— Ваши жизни — не в моих руках, а в ваших собственных. И благодарите всё же не меня, а вашего племянника. Если бы не он — я бы не пришёл в ваш дом, и не помог бы. — Я тоже присел на корточки, как и Акихико до этого, чтобы было удобней говорить с распластанным по полу Ичиго. — Единственное — ты, возможно, в состоянии помочь мне в ответ. Акихико говорит, что ты можешь знать, где находится Марья Аничкова. Ты… — Я помолчал с секунду и, всё-таки, спросил. — Знаешь?
Ичиго оторвал лоб от пола и ещё раз посмотрел на меня:
— Знаю. Она в дворцовой тюрьме. Иошихиро посадил её туда ещё до меня…
Мои глаза расширились.
Чего, блин⁉
Получается, Марья, была прямо у нас под носом⁉
Глава 23
Японская империя. Токио. Тюрьма строгого режима Сугамо. Великая княжна Российской Империи Аничкова Марья Афанасьевна.
Княжна присела на своих деревянных нарах и вся превратилась в слух. Раньше она даже шагов своего тюремщика, который приносил ей еду, не слышала, окошко для подноса всегда открывалось внезапно, а теперь из-за двери послышалась какая-то суета.
Разобрать, что это за звуки было невозможно — всё превращалось в какой-то гул из-за эхо, но это не мешало княжне пытаться.
Вдруг распахнулось окошко на двери — только не нижнее, через которое обычно закидывали поднос с едой, а верхнее- которое располагалось на уровне глаз.
Сердце княжны бешено заколотилось.
Неужели, она сейчас хоть кого-то увидит?
Марья вспомнила, что когда-то прочитала, про то, что нахождение в одиночной — полностью изолированной камере, приводит к тому, что человек сходит с ума за неделю. Это именно в изолированном пространстве, где нет других людей, и где ничего не происходит.
И раньше она относилась к этому исследованию скептически, но теперь… теперь, она удивлялась, как сама ещё с ума не сошла, хотя время от времени ей, всё же, приносили еду — то есть, хоть что-то, да происходило.
А сейчас, возможно, она кого-то ещё и увидит! Может, даже парой слов сможет перекинуться…
Мозг понимал, что это будет, вероятно, кто-то из тюремщиков, но подсознательно закрывал на это глаза, так как, приоритетной целью очевидно было — не свихнуться.
— Кто здесь? — Марья встала с нар и сделала пару шагов по своей тюремной камере ближе к двери.
В окошке мелькнул чёрный ёжик волос и показались такие же чёрные глаза. Они тревожно просканировали девушку снизу доверху, но затем, тревога из них ушла, и из-за двери раздался голос, сказавший по-русски:
— Ну здравствуй, Марья…
Кажется, сердце девушки пропустило удар.
Неужели⁉
Да нет… не может такого быть…
Девушка робко спросила:
— Владимир?
Да, у Владимира не было чёрных глаз, но ведь он мог вселиться в другого человека, и уже один раз делал это — вселяясь в её охранника.
В ответ, княжна услышала:
— Да, это я! — Затем, голова отвернулась, и крикнула. — Акихико! Ты где там застрял?!! Тащи сюда ключи, потом остальные камеры откроешь!
В голове девушки мелькнула неуместная мысль: «Как стыдно-то! И как показываться перед Владимиром в ТАКОМ виде⁉ Исхудавшей до состояния скелета, пару месяцев немытой, вонючей, со свалявшимися волосами…».
Но девушка тут же прогнала эту мысль прочь. Отъестся и помоется — не проблема!
Раздался звук отворяемого замка, металлическая дверь со скрипом отворилась, и внутрь зашёл японец лет сорока. Именно в его теле сейчас, видимо, и находился Владимир…
Но как только он ступил за порог…
Миг, и от места, куда он наступил, в разные стороны разнеслись разноцветные сполохи. Эти сполохи буквально за доли секунды распространились на стены, сошлись на потолке и… мир просто мигнул.
Цепь от кандалов звякнула о землю, и девушка оглянулась по сторонам. Всё убранство её тюремной комнаты перенеслась в какой-то высокий шатёр…
А вот стены не перенеслись — потому нары и кандалы с цепями здесь, рядом, а вот, к стене они больше не прикованы. На их краях ровный срез.
Полог шатра сращу распахнулся, и внутрь заглянул Иошихиро Накамуро — император Японской империи собственной персоной. Увидев Марью в кандалах, его губы растянулись в улыбке:
— Что, кто-то хотел тебя освободить? — Нагнувшись, он поднял с пола наискосок обрубленную выше колена ногу. — Тц, тц, тц! Нельзя совать свои ноги к границам портала — обрубит.
В этот момент, внутри Марьи будто огненная бомба взорвалась…
Всё её сознание заполонило гневом, и она плюнула в сторону императора.
— Тварь!!! Что ты сделал⁉
— Ничего… Просто сработала ловушка, активирующая спящий телепорт, установленная на случай, если кто-то решит вытащить тебя из тюрьмы. — Затем, Иошихиро откинул ногу в сторону, и растянув улыбку ещё шире, чем прежде, пошёл вперёд, к княжне. — Жаль, что тебя пока нельзя убить. Ведь тогда я нарушу договор, и войну придётся остановить. Но это не значит, что ты не пожалеешь о своих поступках!!!
Японская Империя. Токио. Тюрьма императорского дворца.
— Что за нахрен⁉
Я посмотрел на свою культю вместо правой ноги, а затем, на полностью пустую камеру. В ней не было ничего — ни кровати, ни Марьи — только блестели металлическим цветом ровно срезанные остатки цепи из стены. Их явно срезало так же, как и мою ногу.
Да что ж такое-то?!!!
Мы ведь с Бранибором и Акихико, плюс лекари, успели быстро вернуться обратно в императорский замок, и я нашёл камеру Марьи…
Вот только… стоило мне сделать один шаг внутрь — как всё содержимое этой камеры мгновенно куда-то исчезло, вместе с моей ногой!
Телепортация, что ли?
Я непроизвольно сжал кулаки. Похоже, на какую-то ловушку…
Бум!
От моего удара правым кулаком в стену, хрустнули мои же кости.
Бум!
Левые пальцы руки тоже переломались, но уже от второго удара…
Хорошо, что я подрубил эйфорию, как только мне ногу отчекрыжило — боли нет совсем.
Но боль, может, хотя бы немного отрезвила бы от той ярости, что сейчас бушевала внутри меня. Ведь эта ярость даже с эйфорией могла бы поспорить по силе своего воздействия.
Я медленно выдохнул, пытаясь погасить пламя этой ярости…
Вышло так себе — но зато, хоть чуть-чуть отпустило.
Глянул вниз — под одну оставшуюся ногу — ох, и кровищи натекло из моей ампутированной конечности…
Ещё раз выдохнув, решил, что это тело пора менять, и попрыгал в коридор.
Интересно, а где Акихико? Куда он опять запропастился? Пока я искал номер Марьиной камеры, он открывал все камеры подряд.
Допрыгав до распахнутой настежь двери на кухню, заглянул внутрь.
Вот он, где!
Акихико стоял ко мне спиной, а перед ним стояли трое сотрудников тюрьмы — повар, в засаленном фартуке и поварском колпаке, тот мужик, что сидел за столом сверху и какой-то неизвестный третий охранник.
Японский принц спросил повара:
— Что худшее, по твоему мнению, ты делал с пленниками этой тюрьмы?
Повар задумался на мгновение и его губы тронула лёгкая улыбка:
— Я уже месяц ежедневно трахаю аристократку из восемнадцатой камеры за дополнительную пайку еды. А, нет, это не худшее. Худшее…
Акихико его прервал:
— Заткнись. Вскрой себе живот.
Повар с прежним выражением лица — лёгкой, мечтательной полуулыбкой, взял с металлического стола шеф-нож и сделал себе харакири.
Кишки с мерзким звуком посыпались на пол.
Ё-моё… что творится-то… Да этот Акихико меня бы напугал своими действиями и ледяным спокойствием при этом…
Ну, если бы я не был под эйфорией, конечно. Но, честно сказать — даже с эйфорией меня немножко проняло.
Между тем, Японский принц повернул голову к охраннику со входа:
— Что худшее, по твоему мнению, ты делал с пленниками этой тюрьмы?
Мужик тоже подвис на мгновение, но вместо ответа, уточнил:
— По приказу или по своей инициативе?
