Линия раздела (СИ) - Янковский Дмитрий Валентинович

И тут же пришло беспокойство. Ладно, не пригласил никто из военных. Но почему мама не зашла? Или она заходила, но увидела, что сын спит, и решила не беспокоить? Или она сама спит?

Мучимый тревогой, Кирилл обулся, и поспешил в комнату, выделенную маме. Дверь оказалась запертой. Пришлось стучать. От долгой паузы сердце ушло в пятки, но через несколько секунд внутри лязгнул замок, и дверь отворилась. Мамино лицо выглядело заспанным.

-- Я тоже обед проспал, -- произнес Кирилл. – И неизвестно, что с ужином.

-- Ты не узнаешь? – спросила мама. – А то я не очень хорошо себя чувствую.

-- Конечно! Ничего серьезного?

-- Устала очень. И отец. Мне кажется, он к нам больше не придет. Меня это несколько выбило из колеи. Столько лет вместе, а он даже не пришел ни разу, за все время, что мы в бункере. И чувствую, что уже не придет. Представляешь? Столько лет!

-- Ты не волнуйся, наверняка у него просто очень много работы. Сидит, рапорты пишет.

-- Нет, Кирюша. Думаю, что нет. Я уже смирилась. Он очень изменился за последние годы. А тут удобный повод.

-- Ладно. Ты тогда полежи, а я разузнаю.

Но то, что Кириллу удалось узнать, мало его порадовало. Их действительно бросили. Часть кухни оказалась заставлена коробками с разными консервами, на плиты и кухонное оборудование подано напряжение. Но никакого персонала прибывшим не оставили. Кто-то предложил всем собраться в столовой, и выбрать главного, кто будет руководить бытом и отвечать за него. Но быстро оказалось, что ответственность никто на себя брать не хочет. Одно дело власть в старом мире, которая несла с собой материальные блага, другое власть здесь, где от нее ничего, кроме лишних волнений. Взрослые быстро перессорились и разошлись, набрав консервов, кто сколько смог унести за один раз.

Кирилл хотел было последовать их примеру, взять еды на себя и на маму, но быстро понял, что это путь в никуда. Столь наплевательский подход неизбежно приведет маленький социальный кластер, каким являлось уже изолированное сообщество выживших, к деградации. Обширный социум, каким было общество до катастрофы, способен выдержать некоторое число лентяев и беспросветных нытиков, за счет тех, кто способен, и даже любит, работать один за троих. Но тут весь социум -- двадцать человек, большая часть которых были мужчинами, привыкшими только командовать, и из женщин, не поднимавших в своей жизни ничего, тяжелее маникюрной пилочки. Они и в лучшие времена ни на что не были способны, по большому счету, а сейчас, подавленные обстоятельствами, депрессией, отсутствием каких бы то ни было перспектив, они и вовсе стали стремиться к животному, а то и к растительному существованию.

Для Кирилла было очевидно, что со взрослыми точно начнутся проблемы. Когда и какие, сказать было сложно, но, в любом случае, он считал себя ответственным не только за собственную жизнь, но и за жизнь мамы. И в нем с каждой секундой крепла уверенность, что пускать ситуацию на самотек нельзя, что ее, по возможности, следует подавить в зародыше. Вопрос состоял лишь в том, по силам ли такая задача ему самому, а если нет, встанет ли на его сторону кто-то из ровесников. Сразу обращаться к Андрею не хотелось. И не потому, что он, считая себя природным лидером, потянет, как говорят, одеяло на себя, а скорее из подозрений о его связи с высшим руководством бункера. Конечно, он все равно не останется, все узнает, и полезет руководить, но чем позже это произойдет, тем сложнее ему будет отодвинуть Кирилла на задний план, полностью и безраздельно перехватить инициативу. Конечно, если Измайлов действительно приходится отцом Андрею, то при поддержке сил основного гарнизона Андрей сможет установить любые порядки, отодвинет кого захочет, и куда захочет. Но править одному сложно и не интересно. Кирилл понимал, что если проявит себя раньше, чем Андрей возьмет бразды правления в свои руки, то у него будет немало шансов и потом остаться его «правой рукой».

Поэтому, выбрав консервов получше, прихватив хлеба, сахара и вскипятив на плите чайник, он направился с этим к Рите. Оказалось, та тоже проспала, причем, не ясно, обед или ужин. Кирилл попытался выяснить, который час, но оказалось, что Влад вчера и у девушки изъял мобильник, под тем же предлогом, что и у остальных, мол, хочет полазать по вентиляционным тоннелям, а для этого нужны источники света. Время все больше теряло смысл, превращалось из величины условной, в величину малозначимую. Еще вчера от времени зависело, хотя бы, когда принимать пищу. Но если руководство бункера самоустранилось от участия в жизни прибывших, то и этот фактор обнулился.

Время остановилось, почти перестало существовать, и от этого сделалось почти так же страшно, как от прикосновения к внутренним воротам шлюза. Теперь только признаки старости могут стать чем-то вроде часов. Ничего больше. Другой смысл время для заживо погребенных в бункере просто утратило.

Кирилл решил не делиться этими мыслями с Ритой, видно было, что ей тоже приходится нелегко. Первый шок после спасения от мутантов прошел, и теперь, потихоньку, ко всем начинало приходить понимание безысходности текущего состояния. И Рита не была исключением. Так что усугублять это не стоило.

-- Меня аж колотит, -- призналась Рита. -- Смотри.

Она, сидя на кровати, вытянула вперед руку. Пальцы заметно дрожали.

-- Тебе надо расслабиться, -- сказал Кирилл. -- Такие соматические состояния до добра не доводят. Хрен знает что с организмом может случиться.

-- Ты мне поможешь? -- спросила Рита, чуть отведя взгляд.

-- В чем?

-- Ну, расслабиться.

-- В смысле? -- не понял Кирилл.

-- Блин, ты тупишь. Ляжешь со мной? Как еще тут можно расслабиться? Бухать вообще не тянет.

От такой откровенности у Кирилла словно ком в горле застрял, мешая вдохнуть. Волна возбуждения поднялась снизу и ударила в голову.

-- Не надо только говорить ничего, -- попросила Рита. -- Дверь закрой.

Кирилл, как загипнотизированный, встал и запер задвижку. Рита легла на кровать у стенки и вытянулась по струнке.

-- Что ты, как деревянный? -- Рита перевернулась на бок. -- Ляг рядом.

Кирилл неуклюже снял кроссовки и прилег рядом с Ритой. Он взяла его руку и положила себе на плечо.

-- Ты такая приятная, -- прошептал Кирилл. -- У меня сейчас сердце выскочит. Можно тебе погладить по волосам?

-- Тьфу на тебя! -- Рита улыбнулась. -- Ты девственник, что ли?

-- Ну... -- Кирилл замялся.

-- В двадцать пять лет? Я с тебя балдею. Как такое возможно?

-- Ну, так получилось.

-- Это прикольно. Но сейчас учить чему-то у меня нет никакого желания. Хотя нет. Кое-чему научу. Никогда не спрашивай у женщины, что можно, а что нельзя, если она не проститутка.

-- А как тогда? -- Кирилл удивился.

-- Просто делай, что хочется тебе, что тебя возбуждает. Если женщине приятно, она ответит, если неприятно, остановит.