— Не говори глупости, я не знал, как открыть ворота, нас в любом случае поймали бы. Не разговаривай, не трать силы. Дождёмся утра и поймём, насколько опасны твои раны.
Хуррит замолчал, усилия разговора не прошли даром, Этаби потерял сознание. Осторожно, стараясь не потревожить кузнеца, подтянул его голову на свои колени. Не знаю, сколько прошло времени, пару раз я отключался коротким тревожным сном, прежде чем в яму стали пробиваться первые полоски света. Дважды Этаби приходил в себя, но я не давал ему шевелиться, боясь, что он ухудшит своё состояние. Когда окончательно рассвело, ужаснулся при виде состояния своего друга. Туника полностью пропиталась кровью, насчитал четыре прорехи в районе груди и одну в левой подвздошной области. Ещё у Этаби был рассечён лоб, рана от рубящего удара мечом пересекала лицо от левого угла лба до середины густой брови.
Хуррит стоически терпел мой осмотр, из раны на груди с пузырьками вышел воздух. Мы проходили оказание первой медицинской помощи на поле боя, такие симптомы считались смертельно опасными.
— Ничего страшного, до свадьбы заживёт, — осторожно освободив свои ноги из-под головы гиганта, поднялся, разминая одеревеневшие чресла. При дневном свете можно было рассмотреть, что из себя представляла наша тюрьма. «Зиндан» — первая ассоциация при беглом осмотре. И действительно, тюрьма представляла собой яму в скальной поверхности, накрытую сверху толстой деревянной решёткой.
— Эй, есть кто-нибудь? — мой голос отразился слабым эхом от каменных стен. Ожидая ответа, я несколько раз прокричал наверх, перемежая обычные слова с отборным матом, прежде чем услышал шум наверху. На фоне светлого пятна решётки появилось человеческое лицо, что-то нечленораздельно крикнуло и исчезло. Прошло больше часа, прежде чем снова послышался шум. Решётку подняли и в яму спустили деревянную лестницу.
Этаби, услышав шум спускаемой лестницы, нашёл в себе силы присесть и даже попробовал подтянуть своё тело.
— Сиди спокойно, — положив руку на плечо, мягко притормозил хуррита, — в таком состоянии ты не можешь сражаться. Надо заняться твоими ранами, если нас не убили сразу, есть вероятность, что можно попытаться залечить твои раны.
— Арт, это я Виктор, не бросайте в меня ничем, — прокричал сверху знакомый голос Саленко.
— Кинул бы стулом, да только у меня он жидкий, — попытался пошутить, но украинец юмора не понял.
— Каким стулом? Я несу еду, — торопливо добавил Саленко, начиная спуск. Глубина ямы достигала примерно шести метров, это я посчитал по перекладинам лестницы в количестве тринадцати штук.
— Как вы, Арт? Ну вы наделали шуму, весь Хаттуш на ушах, только о вас и говорят, — спустившись, Саленко протянул мне котелок с жидким варевом. Сверху лежали полузатопленные едой лепёшки. Украинец метнул взгляд на хуррита:
— Он умер?
— Хрен им, — взяв из его рук котелок, спросил:
— Воды нет? Нужна вода для питья и для обработки ран Этаби. Лекаря просить, наверное, бесполезно. Кстати, почему ты не с нами в яме?
— Я неплохо усвоил язык хеттов, они через меня общаются с Адой, — самодовольно заметил Саленко, переминаясь с ноги на ногу.
— Ада! Как она? Ей не причинили вреда?
— Арт, она для них богиня, — Саленко смотрел на меня как на маленького ребёнка, — только благодаря ей вы ещё живы.
— Виктор, лезь наверх, нужна вода, много воды и чистые ткани, — я даже подтолкнул украинца к лестнице. Пока я с ним болтаю, мой лучший друг на этом свете умирает.
— Они меня не послушают, — Саленко уже лез вверх, когда я ему крикнул:
— Так прикажи от имени Ады, раз у неё такая власть.
В этот раз ждать пришлось недолго, даже лестницу не стали вытаскивать, но решётку закрыли. Украинец появился минут через двадцать с большим куском тонкой серой ткани и с объёмистым бурдюком воды.
— Нарезай ткань на полосы в стандартный бинт шириной, — пока Саленко «щипал корпию», стал осторожно раздевать Этаби. Во время процедуры снятия одежды хуррит снова потерял сознание, облегчив мне работу.
— Твою мать, — вырвалось при виде обломанных древок стрел: одна сидела в левом плече, вторая в средней трети правого лёгкого на уровне шестого-седьмого ребра. Помимо этих ран была колотая рана в левой подвздошной области, но там уже кровотечения не было. Свернувшись, кровь образовала корочку. А вот самая опасная рана была на пять сантиметров выше мечевидного отростка по правому краю грудины. При каждом вдохе Этаби, оттуда пузырилась не свернувшаяся кровь и мокрота розового цвета.
— Виктор, плохи дела. Без лекаря не обойтись, — украинец подошёл ближе и еле слышно вскрикнул при виде ран на теле хуррита.
— Сейчас просто наложим повязки, чтобы не кровило. Как выйдешь отсюда — бегом к Аде и пусть использует всё своё влияние, чтобы сюда пришёл лекарь.
— Арт, ты не совсем правильно понял, — Саленко тяжело вздохнул, — они её почитают, но она тоже пленница.
— Да знаю я идиот, что не коронованная царица, — еле сдержался, чтобы не залепить ему оплеуху, — её влияния хватило, и нам сохранили жизнь?
— Да, — подтвердил украинец, не понимая, к чему я клоню.
— А если Этаби умрёт, будет выполнено её желание сохранить нам жизнь? Нет! — Сам ответил на свой вопрос и не давая опомниться украинцу, продолжил:
— Вот и сыграйте на этом. Что если пленник умрёт, будет нарушено желание богини Инанны.
— Понял, — радостная улыбка озарила лицо Саленко, — а ведь и вправду может получиться. Это же не новое желание, а продолжение первого.
— Молодец, — похвалил украинца, — мне неважно, что будет потом, но сейчас надо спасти хуррита. А после найди время, мне надо поговорить с тобой.
— Постараюсь, — отозвался украинец уже на выходе из зиндана. Лестницу вытащили и решётку снова накрыли.
— Этаби, — слегка потормошил хуррита. Тот открыл глаза и улыбнулся:
— Арт твоё лицо ужасно выглядит.
— Жаль, ты не видишь своего, — парировал колкость и продолжил:
— Тебе надо поесть, хоть немного. Ты потерял много крови, поэтому чувствуешь себя таким слабым.
— Не хочу, — хуррит отвернул голову в сторону. Преодолевая его сопротивление, покормил его как грудного ребёнка, погружая пальцы в кашеобразную еду. Лепёшку так и не смог пропихнуть в горло упрямого хуррита. После еды кузнец уснул, его дыхание мне показалось спокойнее, чем раньше. Обмакивая лепёшку в кашу, быстро поел, вслушиваясь в шаги наверху. А там жизнь шла своим чередом — к яме подходили зеваки и плевали вниз. Одна тварь даже умудрилась помочиться вниз, на наше счастье, решётка была в центре, а мы находились немного в стороне. Тем не менее брызги мочи я ощутил на своём лице, бедному хурриту досталось больше. Хорошо он в этот момент спал, иначе точно все мои усилия по повязкам пропали бы даром — такого унижения Этаби не потерпел.
Я уже потерял надежду, когда наверху послышался шум поднимаемой решётки, вырвавшей меня из полудрёмы.
— Арт, я привёл лекаря, — голос Саленко был наполнен радостью. Лестница коснулась дна ямы, первым спустился украинец. Лекарь был дряхлым стариком, тринадцать ступеней лестницы он преодолел за пять минут, останавливаясь на каждой перекладине. Я еле выдержал, чтобы не сдёрнуть его вниз, только опасения разбить его склянки и чашки меня остановила.
Не слушая бормотанья украинца, рассказывавшего, каких трудов стоило внушить жрецам, что смерть Этаби будет разочарованием для Инанны, внимательно смотрел за действиями лекаря. В его сумке через плечо было несколько глиняных чашек с пробками из куска шкуры. Осторожно размотав бинты, лекарь зацокал, пальцами притрагиваясь к ранам моего друга.
«Теперь точно хурриту конец», — мелькнуло в голове при этих действиях. Вряд ли лекарь имел понятие о санитарии, а трогать рану грязными руками — хуже не придумаешь. Они с Саленко перебрасывались фразами, часть разговора я понимал, многие слова были похожи на язык Халов.
— Он говорит, что надо выдернуть остатки стрел и прижечь раны, — соизволил перевести беседу украинец, видя, что я готов взорваться.
