Маша бросает холодную, идеально отточенную улыбку:
— Данил Степанович лично уничтожил две орды гулей. Я бы на вашем месте следила за выражениями, Кирилл Русланович.
Я даже не поворачиваю головы:
— Не вижу проблемы, Кирилл Русланович. Царь всегда одаривает по заслугам. Ваш отец, если действительно служит Царю и Родине, непременно будет вознаграждён.
И я ведь не преувеличиваю. Вознаграждён он будет тем, что у него отберут Междуречье. Так хреново он служит.
— Почему ваша наложница отказалась со мной танцевать? — с вызовом спрашивает Кирилл Трубецкой, подходя вплотную.
Я удивленно приподнимаю бровь.
— О ком речь?
— Та иномирянка с клыками. Я — боярин. Древнего рода, между прочим, а мне отказывают.
Хмыкаю. Тут даже отвечать сразу не хочется.
— А она — принцесса Айра, дочь короля Ликании и, на минуточку, будущая королева Шакхарии. Думаю, её род не уступает вашему. А если честно — превосходит.
Кирилл морщится, будто я плеснул ему в лицо чем-то покислее уксуса.
— Значит, так? Я вызываю вас… на конкурс.
— Конкурс? Это что, новая форма дуэли? — не понимаю.
— Прохождение теплицы, — вмешивается Паскевич, с готовностью подхватывая. — Испытание. Кто пройдёт с наименьшим числом ожогов — тот и победил.
И тут же Кирилл срывается:
— Слабо, граф?
Я усмехаюсь.
— Я ещё слова не сказал, а вы уже «слабо» кидаете. Хороший стиль, старорусский. Конечно, давайте. Самому интересно — что за развлечения вы тут устроили, Дмитрий Степановчи.
Идем к «теплице». С виду — просто парник с лианами. Но стоит посмотреть внимательнее — всё меняется.
Полуголые аристократы проходят сквозь шевелящиеся заросли, стараясь не издать ни звука, но всё равно срываются — стоны, приглушённые вскрики. По коже — ожоги, фиолетовые. И не просто боль. Я чувствую: идёт энергетическое истощение. Спрашиваю по мыслеречи Лакомку, которая сейчас в сторонке с Ненеей общается:
— Не знаешь, что за лианы?
— Редкий сорт, мелиндо, — откликается альва. — Если ожоги фиолетовые — значит, растение высасывает энергию из источника. Это не просто обжог, это слабый энерговампиризм, но не смертельный.
А вот оно что. Гостей ослабляют под видом «конкурса». Меня бокалом некротики тоже хотели обработать. Всё это как-то подозрительно. Сами дворяне не придают значению своему частичному истощению — ведь они типа в гостях у князя, и никто их не тронет под его защитой. Знали бы они, что гостят они на самом деле у Демона.
Паскевич улыбается вежливо, как мясник перед ударом топора:
— Надеюсь, вы не боитесь, Данила Степанович? Раздевайтесь по пояс и проходите, пожалуйста. Без доспехов, без регенерации. Сканер-судья будет следить за теплицей. Если попытаетесь жульничать — узнают все.
— Никто жульничать не будет, — отвечаю с улыбкой.
— Хорошо, а я в ваше отсутствие составлю компанию вашей невесте, — Паскевич плотоядно смотрит на княжну Морозову.
И в этот момент — мыслеречь. Машин голос, тревожный, острый:
«Даня, ты правда оставишь меня с ним?»
Отвечаю уверенно:
«Не бойся. Он с тобой долго не задержится.»
Скидываю пиджак рубашку. По пояс — хватит. Кирилл Трубецкой, тоже раздевшись, первым входит в заросли. Я наблюдаю. Он старается держать спину прямо, но с каждым шагом его всё больше ведёт. Лианы хлещут, жалят. Он срывается на шипение, кусает губу, выходит из парника запыхавшимся, лоснящимся от пота, с десятком пылающих фиолетовых ожогов на коже.
Мой черед, и тут Паскевича скручивает. Лицо сереет, глаза — блюдца, и он, почти не сгибаясь, телепортом уносится к уборной. Прихватило так прихватило. Не знаю, какой силы Демон сидит внутри него, но организм у него сейчас человеческий. А человеческий желудок — штука мстительная.
— Видишь, Маша? Я же говорил, — произношу, не оборачиваясь.
— И правда, не задержался, — улыбается княжна.
— Мелиндо, — доносится мыслеречь Лакомки. — Гепара и Айра тоже хотят в теплицу, кстати, но я им не разрешила.
— Пусть идут после меня, — отвечаю главной жене.
Гепара с Айрой явно настроены посоревноваться. И пусть. Лучше дать им сейчас выпустить пар в контролируемых условиях, чем потом разруливать полноценный конфликт между избранницами. Профилактика, как говорится, дешевле лечения.
Вхожу в теплицу. Лианы сразу тянутся — живые, жадные, но я включаю друидское зрение и всё становится ясно. Каждая лиана — живое растение с жалом, скрытым чуть выше изгиба. Если схватить выше, перехватить — не укусит. А если взять две, обернуть вокруг предплечья…
Так и делаю — обворачиваю их вокруг себя, как ручных змей. Остальные лианы замирают, начинают вибрировать, будто распознают сигнал. Успокаиваются и пропускают. Своих они не трогают. А лианы сейчас и приняли меня за своего.
Перед выходом сбрасываю обмотку. Делаю последний шаг из теплицы — и выныриваю на свет.
Все взгляды — на меня. Судьи подходят ближе, внимательно осматривают торс, щурятся, переглядываются.
— Данила Степанович победил, — наконец произносит один из них. — Ни ожогов. Ни единой отметины на коже.
— Ну охренеть… — выдыхает где-то сбоку Морозов, не скрывая восхищения.
— Как так⁈ — взрывается фиолетовый от ожогов Кирилл Трубецкой. Его, похоже, даже в лицо заехало. — Не может быть, чтоб вообще ни одного! Значит, Филинов жульничал! Это была магия!
— Не было, — отрезает судья, не моргнув. — Кирилл Русланович, всё прошло честно. Под наблюдением.
— Я не верю! — упирается Трубецкой. — Вы что-то упустили! Я требую реванша!
Я поворачиваюсь к нему спокойно, почти вежливо:
— Кирилл Русланович, вы получите свой реванш. Обязательно. Вы публично усомнились в моей честности, не представив ни малейших доказательств. А с учетом этого возможен только один реванш— дуэль.
Глава 15
Усадьба Паскевичей, Москва
Дмитрий Паскевич, а точнее Тёмный Попутчик, завладевший телом княжича, чувствовал себя хреново. Человеческий организм сбоил. Желудочно-кишечный тракт протестовал.
Попутчик метался по усадьбе Паскевичей, сжав бока руками. Снаружи, за высокими окнами, пестрела, гудела, смеялась толпа гостей. Никто и не подозревал, что по коридорам особняка сейчас несётся воплощение древнего ужаса… с коликами в животе. Он ещё вчера готовил диверсию для Филинова, вынашивал план, как заполучить мальчишку и выманить Короля Теней. Но теперь он едва не разнёс брюки.
У первого туалета толпились сантехники, взмыленные и отчаявшиеся.
— Назад, господин! — рявкнул один, держа в руках разводной ключ. — Здесь прорвало! Чинить будем сутки!
Попутчик срывается дальше, с силой хлопая дверью.
Второй туалет. Внутри — фонтаны, вода по щиколотку. От обоев остались намёки.
Древний ужас взвыл, держась за живот. Рванулся дальше, в самое дальнее крыло. Там, в глубине старого коридора, за дверью с облупившейся позолотой, он находит последнюю уборную.
С торжествующим хрипом он влетает внутрь, захлопывает за собой дверь, с облегчением выдыхает.
Не подозревая, что прямо под бачком приютилось три противотанковые мины.
Их установил Ломтик, специалист по проникновению в самые неожиданные щели. По приказу своего хозяина он обошёл все санузлы усадьбы и оставил целым только самый дальний от гостей. Здесь вскоре раздастся взрыв такой силы, что стены особняка содрогнутся, а карпы в пруду подскочат.
* * *
Я смотрю на Кирилла Трубецкого. Он переминается с ноги на ногу
— Дуэль?.. — неуверенно пробует сын боярина. — Почему сразу дуэль?
Я лениво пожимаю плечами:
— Ну вы же сами, Кирилл Русланович, заявляли, что вы боярин из древнего рода. С прекрасными традициями, дворянской честью и прочим. А значит — должны отвечать за свои слова. В чём проблема?
Он моргает ещё раз. В этот момент из толпы выныривает князь Морозов.
— Кирилл, — говорит князь развязно, — побойтесь бога. Вы родителям живой нужны. Извинитесь перед Данилой Степановичем. Не надо усугублять.
