Чтобы хозяин понимал, куда идти искать сокола после того, как тот поймает добычу, к птице привязывали колокольчики. Звенят — значит, цель достигнута. И всё, что нужно сделать хозяину — идти на звук.
Колокольчики, как я понял, были основной частью птичьего снаряжения. Помимо них, на Скворушку надели кожаный нагрудник, а на ногах закрепили кожаные кольца, Дорофеев назвал их обножками. К одному из колец прикрепил шнур. Получилось что-то вроде поводка. Серьёзно всё, прям по-взрослому.
Снарягу для моего сокола Демид принёс в отдельном мешочке. Видимо, шла в комплекте. Я, хоть и был уверен, что едва ли мне это добро пригодится, взял. Не обижать же нового друга.
Глава 8
Дорофеев сказал, что охотиться мы будем на утку. На что-то другое, как я понял — долго и муторно. Ну, мне какая разница. Утка так утка.
К лесному озеру, где водились утки, мы ехали сначала на Дорофеевских лошадях. Оставшиеся метров сто прошли пешком — чтобы не спугнуть. Скворушка смирно сидел у Дорофеева на плече. Пугать (Дорофеев сказал «поднимать») уток следовало не абы как, а по определённому алгоритму. Чем и занялся его подручный, когда мы подошли к озеру.
Утки взлетели. Дорофеев выпустил Скворушку.
Тот взмыл вверх со скоростью орудийного снаряда. Дорофеев по дороге рассказал, что прежде чем спикировать на добычу, соколу надо набрать высоту. Делал он это быстро, однако и утки оказались на удивление неглупыми. Спорхнув с берега, пролетели над озером и скрылись в кустах.
Впрочем, сокола это не особо расстроило. Дорофеев рассказывал, что этих птиц отличает невероятная острота зрения. Я увидел, как Скворушка камнем упал с неба в кусты. И скоро до нас донёсся звон колокольчика.
— Странно, — обронил Дорофеев. — Уток Скворушка обычно приносит сам…
— Сбегать, ваше сиятельство? — встрепенулся Демид.
— Не надо. Мы с Владимиром Всеволодовичем пройдёмся. Хочу показать ему, как Скворушка удерживает добычу.
И мы поломились сквозь кусты на звон колокольчика. Который, к слову, звенеть не прекращал.
— Так и должно быть? — спросил я. — Он и должен постоянно звенеть?
— Вообще, нет. — Дорофеев по-прежнему казался удивленным. — Птице не очень приятен этот звук. Скворушка умён и знает, как нужно подавать сигналы. Странно это всё…
Ох, и не люблю я странности!
Колокольчик звенел всё настойчивее. Когда мне показалось, что слышу в звоне панические нотки, скомандовал Дорофееву:
— Держитесь позади меня. Вперёд не лезьте, — и перешёл на бег.
Через минуту понял, что успел вовремя.
Скворушка боролся с крысой. Которая держала в зубах пойманную утку. Сокол долбил крысу клювом и драл когтями. Крыса, изворачиваясь, в свою очередь полосовала когтями его — не выпуская при этом из зубов добычу.
Шерсть и перья летели во все стороны. Учитывая то, что крысиные когти ядовиты, победа была предрешена заранее. Долго отважной птице не продержаться.
— Всё, пернатый, — крикнул соколу я. — Подкрепление прибыло. Посторонись, не мешай!
Два раза повторять не пришлось. Сокол метнул на меня вполне человеческий, разумный взгляд и порхнул в сторону. Я скастовал Удар. От крысы осталось мокрое место. А мне прилетела родия.
Отлично, не зря ходил. Я быстро огляделся. Других крыс не увидел.
Повернулся к израненному соколу. Тот нахохлился, опустил крылья — яд уже начал действовать. Вовремя я прибежал. Ещё бы пара минут, и уже ничем бы не помог.
— Сейчас, Скворушка. Потерпи.
Я скастовал противоядие.
Сокол заклокотал. Из ран потёк чёрный яд.
— Терпи, братец. — Я погладил птицу по голове. — Обезбол у вас пока не изобрели. Ничего, это недолго.
Яд вытек. Уфф… Теперь остановить кровь. Заживление!
Глубокие борозды на крыльях и спине сокола затянулись.
— Ну, вот, — похвалил я. — Красавец! Лети к хозяину.
И тут же понял, что Дорофеева рядом нет. И не появляется он как-то слишком долго. Да твою же мать…
— Михаил Григорьевич! — Я вскочил на ноги.
Прислушался. И услышал приглушенный стон. Бросился на звук.
Стонал Дорофеев. Он лежал на земле, уткнувшись лицом в мох. На голове у Дорофеева сидела крыса, не позволяющая бедолаге поднять голову — отчего и не мог нормально позвать на помощь. Всё, что у Дорофеева получалось делать — глухо стонать. И было от чего.
Дорофеева облепил десяток крыс. Твари работали когтями изо всех сил, кидались на Дорофеева — пытаясь выдрать кусок из вожделенной плоти. Но графа будто опутала невидимая защита. Амулет, видимо. Доспех, или какой-то аналог. Добраться до тела Дорофеева крысы не могли, и от этого ярились ещё больше.
— Вот дерьмо, — прокомментировал ситуацию я.
И нанёс прицельный Удар.
Трёх крыс — включая ту, что сидела у Дорофеева на голове, — смело.
А в меня ударила молния. Родия — всего одна, с трёх убитых крыс. Остальные крысы, в количестве восьми штук, бросились на меня. К Дорофееву они мгновенно потеряли интерес. Ну, кто бы сомневался.
Костомолка — Знак не для крыс. Это как из пушки по воробьям стрелять. Пару ушатаешь, а остальные брызнут в стороны. Костомолку я трогать не стал.
Скастовал Красного петуха, чтобы ослепить и дезориентировать тварей. Потом нанёс Удар.
Минус две крысы. И ноль родий! Это где такое видано, вообще⁈
— Я начинаю злиться, — объявил я.
И встретил двух бросившихся на меня крыс мечом. Эти две раньше всех оклемались после Красного Петуха.
Молния. Родия. Ну, хоть одна с двух — и то шерсти клок.
— Ещё! — приказал я оставшимся шести крысам.
Удар. Снова минус две крысы. И плюс две родии.
— Ну, вот. Другое дело. Исправляетесь!
Крысы, будто на радостях от похвалы, бросились на меня с новой силой. Всей оставшейся четвёркой.
Защитный круг. И прицельные Удары — один за другим. Ещё две родии.
На последнюю крысу с клёкотом спикировал Скворушка. Не смог стоять в стороне.
— А ну, брось бяку! — прикрикнул я. — Фу! Отравишься, лечи тебя потом!
Сокол с обиженным клокотанием отлетел. Крыса, почувствовал свободу, ринулась на меня. А если точнее, то на меч — разрубивший её пополам.
Эх, и хорошо прыгнула! Жаль, оказалась пустышкой. Хотя в целом, конечно, грех жаловаться. Семь родий с двенадцати крыс — неплохой улов.
Я скастовал Красного Петуха. Крысиные туши запылали. А я подошёл к Дорофееву.
— Как вы?
— Спа… сибо, — выдавил тот. — Жив… Вроде бы.
— Не ранены? Твари вас не задели?
— Нет. — Дорофеев, с моей помощью, сел. Вынул из-за пазухи и показал мне амулет. Пустой, отработавший своё. — Вот. Купил как-то по случаю. На охоту хожу частенько, думаю — мало ли что. Торговец сказал, что в случае нападения тварей нужно сдавить амулет в кулаке. Тогда, мол, до тела они не доберутся… Я, откровенно говоря, сомневался. Но решил, что лишним не будет.
— Теперь не сомневаетесь?
— Боже упаси! Мне эта штука жизнь спасла.
Я взял амулет, рассмотрел. Дружба с Захаром сказывалась: в амулетах потихоньку начал шарить.
— Ну, от серьёзной твари он бы вас не защитил. Это так — против мелкой шушеры. Крысы, лягухи, ящеры.
— М-мелкой⁈ — Дорофеев содрогнулся. — Да если бы не оберег, эта ваша «шушера» меня в клочья разорвала бы!
— Разорвала бы, — согласился я. — Но не сразу, им долго трудиться пришлось бы. Почему, собственно, на взрослых людей крысы нападают нечасто — возни уж больно много. А вот был бы тут волкодлак, например — он эту вашу так называемую защиту просто не заметил бы. Да и против крыс она — прямо скажем, не панацея. Минут двадцать амулет, наверное, продержался бы. Ну, может, тридцать. А потом бы разрядился.
Дорофеев содрогнулся повторно.
— Вы хотите сказать, что если бы не ваша помощь, то через полчаса…
— Угу. Вот именно это и хочу сказать.
— И что мне нужно было делать, чтобы остаться в живых?
