Город титанов (СИ) - Сугралинов Данияр

В ее словах меня поразило иное. Как? Как эти чистильщики, сидя чуть ли не в бункере, оперируют такими суммами? И как они взяли свои уровни?

— Стоп! — рявкнул я. — От того, что вы скажете, зависит очень многое. Слушайте внимательно мои вопросы. Каким именно образом вы повышаете уровни? И за что именно вы получаете универсальные кредиты?

Ученые переглянулись, после чего Нкомо спросил:

— Мы ответим. Но ваша реакция свидетельствует, что ваш… метод повышения уровня кардинально отличается от нашего. Верно? Ах ну да, вы не можете ответить, не зная, как повышаем уровни мы.

— Система дает нам задания, — просто ответила Танака. — Они связаны не только с упокоением. Скажу больше — вообще не связаны. Но награды за них очень щедрые. И уровни, и таланты, и универсальные кредиты.

— Какие задания? Например?

Она промолчала, а я заметил, как Нкомо покачал головой. Странно они себя ведут, но кое-что прояснилось. Сам я с заданиями пока не сталкивался, но, возможно, получают их не все.

— Занимайся своим собственным делом, чистильщик Денис, — наконец сказал Нкомо.

Я посмотрел на Бергмана, а тот едва заметно кивнул.

— Слышал, некоторые таланты позволяют перекачивать чужие уровни, — сказал он.

— Если вы о контролерах, то нашего забрали в Щит, — жестко сказала Танака. — Если про очки упокоений, которые, при определенных обстоятельствах, можно отобрать или передать другому, в том числе претенденту, то наше сообществе не занимается упокоениями!

Ай да Бергман! Всего одной фразой вытащил все, что мне требовалось знать! Это надо будет обдумать, да и с самим Тетыщей проговорить, но главное я понял. Осталось выяснить, почему мне не дают очки упокоений, за которые, оказывается, уровни набирать куда легче.

Тем временем Танака пролистнула экран и кашлянула.

— Давайте вернемся к теме. Необходимые части модификации появлялись только у нас, так как именно наша группа чистильщиков владеет чертежом.

— Хватит ли вам кредитов? — спросил я.

— Это огромные деньги, — ответил африканец. — Но… мы торгуем, в том числе со Щитом. Они щедро платят, у них много кредитов.

Еще бы… Они ж бездушных штабелями кладут своими танками.

— Итак… — продолжила Танака. — Каждая часть сама по себе — мощнейший артефакт. Стабилизатор создает локальную зону радиусом десять метров, где время течет вдвое медленнее. Двадцать секунд действия, откат сутки. Представьте тактическое преимущество! А резонатор… — ее глаза заблестели. — Тридцать секунд предвидения будущего. Видишь все варианты развития событий. Жаль только, что откат огромный.

— У нас коллективно около десяти миллионов, — признался Нкомо. — Надеялись договориться с военными из «Щита», но те отказались. Генерал Мартинес назвал нас шарлатанами с бредовыми фантазиями.

— Откровенность за откровенность, — сказал я, активировав кольцо, но прикрыв карту рукой. — У меня есть Карта Жатвы. Глобальная. Показывает расстановку сил по всему миру — кто где контролирует территории, концентрация бездушных, аномальные зоны.

Танака вскочила так резко, что опрокинула стул. В два прыжка оказалась рядом, вцепилась в мою руку мертвой хваткой.

— Покажи! Умоляю! У меня дочь в Токийском университете! Мне нужно знать… нужно знать правду!

Нкомо тоже оставил свое кресло, его массивная фигура нависла надо мной. Остальные ученые потянулись ближе, образовав плотное кольцо.

— Смотрите… У каждого из нас остались близкие где-то там. Но предупреждаю — некоторые регионы помечены черным. Это мертвые зоны. Ни людей, ни бездушных. Полное вымирание. Готовы ли вы узнать правду? Иногда неведение — благо.

Танака закусила нижнюю губу до крови и решительно кивнула. Я увеличил карту, чтобы все видели.

— Можно масштабировать любой регион. Вот так.

Несколько пар рук потянулись к светящейся проекции. Даже Даку нашлось, за кого переживать в другой части страны.

— По очереди! — рявкнул я. — Соблюдаем порядок.

— Я первая! Пожалуйста! — Танака дрожащими пальцами приблизила Японию.

В прошлый раз острова были залиты тревожным красным — доминирование бездушных. Теперь добавились раковые опухоли черного — мертвые зоны. Фукусима, Токио, Осака…

Японка увеличила столицу до максимума. Весь мегаполис — чернота с редкими красными вкраплениями.

— Нет… Почему? Не может быть! — Слезы потекли по ее щекам. — Может, небольшие группы прячутся в метро? В бункерах? Их же можно спасти!

Я почувствовал себя врачом, сообщающим о неоперабельном раке. Но промолчал. Шанс, что наши близкие выжили, стремится к нулю. Каждый день уменьшает вероятность. На месте Танаки я бы тоже цеплялся за призрачную надежду. Это дает силы жить дальше, зажигает внутренний маяк…

После японки к карте подошел Нкомо. Укрупнил Западную Африку — Нигерия светилась желто-зеленым. Контроль чистильщиков. На его лице промелькнула тень улыбки.

Клаус проверил Германию — пестрая мозаика цветов без особых изменений с прошлого просмотра.

Танака рухнула на стул, уронив голову на скрещенные руки. Плечи ее мелко подрагивали. Нкомо подошел к настенному коммуникатору, набрал четырехзначный код.

— Леман? Как там наш пациент? Гости хотят понять природу происходящего на клеточном уровне. Расскажешь о ваших находках?

— Приводите, — раздался усиленный динамиком голос. — Есть что показать.

Нкомо мягко обнял Танаку за плечи и кивнул Мюллеру.

— Клаус, проводишь в лабораторный корпус?

Старик немец встал и жестом пригласил следовать за ним.

Коридоры «Ковчега» напомнили мне давнюю школьную экскурсию на фармацевтический завод. Тот же стерильный запах с примесью озона, белые стены без единого пятнышка, ряды дверей с непонятными табличками. За прозрачными перегородками — царство пробирок, центрифуг, хроматографов и прочего оборудования, о назначение которого я мог только догадываться.

— Когда мы зачистили территорию от бездушных, первым делом начали исследования, — вещал на ходу Клаус. — Что происходит с человеческим организмом при получении уровней? Как меняются бездушные? Внешне у людей ничего не меняется, кроме резкого роста числа митохондрий — энергетических станций клетки. Зато при ранениях… клетки получают некий импульс извне и начинают делиться с бешеной скоростью. Лимфоциты превращаются в супер-солдат — уничтожают любые патогены за секунды. Объяснить это наукой пока невозможно. Только если предположить воздействие неизвестного излучения…

— Или божественным возмездием, — вставил Дак.

— В древности молнию тоже считали гневом богов, — усмехнулся Клаус. — Магия сборщиков — просто наука, которую мы еще не постигли. Когда постигнем, сможем противостоять им. А пока… пока мы лабораторные крысы в их эксперименте. Крыса не понимает, зачем ее гоняют по лабиринту. Ей нужен сыр и желание избежать удара током.

— Что насчет мутаций бездушных? — спросил Тетыща, которого судьба Сергеича волновала куда меньше научных данных.

— О! Это поразительно! — Клаус воодушевился. — Их ДНК перестраивается на ходу! Базовая структура человеческая, но со вставками неизвестных последовательностей. У тех же амбалов и титанов абсолютно отключен предел роста! Клетки перерождаются хаотично, у каждого типа — по-своему. Мы пытались обратить мутацию — безрезультатно. Более того! Запертые в изоляции бездушные продолжают эволюционировать и набирать уровни без убийств! Они развиваются параллельно с нами, будто мы связаны невидимой нитью…

Мы вошли в лабораторию — помещение размером с баскетбольную площадку, заставленное приборами. Сергеич сидел на медицинской кушетке, с ног до головы измазанный коричневым антисептиком. Пах соклановец теперь как больничная палата — йодом и спиртом.

Доктор Леман отложил планшет с результатами.

— Хорошая новость — в бездушного он не превратится. Организм сохраняет человеческие параметры. Плохая новость… происходит нечто невероятное. Я бы назвал это контролируемым некрозом с ускоренной регенерацией. Эпителий отмирает слоями, нарастает новый и снова отмирает в бесконечном цикле. Лимфоциты утилизируют мертвые клетки — отсюда гной. При этом никаких следов инфекции! Ни бактерий, ни вирусов, ни грибков, ни аутоиммунных маркеров. Будь я суеверным человеком, сказал бы — проклятие.