«Точка бифуркации» (СИ) - Батыршин Борис

Будущие покорители пространства-времени выстроились перед стариком. Сейчас их было трое – Колян не заметил, когда в каземате появился ещё один участник экспедиции. Разглядеть его лица, прикрытого, как и у него самого, кольчужной вуалью, он не смог – услышал только имя, «Александр». Последовало то, что можно было назвать «предстартовым инструктажем», после чего дядя Юля заставил каждого из отбывающих по очереди повторить полученные инструкции, потом велел отойти в сторону и, направив лазерную указку на чашу, надавил на кнопку.

Не было ни треска разрядов, ни вспышки, ни паутины молний. В полумраке каземата, подсвеченном тусклыми керосиновыми лампами (дядя Юля вынес урок из материальных потерь, понесённых лабораторией во время прошлого эксперимента) возникла яркая фиолетовая точка – возникла, превратилась в крошечное кольцо и стала стремительно расти, принимая форму неровной кляксы с ярко светящимися лиловым светом кромками и угольно-чёрной серединой.

- Один… два… три… вслух отсчитывал Евсеин, глядя на зажатый в руке секундомер. Дядя Юля стоял, не шевелясь, и удерживал указку обеими руками – Колян подумал, что если вот сейчас палец учёного на кнопке дрогнет, то погаснет веер острых лучиков, а вслед за ним схлопнется и растущая дыра в никуда.

Но нет, палец седого учёного не дрогнул. На счёт «двенадцать» веер лучей, вырывающихся из чаши, потускнел и погас. Дядя Юля подождал ещё несколько секунд и выключил указку. Статуя тетрадигитуса, только что подсвеченная изнутри призрачным светом потускнела и сливалась с мраком каземата, и лишь отсветы керосиновых ламп играли на её складках. А обрамлённый лиловым пламенем чёрная клякса так и висела над самым полом на высоте примерно полуметра, и двое лаборантов, повинуясь знаку Евсеина, уже подтаскивали к ней заранее сколоченный из досок наклонный трап. Подтащили, приподняли, подсунули обрезки брусьев – так, чтобы приподнятый край трапа пришёлся на один уровень с нижним обрезом портала – и поспешно отошли в сторону. Получившееся таким образом сооружение напомнило Коляну, большому любителю фантастических сериалов, кадры из знаменитого цикла «Звёздные Врата» - правда, там мембрана межпространственного портала была нечёрной, а серебристо-ртутной, и обрамляла её не нитка фиолетового огня, а секции металлического кольца с инопланетными символами. А вот трап- имел место и там - почти такой же, только не сколоченный из неструганных досок, а сваренный из листов самого обыкновенного профнастила.

- Ну вот, друзья мои, всё готово. – сказал дядя Юля. – Кто пойдёт первым?

- Я, если позволите… - Александр поднял негнущуюся в многослойном рукаве руку. Дождался кивка – и первым поставил ноги на доски трапа. Колян поправил на груди ящичек дозиметра, поднял было ладонь, чтобы отодвинуть «вуаль» и стереть заливающий глаза пот – пальцы наткнулись на стёкла противогазной маски.

- Идите, же Николай, или вы передумали? – раздался сзади голос дяди Юли. Колян сдержал ругательство – и потопал по отчаянно скрипящему под ногами трапу, не отрывая взгляда от идущего впереди человека. Вот он вытянул руку, прикоснулся поверхности портала - от того места, где кисть ушла в его гладь разбежались круги, как разбегаются они от брошенного в воду камешка, только эти круги состояли из сконцентрированного, спрессованного мрака различимого даже на фоне угольной темноты. Одно краткое мгновение Александр помедлил – и решившись, шагнул вперёд. Чёрная мембрана словно расступилась, пропуская человека, но ни единого отблеска, ни единого кванта света не просочилось на этой мгновенно возникшей и столь же мгновенно исчезнувшей линии соприкосновения.

Колян, наблюдая как исчезает в чёрном омуте его предшественник, едва не споткнулся, но, к счастью, сумел удержался на ногах – не хватало ещё влететь в портал головой вперёд! Он чуть помедлил, глубоко вдохнул – и решительно шагнул вперёд, за грань «червоточины».

В неведомое. 

V

- Двое погибших... – повторил Евсеин, и барон заметил, что руки у него дрожат – даже теперь, после многочасовой тряски в продуваемой декабрьскими ветрами двуколке. – Возможно трое – тот молодой человек, из заключённых, был очень плох, когда я уезжал. Вряд ли выкарабкается.

- Я приказал отправить запрос телеграммой. – сказал Корф. – Доктор катерников уже едет в Шлиссельбург. Хотели послать его по воздуху, но погода испортилась, сами видите. Наши воздухоплаватели и полетели бы, но я настрого запретил – хватит с нас жертв на сегодня…

О несчастье в Шлиссельбургской лаборатории ему сообщили несколько часов назад – когда доцент, едва придя в себя, погнал кого-то из лаборантов на крепостную телеграфную станцию. Барон ещё не успел покинуть штаб-квартиру Д.О.П.а, и телеграмма с пометкой «Срочно! Секретно!» немедленно легла ему на стол. Первым побуждением было потребовать экипаж, скакать на Охту, предварительно отдав команду по телефону готовить к вылету дирижабль. Подвела погода – с самого обеда низко нависшее небо разражалось снежными разрядами, сопровождающимися порывами ветра со стороны Финского залива. Пришлось удовлетвориться пересланным по телеграфу кратким изложением событий – после чего оставалось только ждать.

Вот, значит, и дождались…

- Расскажите ещё раз, как это произошло. – попросил он Евсеина.

Доцент кивнул, порылся по карманам и вытащил из внутреннего кармана изрядно потрёпанную записную книжку. Потом прибавил к ней плоскую жестяную коробочку - выцветшая этикетка сообщала, что внутрипастилки от кашля фирмы «Байер».

- Там карта памяти. – пояснил Евсеин. – Мы фиксировали весь ход опыта, как и было договорено. – Там всё – и подготовка, и процесс открытия «червоточины», и… потом, когда они вернулись, тоже. Когда Ульянов лишился чувств, и мы не смогли привести его в себя, я вытащил карту, чтобы передать вам при первой же возможности. Всё по инструкции, господин барон…

Корф кивнул. Пункт насчёт обязательной видеофиксации всех этапов экспериментов он добавил по настоянию Семёнова, и распорядился выдать для этой цели новенький видеорегистратор камеру из спецхрана Д.О.П.а.

- У меня внизу, в пролётке, камера, которую взял с собой Миркин. – добавил Евсеин. – защитный футляр, в котором она помещалась, сильно обгорел, камера, когда я его открыл, не работала, но с виду была цела – пластиковые части не оплавились, объектив цел, следов удара, копоти не было. Я не решился вскрывать её, чтобы извлечь карту памяти, привёз целиком.

- И правильно сделали, Вильгельм Евргафыч, пусть наши специалисты разбираются, это их хлеб. А что господин Лерх?

– Лежит с сердечным приступом. Бурхардт и гарнизонный фельдшер от него не отходят. Послали в Шлиссельбург, за тамошним доктором. Надеюсь, что выкарабкается.

Ладно, это я позже посмотрю. – кивнул он. – а сейчас – всё же изложите всё своими словами, не упуская ни единой мелочи. И - вот, глотните, вам сейчас нужно.

Евсеин торопливо, как воду, опрокинул полстакана крепчайшего кубинского рома, вытер рукавом губы. Руки у него по-прежнему дрожали.

- На той стороне они пробыли минут пять, не больше. – начал он. – Мы предполагали, что на той стороне время может идти не так, как у нас – в конце концов, был уже прецедент с почти десятикратной разницей во времени между нашим временем и двадцать первым веком…

- Да, я помню. – кивнул Корф. – Но, если мне память не изменяет, это происходило, когда все брызги-бусины находились здесь, на этой стороне [17]?

- Да, так и есть. Но как получится сейчас – мы с Юлием Алексеевичем могли только гадать, а потому приготовились к долгому ожиданию. Я даже послал лаборанта наверх, за самоваром, когда контур портала лихорадочно запульсировал, и оттуда вывалилось двое – один тащит другого на спине, всё в клубах дыма, одежда на обоих тлеет, тот, которого несут, стонет – нет, даже не стонет, воет от боли.

- Вы говорите, двое? – Корф нахмурился. – Но группа должна была состоять из троих.