– Ночью спецназовцы добирались до самых стен, – не обижаясь на панибратство чужого поручика, пожал плечами Кайсар Али. – По крайней мере, в этих проходах – нет. Да и вряд ли есть вообще…
Колонны преодолели уже добрую половину расстояния, а им еще никто не оказал сколь бы то ни было внятного сопротивления. Вероятно, горожане были заняты тушением многочисленных пожаров или предпочли попрятаться по домам. Редкая стрельба с окраин в счет не шла: что такое несколько пулеметов, автоматов и дедовских винтовок против целой армии, пусть тоже вооруженной примерно так же.
– Я ничего не пропустил? – возвратился Ибрагим‑Хан, заметно посвежевший и уже не выглядевший сейчас выходцем с того света («Похмелился, зараза! – подумал Саша. – Не упустил случая!»). – Что там наши войска?
«Как в театре… Или на стадионе. Еще бы счет спросил!»
– Все идет по плану, ваше королевское высочество! – отчеканил Кайсар Али.
– Отлично!
До окраин оставались какие‑то сотни метров, когда один из танков, дернувшись, встал, и откуда‑то из‑под башни потянулась сперва тоненькая, но постепенно становящаяся все гуще и гуще струя дыма. А сразу за ним загорелись еще две машины.
«Подбили? Как?» – успел подумать Александр и тут же все понял.
Гранатометчик, то ли от волнения, то ли по неопытности, взял неверный прицел, и красный смертоносный шарик, пролетев мимо очередного танка, врезался в землю, запрыгав дальше, пока не зарылся в траву. А мгновением позже прямо посреди марширующей на приступ колонны взмыл в небо черный фонтан земли, перемешанной с какими‑то черными ошметками. И еще, и еще один…
– Фугасы! – вскочил на ноги поручик, хватая за плечо стремительно бледнеющего генерала. – Управляемые фугасы! Командуйте войскам идти на штурм! Спасение только в городе!
Но было уже поздно.
Впавшие в панику солдаты сломали строй, рассыпаясь по полю горохом, часто забухали, раскидывая в стороны изуродованные тела, невысокие разрывы – видимо, противопехотные мины за пределами «безминных» проходов все же имелись в изобилии. Усиливая неразбериху, где‑то в городе заработали минометы, покрывая мечущихся в беспорядке наступающих белесыми воланчиками разрывов.
– Видите, где минометы! – кричал в бледное перекошенное лицо Кайсара Али Бежецкий, тряся того за отвороты мундира. – Срочно прикажите артиллерии накрыть эти кварталы. И авиация! Вызывайте авиацию!..
Но паника уже превратилась в беспорядочное бегство.
Обезумевшие солдаты, осыпаемые минами, серыми тараканами метались по предательскому полю, превратившемуся в сплошную ловушку, подрываясь сами и мешая двигаться танкам, ставшим великолепными мишенями для засевших где‑то неподалеку гранатометчиков, и гибли, гибли, гибли десятками… Одна из колонн, видимо управляемая умелым и хладнокровным командиром, смогла собраться и, поддерживаемая тремя уцелевшими танками, все‑таки ворвалась в город, но в узких улочках, без поддержки она была обречена…
– Резерв! У вас остался резерв! – наседал Саша на впавшего в прострацию принца: только что, выхватив из рук слуги и позабыв про Аллаха Всевидящего, он опростал из горла пол‑литровую бутыль коньяка. – Дайте мне связь с русским командованием!..
Знакомый звук заставил его оторваться от мотающегося в руках, будто кукла, «военачальника». Со стороны города, заходило звено реактивных самолетов.
«Наши! Как вовремя! Сейчас зададут жару мятежникам!..»
Но огненные молнии, сорвавшись с крыльев штурмовиков, ударили вовсе не по городу, а по танкам, застывшим среди человеческого стада.
– Куда‑а‑а!!! – закричал поручик, хватаясь за голову. – По своим!
«А может быть, это не наши самолеты! – обожгла шальная мысль. – Ни за что! У мятежников просто не может быть авиации!..»
Тройка самолетов, словно услышав его мысли, отвернула от гибнущей на земле армии и устремилась к высоте с наблюдательным пунктом.
«Англичане… – с замиранием сердца подумал Бежецкий. – Но это же…»
Из‑ под крыльев железных птиц сверкнули стремительные сполохи…
– Ложи‑и‑и‑ись! – закричал офицер, не думая о том, что вряд ли кто тут разберет русский язык. – Возд‑у‑у‑ух!!!
Неведомая сила как пушинку подняла его в воздух и швырнула в сторону, слава богу, на упругую стенку шатра, но сознание на миг он все‑таки потерял. А когда снова обрел возможность дышать и видеть и поднялся на ноги, то не узнал вмиг преобразившейся панорамы.
Шатры сдуло словно ветром, среди ворохов материи ползали, мотая головами, и лежали без движения люди, кто‑то, подобно Александру, сумел подняться на ноги, но трезво оценить обстановку им, видимо, не удавалось, и они лишь кружили на месте или двигались куда глаза глядят по замысловатым траекториям.
«Ничего себе шарахнуло…»
На месте фургонов с радиостанциями зияла огромная, метров пяти в диаметре, воронка, со дна которой поднимался ядовито‑зеленый дымок. Приторно, забивая глотку, пахло химией…
«Где наследник?»
Шатаясь, поручик двинулся в сторону поваленной набок треноги от стереотрубы и споткнулся о чье‑то обезглавленное тело в нарядном мундире.
«Принц?!!»
Но на плечах трупа виднелись золотые погоны, и командующим он никак не мог быть.
«Бедный Кайсар Али!..»
Ибрагим‑ Хан, почему‑то голый до пояса (лишь на шее собачьим ошейником болтался красный с золотым шитьем генеральский воротник да каким‑то чудом уцелел левый рукав, оторванный «с мясом» у плеча), сидел на земле, очумело тряся головой и разбрызгивая вокруг кровь, обильно струящуюся из ушей, ноздрей, рта и даже уголков глаз. Наружных повреждений у него заметно не было.
– Вы живы, ваше высочество!
– А‑а‑а… А‑а‑а… – пытался что‑то сказать наследник, но не мог. – О‑о‑о…
Снова ввинтился в уши рев заходящих на боевой курс штурмовиков, и Саша, не думая больше ни о чем, схватил безвольного принца под микитки, подтащил волоком к воронке и скатился вместе с ним по горячему еще склону вниз.
– Прошу прощения, ваше высочество!..
Подмяв под себя Ибрагим‑Хана, молодой человек закрыл руками голову и, под сверлящий уши рев, думал лишь об одном: «Господи! Сделай так, чтобы верна была пословица про снаряд, не попадающий дважды в одну воронку! Господи!.. Спаси, сохрани и помилуй меня, грешного!..»
Оглушенный наследник афганского престола, что‑то невразумительно бубня на непонятном языке, ворочался под ним, но Бежецкому было не до него…
8
– Хорош, хорош! Ничего не скажешь! И давно вы произведены в полковники, ваше сиятельство?
Бежецкий стоял перед полковником Грум‑Гржимайло, опустив голову, словно нашкодивший гимназист перед строгим папашей. Грязный, с всклокоченными волосами, перемазанный чужой кровью, с изрядной ссадиной на скуле, да к тому же облаченный в мундир афганского дэгэрвала[74] (свой уже никуда не годился, а спороть чужие погоны было некогда), он знал, что производит жалкое впечатление.
– А почему же я не вижу ордена? Вас же должны были наградить орденом за спасение высочайшей особы! А то в полковники произвели, а где заслуженная награда?
Саша не знал, что сказать на это. Контуженного принца он прикрывал собой до самого завершения налета, помогал запихивать это нечленораздельно мычащее жалкое подобие прежнего Ибрагим‑Хана в вертолет, а после, вместе с афганцами, до темноты собирал других раненых, рискуя жизнью, сгонял вместе с уцелевшими офицерами в какое‑то подобие организованных групп обезумевших дезертиров, в подавляющем большинстве безоружных… Слава всевышнему, горожане не предприняли вылазки, наоборот, выпустили остатки блокированной в предместье колонны, разрешили собрать раненых и убитых, зачастую уже обобранных до нитки мародерами, оттащить в тыл поврежденные танки, из тех, что еще подлежали ремонту… Только на исходе второго дня он смог добраться до своего штаба.
– Хорош, хорош! Загулявший в Сингапурском порту матрос на судно, наверное, в более пристойном виде возвращается, – подытожил полковник. – Ну и что теперь с вами прикажете делать, поручик? Под суд вас отдать вроде бы не за что… Только на орден не рассчитывайте, сами понимаете.
