Сел между Андреем и Фредди, точно напротив, дескать, у одного костра, но не рядом. Ну что ж. Он встал, покопался во вьюке, вытащил ещё одну кружку и отдал Фредди.
– Пойду, стадо обойду, – похоже, у беляка дела с Фредди, так чего им мешать?
– Не спеши, сын мой.
Он вздрогнул от неожиданности, а беляк продолжал:
– Всё спокойно, и стадо ваше на месте. А я хочу поговорить с вами.
Он покосился на Фредди и сел. Но уже поближе к Андрею. Вот и не злой, вроде, беляк, а чего-то не по себе. Фредди налил беляку кофе, тот вежливо отхлебнул и повёл уже совсем несообразный разговор:
– Не-а, – охотно ответил Андрей, а он молча помотал головой.
– Прискорбно, но сердце человека должно быть открыто слову Господнему.
– Не-а, – Андрей улыбается во весь рот. – Я ушами слушаю.
Фредди хмыкает, а беляк неожиданно улыбается и, совсем не рассердившись, ловко отвечает:
– Слушаем мы ушами, но слышим сердцем.
Андрей незаметно пихает его в бок локтем и охотно смеётся.
– Слово Господне обращено ко всем, и милость Его безгранична. Кем бы ни был человек, но если сердце его раскрыто слову Господнему, то благодать Божья осенит его.
Это что-то непонятное, но, верный привычке ни о чём не спрашивать и вообще не говорить, пока тебя впрямую не спросили, он молчит, глядя в огонь.
– Что вы слышали о Боге, дети мои?
Фредди курит и отвечать, похоже, не собирается. Андрей… Андрей пожимает плечами.
– Ну-у… разное болтают. Каждому верить, так крыша поедет.
Обиделся беляк? Нет, смеётся и кивает.
– Люди слабы и невежественны перед силой и мудростью Господа, и верить каждому неразумно. Но есть книга, где каждое слово и каждая буква даны Господом…
– Господь – это бог? – перебивает беляка Андрей и, увидев кивок, удивляется: – Так он это… писатель? Книги сочиняет? Я об этом, верно, не слышал.
Фредди с трудом сдерживает улыбку, а беляк смотрит на Андрея с какой-то жалостью.
– Библия нам дана Господом. А книги сочиняют люди, сын мой. А ты? – беляк смотрит теперь в упор на него. – Ты знаешь о Боге?
Он не знает, как отвечать, и смотрит на Фредди. Фредди курит, разглядывая огонь, и помогать явно не хочет. Придётся отвечать.
– Нет, сэр.
– Совсем ничего, сын мой?
Ну ладно, получи. Напросился.
– Бог для людей, а я… мне бог не положен.
И в ответ неожиданное:
– Кто тебе это сказал?
Дурак, беляк чёртов, неужели не знает? Наверное, притворяется. Ну что ж, правду говорить нетрудно.
– Надзиратели, сэр. Рабу его хозяин – бог. Меня так учили, сэр.
Беляк качает головой.
– Эти люди, кто так говорил, заблуждались.
– Врали? – влезает Андрей.
– Нет, сын мой, заблуждались. Все люди – дети Господа. Он любит всех своих детей и заботится о них, и страдал за них. Неужели ты никогда не слышал слово Божье, сын мой?
Опять беляк смотрит в упор, не отвертеться. Ну, так ещё получи.
– Надзиратель был, сэр, он много о боге говорил. Когда у него запой начинался.
– А другие…?
– Они не пили, сэр, – и уточняет: – Не так много пили.
Беляк качает головой.
– Жаль, конечно, что слово Божье ты слышал из осквернённых уст. Но… надежда и любовь – сила Господня. Приходите оба завтра вечером, и слово Господне коснётся сердец ваших.
– Куда? – спрашивает Андрей. – Завтра мы далеко будем.
– Я буду с вами, дети мои. Благословение Божье на вас и на стаде вашем.
С этими словами беляк наконец встаёт и уходит. Андрей озадаченно смотрит ему вслед и спрашивает у позволившего себе захохотать Фредди.
– Он что, псих?
– Да нет, – Фредди вытирает выступившие слёзы и закуривает. – Священник. Ходит и в церковь свою зовёт. Мне уже говорили о нём. Так-то он безвредный. Вздумал пастухам проповедовать.
– А зачем? – не унимается Андрей.
– Да из-за заварухи в церковь не ходит никто, – объясняет Фредди. – Ну, денег у них и нет. Вот сходите завтра, послушаете проповедь и дадите на церковь. Кто сколько может.
– А ты ему давал?
– Да собрали мы немного, – смеётся Фредди. – Слушать нам его некогда, а он приставучий. Заведено так, парни. Что хоть раз в неделю, а сходи и заплати.
– Это мы его дребедень слушать будем, да ещё платить за это?! – возмущается Андрей. – Да ни хрена! Я ему завтра устрою. Такое устрою…!
– Полегче. Шериф под боком, – спокойно говорит Фредди.
– Не боись, – отмахивается Андрей. – Всё будет, а не придерёшься!..
…– Ну, устроил ты тогда, – смеётся Эркин. – Классно! Больше он к нам не лез.
Андрей отвечает широкой ухмылкой и с сожалением вздыхает:
– Здесь это не пройдёт.
– Точно, – кивает Эркин. – Там мы ушли сразу, а здесь…
– Ладно, подвяжем языки, – снова вздыхает Андрей. – Посидим, послушаем.
– И заплатим, – зло фыркает Эркин.
– Обидно, согласен, – Андрей выпрямляется, оглядывая напиленные чурбаки. – Давай колоть.
За разговорами не заметили, как подошло время ленча.
Они опять ели в пустой тщательно убранной кухне. Молоко, сэндвичи, кофе.
И снова работа под осенним мелким дождём. Вот и сарай с короткими, словно игрушечными, поленьями. Андрей рассмеялся:
– Ну, заколупаемся сейчас.
Эркин кивнул, подвигая козлы. Двор по-прежнему пуст. Ни детей, ни отдыхающих на верандах мужчин. Хорошо, когда над душой не стоят. Даже эта тягомотина с поленьями-недомерками не так раздражает. Андрей опять удивляется, что это за печка такая, и высказывает разные предположения о том, что же измеряла эта…
– Леди, – подсказывает Эркин.
– Точно, – хохочет Андрей. – Леди, она леди и есть.
Пошло обычное балагурство. И дождь не мешает работать. Даже лучше, чем в жару.
– Ну вот, – Андрей закрывает очередной сарай. – Ва-аще-то жрать пора. На твоих какое время?
Эркин хлопает себя по животу.
– Обеденное, – и смеётся: – Вон бежит уже.
Ага, – Андрей тоже увидел бегущего к ним мальчишку в пятнистом, явно перешитом из армейского плащике. – Ща мороженого поедим.
Но кухня была другая, и мороженого им не дали. И томатного сока. По тарелке густого супа, тарелке нарезанного кусочками тушёного с картошкой мяса, по стакану кофе со сладкой булочкой. И хлеб. Сытно и достаточно вкусно. Да и после королевского ужина удивить их уже трудно.
Эркин так и сказал Андрею, когда они шли через двор к очередному сараю.
– Оно так, – кивнул Андрей и мечтательно вздохнул.
– Перепёлок вспомнил? – засмеялся Эркин.
– И форель, – ответил, улыбаясь, Андрей. – Надо же. Всю ночь тогда просидели, пили, а ни в одном глазу.
– Хорошо было, – вздохнул Эркин. – Ну, давай, что ли.
– Давай. Пошёл?
– Пошёл.
И снова струя опилок из-под пилы на их ноги. Андрей сегодня опять в ботинках. Сапоги теперь только на станцию обувает. Да и в самом деле… А под таким дождём завтра на станции грязища будет. Пожалуй, тоже в сапогах лучше. Чего кроссовки рвать.
– А ничего у нас сегодня идёт.
– Ничего, – кивает Эркин. – Не жарко, и дождь несильный. Вот и легче, чем тогда.
– Может, и так. А ужином нас кормить не будут?
– Королевским? – улыбается Эркин.
– Можно и ковбойским, – смеётся Андрей. – Яичница здоровская была. На сорок-то яиц. Помнишь?
– Так на каждого всё равно по десятку пришлось.
– Всё-то ты рассчитал!
– И десяток за раз тоже… не хило. Только нам никакого не дадут. Ленч и обед по уговору.
– Сверх уговора – это уже перебор будет, – соглашается Андрей. – В следующий раз уговариваемся и на ужин.
– Может, и на ночлег? – фыркает Эркин.
– Точно! Тётенька, дай попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде.
Эркин так хохотал, что бросил пилу и заткнул себе рот кулаком, чтоб не накликать кого лишнего. Андрей со скромной улыбкой переждал этот взрыв и участливо спросил:
– И часто это у тебя?
– Когда ты рядом, то часто, – ответил Эркин, берясь за пилу.
– Тронут, – тряхнул шевелюрой Андрей. Хорошо его Скиссорс подстриг аккуратной такой шапкой. – Сколько там ещё? Два?
