– Один?!
– А никого больше я не нашёл. Натаскал, значит, хлеба и жил себе припеваючи.
– Ещё бы!
– На молоке-то.
– И на сливках, небось.
– Ну да, краснорожий жратву не упустит.
– Да чтоб молоко и сливки были, он работал! – взрывается Грег. – Понимаете вы это?! Полы мыл, брикеты эти чёртовы по-своему перекладывал, поил, кормил, чистил, бидоны отдраивал… Да что там, мне черномазые потом на него жаловались. Ябедничали, что он в скотную никого не пускал. Утром им бидон выкатит, они отольют себе, сколько успеют, выйдет, бидон заберёт, и попробуй кто сунуться на скотную. Бьёт, не глядя и не думая. Так что не зря я на него глаз положил.
– Да, выходит, не зря.
– Ну, ты скажи, а?!
– Ну, а дальше-то что?
– К тому и веду. Я, значит, даже похвалил его, что, дескать, молодец, правильно, хозяйское добро уберёг. Он и ухом не повёл. Как, скажи, нету меня для него. Ладно. Угрюмый – он Угрюмый и есть. Пошёл я дальше. Думаю, хоть здесь порядок и одной головной болью меньше. Отловил одного черномазого, велел двух телят забить и всё молоко на кухню перетащить.
– Ну да, пока краснорожий всё не выпил.
– Ну да. И тут мне кричат, что Угрюмый бежит. Я на крыльцо. Вижу: идёт. И у ворот уже. Я как гаркну ему, чтоб вернулся.
– И послушался?
– Ты же без плети уж наверняка.
– Послушался! Вот что я ещё пятое забыл. Послушный был. Не прекословил. И делал, что скажешь.
– Ни хрена он не послушный. Я о нём тоже кое-что расскажу.
– Заткнись. Давай, Грег.
– Ну что. Я его к хозяйке. Закрепить надо.
– Ну да, понятно.
– Так эта стерва верещит, что её разорили, и не слушает ни хрена. А всего-то и надо было… Ну, она орёт, я ей чего-то втолковать стараюсь, а он…
– Ну?!
– Повернулся и ушёл. Ну! На кухню завернул, полбатона белого хлеба взял и ветчины кусок, мы там с собой кой-чего привезли, и ушёл.
– Всё-таки уворовал!
– Не удержался!
Грег хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой и стал собирать карты.
– И что? – разжал он губы. – Не встречал ты его больше?
– Бог миловал, – усмехается Грег. – Мне ещё жить хочется. Полу вон тоже… повезло.
– А ни хрена. Я и не боюсь. Я над ним спьяну не куражился.
– Ага. Ты это трезвым делал.
– Я шутил. А что он дурак, тупарь краснорожий и шуток не понимает…
– Ну да, – кивает Грег. – Это когда он из душа шёл, а ты его лицом в навоз тыкал, ты, значит, шутил?
– Он на душе повихнутый был, – хохочет Пол. – Это ж смехота! До вечера его проманежишь, чтоб время впритык вышло, и отпустишь… Так он бегом бежал до душевой. Не пожрёт, лишь бы в душ попасть.
– А ты его от самой двери заворачиваешь.
– А что? – ухмыляется Пол. – Темно уже, и где раб должен быть? То-то!
И снова дружный гогот. А ведь он и раньше слышал, и слушал такие рассказы. О тупых неблагодарных рабах. Но теперь…
…– О чём задумался, Фредди?
– Тебя жду, – ответил он сразу.
Улыбающийся Джонатан уселся напротив и, сохраняя на лице выражение полного довольства жизнью, встревоженно спросил:
– Ты что, Фредди?
– В паскудную компанию вчера попал, – буркнул Фредди и нехотя пояснил: – Надзиратели. Гнусняк к гнусняку. Пьян что ли был, что так вляпался. Ладно. Мы идём?
– Сейчас кофе выпью и пойдём.
Фредди повертел свою чашку.
– Понимаешь, Джонни, там были двое… Мне о них ещё Эркин рассказывал.
– Понятно, – кивнул Джонатан. – Рассказы про тупую двуногую скотину, так?
– Да.
– Всё это – дело прошлое, Фредди. Хорошо, конечно, что Эркин с ними не столкнулся.
– Эт-то да, пришлось бы выкупать парня.
– Вот именно. Я готов. Пошли.
– Пошли, – Фредди решительно отодвинул недопитую чашку и встал.
Они шли без спешки и задержек, мимоходом здороваясь со встречными. Вот и комендатура. И снова Фредди, как и тогда, как всегда при входе в «казённый дом», дёрнуло холодком по спине, когда проходил мимо часового. Мимолётно взглянув на Джонатана, понял, что и того тоже… дёргает. А вот и уже знакомый кабинет.
– Добрый день, капитан.
– Добрый день, Бредли, – улыбающийся Старцев встал из-за стола. – Здравствуйте, Трейси. Садитесь.
Усадил не у стенки, а у стола. И так ловко, что Фредди оказался не за спиной Джонатана, а рядом. Ловок. Фредди привычно держал каменную маску, но по быстрому смеющемуся взгляду русского понял: можно не играть. Вернее, не нужно. Чего этот и не знает, так догадывается, если не уже…
– Кажется, я могу вас порадовать Бредли. Обе проблемы решаемы. Сначала о кладах.
Старцев вежливо дождался кивка Джонатана и продолжил:
– Собственник земли является и собственником найденного на этой земле или в её недрах, если иной вариант не оговорен в сертификате на владение. Так что проверьте формулировку своего сертификата.
– Спасибо. Но это старый принцип. Значит, он сохранён?
– В общем, да. Но мы добавили несколько пунктов. Первое. Безусловной и безоговорочной сдаче подлежит армейское стрелковое и тяжёлое вооружение, стрелковые, артиллерийские, миномётные и инженерные боеприпасы, их составляющие и другое армейское имущество за исключением обмундирования, продуктов и медикаментов. В случае добровольной сдачи ответственность не наступает.
Фредди невольно кивнул: ну да, как в Крутом Проходе, та же формулировка. Но это первое. А что второе?
– Второе, – невозмутимо продолжал Старцев. – Музейные и исторические ценности, вывезенные в ходе войны с территории России, выкупаются в обязательном порядке. Если же доказано, что владелец таких ценностей участвовал в ограблении России, то есть собственник является военным преступником, то ценности конфискуются, а… грабитель несёт ответственность.
И снова не поспоришь: награбленное конфискуется. Логично.
– Ну, и если на клад предъявляются претензии, – Старцев улыбнулся, – оставившим его, то дело решается в суде. Гражданским иском в обычном порядке.
Джонатан улыбнулся. Третий вариант не грозит, первый… ну, это не сейчас, а вот второй… да, здесь могут быть сложности.
– Благодарю, капитан.
– Пожалуйста, Бредли, – Старцев продолжал улыбаться, но глаза у него стали серьёзными. – И вот что ещё. Вы слышали такое выражение: night yield?
– Как? – искренне удивился Джонатан. – Ночной сбор урожая? Бессмыслица. Ночью собирать урожай? Зачем?
– Это кодовое обозначение операции, которую провела Служба Безопасности Империи перед капитуляцией и заканчивала уже после капитуляции, зимой. В, так называемую, заваруху. Это был обыкновенный грабёж брошенных имений. Вскрытые сейфы помечались буквами NY. Видимо, чтобы не искать дважды в одном месте. Свидетели при этом уничтожались.
Прикусив изнутри губу, Джонатан с трудом удерживал спокойное лицо. Не глядя, чувствовал напряжение Фредди. А Старцев продолжал:
– Если имение не было брошенным, его делали таким. То есть убивали владельцев и имитировали разгром. Под конец бандиты стали уничтожать друг друга. Возможно из-за споров при дележе добычи. Но скорее всего, так и было задумано.
– И где же урожай? – очень спокойно спросил Фредди.
– Вы правы, Трейси. Урожай был собран и исчез. Но его надо продать. Нужны деньги, а не камни и золото. Аукционы покажут. И продавца, и покупателей. Аукцион Сойнби, не так ли, Бредли?
– Да, – кивнул Джонатан. – Вы не рекомендуете участвовать в нём?
– Я рекомендую подумать, кому пойдут вырученные деньги. И на что их употребят. Вы ведь слышали о рождественском повороте, не так ли?
– Пьяная болтовня, – буркнул Фредди.
– У нас, русских, есть пословица. Примерно так. Пьяный говорит то, о чём думает трезвый.
– Резонно, – кивнул Джонатан. – Но на языке юристов… попытка с негодными средствами. Ведь вы не допустите… поворота, не так ли?
– Приложим все усилия, – кивнул Старцев.
– Я думаю, – осторожно сказал Джонатан, – многие вас поддержат в этих усилиях.
– Спасибо, – улыбнулся Старцев. – Разумеется, мы будем учитывать все факторы. Теперь вторая проблема. Она так же решаема.
