корежит, ты готов на всё ради очередной дозы. Жизнь не радует, пока не опрокинешь очередную рюмку. Что ты так на меня смотришь?
