Солмо (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

«Идентификация: внешние интерфейсные структуры связи типа „корона“. Назначение: подавление воли носителя, использование его симбиотического комплекса как вычислительной и полевой единицы сети СОЛМО».

— В переводе с технонаучного на человеческий, — подытожил я, — их просто в ярмо запрягли. И заставили работать на вражью сеть.

— И до сих пор держат, — Кира сжала зубы. — Сколько времени они тут валяются?

«Судя по степени деградации некоторых тканей и остаточной активности, — ответил мой симбиот, — время пленения отдельных экземпляров может исчисляться десятками лет по стандарту Содружества».

— Охренеть, — тихо выдохнула она. — Десятки лет в таком состоянии…

— Хорошо хоть нас так красиво не оформили, — мрачно заметил Баха.

Я шагнул ближе к ближайшей платформе.

Биоформа АВАК лежала почти неподвижно. Только слабое, еле заметное мерцание в глубине полупрозрачных тканей говорило о том, что внутри ещё что-то живёт. Корона сидела на верхнем сегменте, чуть врезаясь в броню. По ней пробегали тусклые, вялые огоньки.

— Симбиот, — сказал я. — Состояние?

«Носитель АВАК: глубокое угнетение активности. Симбиотический комплекс функционирует на минимальном уровне, удерживая базовые структуры. Корона создаёт замкнутый контур связи с остатками сети СОЛМО. Сейчас он нестабилен».

— Вопрос главный, — вмешался Баха. — Если мы снимем корону — он выживет? Или мы добьём и так умирающего?

Симбиот замолчал на пару секунд. По моему позвоночнику пробежал знакомый холодок — он считал.

«Вероятность сохранения носителя при грубом демонтаже — не более двадцати процентов. При аккуратном разделении связей и подхвате полей — до семидесяти. Требуется синхронная работа нескольких симбиотических комплексов. Рекомендуется задействовать носителя „Командир“ в качестве основного контура».

— Конечно, — вздохнул я. — Кто бы сомневался, что во всем этом цирке главной обезьяной буду именно я.

— Командир, — серьёзно сказала Кира, — если мы сейчас подцепимся к короне — СОЛМО может попробовать по этому каналу удушить и нас.

— Могут, — согласился я. — Но у них, мягко говоря, не лучший день. Главный мозг в овощном состоянии, хабы работают автономно. Как раз хорошее время, чтобы забрать у них игрушки.

Я ещё раз посмотрел на неподвижные тела по кругу.

— Сколько тут таких? — спросил я.

«Двадцать две активные сигнатуры, — ответил симбиот. — Из них четырнадцать — в минимально жизнеспособном состоянии, восемь — в критическом».

— Если мы их вытащим, — задумчиво проговорил Баха, — это будут не просто бывшие пленные. Это — полевые операторы АВАК, привыкшие работать с узлами, полем, гиперструктурами. И они будут нам обязаны.

— Или возненавидят нас за то, что мы влезли в сеть АВАК без спроса, — скептически заметила Кира. — И за то, что мы вообще связались с этим кораблём. Для них мы — аномалия.

— Да, скорее всего это и есть настоящие операторы АВАК… — Задумчиво пробормотал я — Не то что мы — самозванцы. Но из того, что я узнал про эту сеть, могу предположить, что к нам они враждебности не проявят. Мы уже интегрированы в АВАК и он нас принял. Главное, чтобы они нас себе подчинить не захотели. Хотя… Это полевые операторы, а я управляющий. По идее я выше по званию. Интересно, они субординацию соблюдают? Как у них с воинской дисциплиной?

— Ага, они вообще-то «деды», если не дембеля, а ты салага, пусть и с лычками — могут хер на тебя забить — Нервно рассмеялась Кира — Опасно их отключать.

— Так или иначе, — сказал я, — выбирать не приходится. Мы вдвоём с Бахой и твоим острым языком этот корабль не перехватим. Нам нужны спецы по всей этой местной херне. А лучше — сразу двадцать два.

Я положил ладонь на корону ближайшего пленника.

Холодок пробежал по руке, затем поднялся выше, к плечу. Симбиот сразу поднял защиту, обволакивая интерфейс дополнительным слоем.

«Подключение к периферийному полю короны… Настройка… Предупреждение: попытка обратного проникновения».

— Принимаю, — процедил я. — Держи фильтр, не дай им залезть мне в голову. Баха, ты со своей стороны сможешь отрезать техноканал?

— Уже, — инженер стоял рядом, его симбиот тоже вытягивал тонкие нити к короне. — Я вижу здесь несколько слоёв. Один — чисто операторский, через него они качали поле. Другой — техногенный модуль. Встроенный. СОЛМОвский. Если его отключить резко — можно устроить взрывной разряд. Не советую.

— Тогда не будем резко, — хмыкнул я. — Действуем как паразиты — аккуратно и последовательно.

Кира молчала, но её симбиот тоже подключился к общему контуру. На визоре у меня вспыхнула трёхмерная схема: я — центральный «узел», от меня — поля к Бахе и Кире, от нас троих — тонкие мостики к короне.

«Начинаю разделение контуров, — сообщил мой внутренний пассажир. — Прошу всех носителей обеспечить стабильность поля и не мешать».

— Не дергаться, — перевёл я. — Стоим и делаем вид, что нам не страшно.

Страшно было.

В момент, когда симбиот «погрузился» в корону, я почувствовал нечто вроде обратного эха. Будто в ухо кто-то крикнул, но звук пришёл не снаружи, а из глубины головы.

Чужая логика. Чужие коды. Обрывки образов: ползущие по чёрному космосу корабли, нитевидные конструкции, похожие на паутину, перескакивающие между звездными системами эскадры… Холодное, отстранённое внимание, которому всё равно, человек ты, АВАК или просто кусок железа — главное, что ты элемент системы.

Симбиот взвыл.

«Попытка навязать протокол интеграции! — пронеслось в тактическом интерфейсе. — Контратака. Изоляция. Обрезание внешних связей».

Картинка резко оборвалась, как будто кто-то хлопнул дверью. Я вдохнул. Оказывается, всё это время задерживал дыхание.

— Живы? — спросил я.

— Пока да, — прохрипел Баха. — У меня такое чувство, что меня только что попытались засунуть в микроволновку и включить на разморозку.

— Я бы сказала — в блендер, — добавила Кира. — Но да, живы.

Симбиот тем временем продолжал работу.

«Техногенный модуль короны изолирован, — сообщил он. — Полевой контур носителя отделён от сети СОЛМО. Переключаю питание на наши симбиотические структуры. Приготовиться к пульсации».

— К какому ещё… — начал я.

Корона дрогнула.

Слабый толчок прошёл по руке, затем отдался в груди. Биоформа на платформе сначала оставалась неподвижной, потом её полупрозрачные ткани вспыхнули тусклым светом.

Симбиот взял поток на себя, сглаживая всплеск.

«Носитель АВАК: переход в режим автономной активности. Риск непредсказуемой реакции: высокий».

— Отходим, — коротко сказал я.

Мы синхронно оторвали ладони и отскочили назад, поднимая оружие. Корона на пленнике почернела, часть её структуры осыпалась порошком. Тонкие нити, тянувшиеся к стенам, разорвались.

Биоформа дёрнулась. Ещё раз.

Потом вдруг резко выгнулась дугой, как от чудовищной судороги, и с глухим шлепком сползла с платформы на пол.

Я вскидал орудие.

Полупрозрачные «щупальца» чуть дрогнули. Тело лежало неподвижно несколько секунд. Потом из глубины, там, где у нас условно место головы, пошёл новый свет. Не тусклый, а плотный. Жёсткий.

Биоформа медленно приподнялась.

Она не имела лица в нашем понимании, но какой-то внутренний инстинкт подсказал, что сейчас она смотрит именно на меня. Словно ощупывает поле, считывает сигнатуру, сопоставляет с чем-то, заложенным глубоко.

В воздухе вспыхнула короткая, колючая волна.

Симбиот сразу перевёл:

«Обращение. Базовый контур: „оператор, обозначивший себя как Командир, идентифицирован как носитель расширенного симбиотического комплекса. Статус: переменный, но не враждебный. Вопрос: причина отключения короны“».

— Скажи им, — тихо произнёс Баха, — что мы их освободили. И очень хотим, чтобы они сначала не убили нас, а потом помогли.

— Не они, а он, — поправила Кира. — Или оно.

— Сейчас не то время обсуждать грамматику, — отрезал я. — Симбиот, передай: мы разрушили управляющий узел СОЛМО, корабль частично лишился контроля. Короны используемого ими типа считаем неприемлемыми. Предлагаем временный союз против общих врагов. И отдельно подчеркни, что я уже однажды успешно договаривался с АВАК. У нас на планете было живое «ядро», которое не считало нас врагами.