— Может всё-таки восемь с половиной, а?
Глава 17
Филин ищет
— Тайлер, проснись, поехали в город!
— Брось меня!
— С чего это?
— Мне мила сельская жизнь. Вы, городские, никогда не поймёте очарования близости с природой, пения коров, переливов собачьего лая, задорное уханье совы, отчаянный крик мужика, удирающего от жены с заначкой, солёный пот ядрёных девок на сенокосе, прохладу весенней борозды, тонкую ледяную корку на окраине убранного поля с наступлением зимы, птицы, беспрерывно летящие куда-то с юга весной, будь они неладны.
— Тайлер, ты же сроду не был на сенокосе.
— Я остаюсь тут быть. Жить. Я — селожитель!
— Нет такого слова.
— Я селюк! Аграрий, виллан, деревнянин, землероб, лапотник, пахарь, слобожанин, оратай!
— Что, судя по дикции и полёту фантазии, самогоноварение наладилось?
— Ты даже не представляешь, насколько хорошо идёт.
Это самое «хорошо идущее», как монета, имело и другую сторону.
Тайлера буквально трясло, он сильно исхудал, у мешков под глазами появились ещё и свои мешки, цвет кожи сделался бледным, что частично маскировалось плотной щетиной. После того, как Джо переместили в город, а меня вывезли на ковёр к монаршей особе, старый детектив временно стал предоставлен самому себе, а тут как раз подоспела большая партия браги.
И надо же такому случиться, произошёл технологический скачок, новопровозглашённый селюк без всяких учебников, обучающих видео из ютуба или там, ВК-видео, без подсказок более опытных товарищей, в состоянии какого-то озарения устранил большинство допускаемых при производстве самогона критических ошибок и получил отменный продукт в почти неограниченных количествах.
Местных жителей, добрых друзей, которые могли бы подставить в трудную минуту стакан и принять на себя часть алкогольного бремени, не оказалось рядом и Тайлер в одиночку смело нырнул в сорока (а то и более) градусную экологически чистую пучину хмельного зелья.
Теперь, пребывая в состоянии лёгкой алкогольной эйфории, ни в какой город он совершенно не желал. Он обрёл тут потерянный рай и возвращаться в скучную действительность не спешил.
И тем не менее я поднял его, помог умыться и погнал в сторону нашего грузовика, это всё ещё был наш основной транспорт. Пока он неохотно перемещался к машине, набрал Танлу-Же.
— Добрый день, мастер Танлу-Же, это Аркадий.
— Пусть над Вашей головой всегда светит солнце и поют птицы.
— Спокойно ли на строительной площадке?
— Вчера ходил какой-то странный тип, высматривал, но не более того.
— Мне помощь нужна небольшая.
— В Вашем распоряжении.
— У меня тут Тайлер в запой ушёл, а мне надо его в себя привести. Может традиционная китайская медицина мне чем-то помочь?
— Вам нужно, чтобы он снова был прежним Тайлером, здоровым, бодрым и слегка пьяным или Вы хотите, чтобы он навсегда забыл спиртное и отказался от его потребления?
— Первое. Не стоит ему бросать пить. Алкоголизм — это несущая стена его личности, убрать её, всё рухнет.
— Привозите, мы поможем. Я пока дам распоряжение, для начала его отмоют и попарят в травах.
…
Передавая Тайлера на руки китайским врачевателям, осведомился у Танлу-Же, как там дела у Василия и Нианзу?
— О, хвала Вашему Предку, они уже соображают, но пока ещё слабы, личности полностью вернулись, хорошо кушают и скоро предстанут во всей красе.
— Как думаете, сколько Вашим понадобится, чтобы вернуть моему приятелю человеческий облик?
— Ну, чтобы он стал здоров как бык, ему бы месяц не пить.
— К чему ему столько здоровья?
— Завтра к утра проспится и можете забирать.
— А Вы не составите мне компанию, хочу кое-куда съездить, посмотреть.
— Новый объект и бизнес-план?
— Интересный вопрос. И да, и нет.
— Тогда тем более поеду.
Танлу-Же легко впрыгнул в кабину грузовика, словно ему было восемнадцать, и мы поехали.
К его удивлению, мы доехали прямо к центру, проехали по краю площади и мимо дома Правителя и нырнули в боковую улочку, где буквально через сто метров остановились около кирпичного забора.
Уверенным шагом направился на противоположную сторону и постучал в ворота. Китаец смотрел на мои передвижения с любопытством.
Там мне долго не открывали, но, в конце концов открыл строго подстриженный и гладко выбритый, седой как лунь старик.
Я вытянулся по струнке.
— Здравия желаю! Господин подполковник! Разрешите обратиться?
— Разрешаю.
— Барон Филинов, адвокат.
— Барон? В каких войсках служили?
— Не довелось!
— Жаль.
— Так точно, жаль. Но к военным со всем уважением.
— Спасибо и на этом. Зовите меня просто, Валерий Андреевич.
— Так точно! Мы с Вами общались по поводу Вашего покойного соседа.
— Ах да, про Джалала. Приятный был молодой человек. Весёлый.
Молодым он был только в классификации семидесятилетнего подполковника, но я не стал спорить.
— Байки любил травить. Врал с три короба, но весёлый. Так что Вам угодно, барон?
— Родственники вступают в наследство и продают дом.
— Это, что называется, и плохие новости, и хорошие. Кому хоть продают?
— Мне, — пожал плечами я. — Вообще-то это моё семейное гнездо. Бывший дом Филиновых. Родовой.
— А большая у Вас семья? Шумная?
— Я одинок.
— Жаль, было пусто, станет пусто.
— Мой особняк станет посольством одного степного каганата. Дипломатической миссией.
— Дипмиссия и дом?
— Ну да.
— А так разве можно?
— Ну, североамериканские президенты живут и правят в своём Белом доме. Нечто похожее делают европейские монархи. Чем мы хуже?
— Надеюсь, у Вас не будет тут столпотворений. А то это был бы перебор.
— К сожалению, нет.
— Понял. Желаете испить чайку?
— Нет, много дел, простите, Валерий Андреевич.
— Тогда чем могу служить?
— Можете. Думаю, раз Вы Джамала хоронили, то и ключи у Вас от внешнего забора и от дома. Проводите, покажете.
— Ключи дам, а проводить… Тяжелые воспоминания, печать смерти и запустения. Не думайте, что раз я стар, то готов встретить костлявую. Я молод душой, а некоторых неприятных аспектов нашего мира предпочитаю не замечать.
— Ну, тогда мы сами.
— Вот приберётесь, обживётесь, выветрите дух уныния и разрухи, согреете человеческим теплом, тогда и зовите на чай или что покрепче.
…
Тяжёлый ключ в связке пронзительно заскрипел, продавливая заржавевший механизм навесного замка, но с задачей всё-таки справился.
Ворота «приросли», так что пришлось с силой сдвигать одну створку так, чтобы можно было пролезть.
— Мы находимся в самом центре, но этой улицы я никогда не видел.
— Так всегда бывает, знаешь город всю жизнь, а потом в центре обнаруживаешь пожарную каланчу, — я указал на трёхэтажную башню, стоящую посреди участка, узкую, старую, совершенно непонятного назначения.
— А насчёт родового гнезда, это правда?
— Чистая правда и именно поэтому позвал Вас.
— Опять не с кем разделить. А Ваш родной отец? — осторожно спросил китаец.
— А он захочет наложить на этот особняк лапу после того, как я проверну сделку, сошлётся на право патриарха обращаться к любому имуществу любого члена клана и рода.
— Ну, надо полагать, что Вы против этого что-то придумали?
— Придумал, конечно. Выведу в дипмиссию, придам статус экстерриториальности и внекустовской юрисдикции и всего делов-то. Вообще меня печалит, что моя семья на этот особняк положила в своё время «болт». Ну, то есть… Почему только у меня ёкнуло сердце от существования и бесхозности старого дома?
Сад был основательно заросшим. Из земли тянулись даже не веточки и травка, а настоящие кусты и деревья, которые росли там, где им вздумается. Не было никаких газонов и дорожки к дому, вернее были, но у корней молодых ещё, но уже уверенных в себе деревьев, которые заявляли, что формируют тут лес.
