Офицер. Слово чести (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Сам я из седла коня стрелял из подаренного дядькой трофейного карабина. Сам конь подо мной вздрагивал, по нему пробегала дрожь, но тот стоял как вкопанный, я крепко сжимал его коленями, чтобы чего не удумал. Выпустив обойму, все пять патронов, ни одного промаха, я стал неспешно перезаражаться, двигаясь на коне к орудиям, стрелять было уже не в кого, батарея была захвачена, личный состав практически полностью перебит, уцелело едва с три десятка солдат из любителей поплавать, их мои сгоняли в общую кучу. С нами были фельдфебель и каптенармус, как раз на предмет приёма трофеев и взяли, и вот они с Крапивиным этим занялись. К кухне, что продолжала дымить, уже подвели двух коней, готовясь их запрячь, телеги осматривали, обоз, палатки. Патроны собирали и грузили в две повозки, в них тоже запрягали лошадей. Четыре станковых пулемёта перезарядили и перегнали так, чтобы те держали поле, за которым и была дорога, тут возвышенность, дороги не видно, но слышно, так что скоро стоит ожидать гостей. Вот с пятым пулемётом проблема, поломка, это был один из моих, а не найдёнышей. Та слышен стук, расчёт пытается отремонтировать своими силами, взводный, старший унтер-офицер Букин, рядом суетится, но похоже поломка серьёзная, в мастерские нужно вести.

Сам я тратить тут толовые шашки на уничтожение орудий не хотел. Подозвал двух рядовых посмышлёнее, показал, как зарядить орудие фугасом и забить дуло камнями, глиной и землёй, после чего выдал им длинную бечёвку. И пока те совершали подобное с четырьмя оставшимися орудиями я пообщался с майором, командиром батареи. Казаки не ошиблись, именно он и был командиром, я могу уверенно сказать, что им просто повезло что это хряк тот кто мне нужно, не стоит больше по внешней полноте судить. Не все генералы толстяки. Почему-то у казаков бытовало мнение, чем более тучный офицер, тем выше у него звание. Генералы видать совсем ожиревшие бочонки. В общем, пленных и раненого командира батареи, у него плечо было прострелено, мы оставили, погнали прочь, раненых те сами забрали. Тут я поинтересовался у подчинённых, бьём или нет, вот те и попросили оставить им жизнь, и я не преминул им напомнить, что это их решение. Орудия подорвали дистанционно, по одному, длинной бечёвкой, теперь их только в металлолом, и перед уходом подожгли обоз с боеприпасом. Палатки только целые забрали, три сгорело, было одна большая взводная, и две офицерских. Ну и галопом унеслись. Обоз у нас увеличился на три армейские двуконные повозки, кухню, офицерскую коляску, трёх верховых и сотню ездовых лошадей, и всё. Пулемётов, к сожалению, у артиллеристов не было, зато все патроны забрали, продовольствие, а личное оружие сложили в телеги со снарядами, и те были уничтожены вместе с ними. От дороги на стрельбу никто не появлялся, а вот на взрывы вполне, станковые поработали прогоняя, и отошли, по моему приказу. И вот так мы уходили.

У батареи я также сделал снимки, пленного майора, тут и меня с ним рядом сняли, я тоже хотел себя для истории запечатлеть. Взорванные орудия тоже снял, и сидевших пленных под охраной моих солдат. Последние ещё и позировали с серьёзными лицами. Потом у обоза, сделал снимок могилы погибшего солдата моего подразделения, тут тоже меня сняли, это мой денщик сделал, которого я учил фотоделу. И вот так мы уходили. Пока хватит, я планировал уйти как можно дальше, и часть ночи на дорогу пустить. Главное лошади бы выдержали. Мы ушли от главной дороги недалеко, двигаясь параллельно ею, потому как, как справа, так и слева, также наступали по дорогам германцы. Майор много что рассказал, и хотя у него были карты удобных маршрутов по основной трассе и тому пути которые он должен пройти, а мне известно какой корпус двигается по дороге от Калиша, всё равно тот был в курсе наступления в округе, хотя бы в слухах, чем со мной охотно и поделился. Точнее не совсем охотно, но я умею быть убедительным. А то ишь ряху наел, презрение через губу так и пышет. Думаете это я офицера склонял к сотрудничеству? Да что вы, я его и пальцем не тронул. Тут не стоит ронять свою офицерскую честь, не поймут, зато приказал казакам, и те с лёгкостью и удовольствием убедили того всё рассказать. А я в это время к майору спиной был, озером любовался, пока сзади слышались удары, ойканья, и просьбы прекратить. Рассказал, никуда не делся. Карта летунов тут тоже помогала, отметки поставил, о частях про которые сообщил майор.

Мы двигались часа два, уничтожив за спиной два деревянных мостика и один каменный, последний я взорвал шашками. Благо отлично разбираюсь во взрывном деле. И вот мы встали на отдых, поужинали, наш кашевар доварил рыбный суп, что до него готовил германский повар, и мы, поев, отдыхали. Ездовые лошадьми занимались. Зря я всех тяжеловесов германских забрал, но казаки такие жалобные глаза делали, для них подобные здоровяки на вес золота, да и продать сможем, казаки это на себя берут. В общем, если за нами погоня была, мостов нет, этим и попридержали. Однако, то что нас ищут, я понял довольно быстро. Батарею нам не простили. Аэроплан появился, что наворачивал круги. Заметил нас, ещё бы с таким поголовьем, сблизился, и воткнулся в землю, когда его из шести стволов срезали, из пяти ручников, и доделанного-таки в зенитку того «МГ», что сняли с другого разведчика. Тут лётчик был один, да и не вооружён аппарат, даже пистолета и документов извлечь не смогли. Врезавшись в землю, тот загорелся. Я командуя стоял на одном колене и делал снимок расчёта «Мадсена», как они стреляют по аэроплану, и тот на заднем фоне оставляя дымным шлейф, падает. Восхитительный кадр получился, редко когда такие получаются, надеюсь с проявление плёнки и печатаньем фотокарточек я не облажаюсь. Опыта всё же маловато. Ну и снял сбитый аэроплан, как тот полыхал на поле.

Однако нас нашли, и свидетели как аэроплан полыхал должны быть достаточно, так что собравшись, мы направились дальше, за нами двигались битюги, подгоняемые семью солдатами верхом. Казаки двигались впереди, осуществляли головную разведку. Германцы нам так и не встретились, мы пролетели сходу деревню, странно пустую, наших там не было, германцев ещё нет, и засветло повстречались с нашими войсками, обнаружив впереди не замаскированные и ещё не законченные окопы. К счастью, опознались нормально, и я выехал к командирам. Там майор, командиром батальона был, те из Двадцать третьего армейского корпуса Второй армии были, к слову наш корпус тоже входил в списочный состав этой армии. Майору было жутко интересно как там и что происходит. То, что мы встречались с германцами, он видел, повозки не наши, кухня. И пока моя команда пробиралась через окопы, размещаясь в тылу батальона, я и пообщался с майором. Описал что было, чем произвёл на того изрядное впечатление. Сам тот исполняющим обязанности был, командир батальона в звании подполковника слёг в больницу, вот и пришлось тому брать командование на себя. Пулемётов у того не было, на что майор пожаловался, с надеждой глядя на меня, и подумав, я выделил ему один «Мадсен» под германский патрон и патронов двойной боекомплект. У нас есть, а тому нужно. Пока мой унтер учил местного унтера обращению с оружием, я подарил майору трофейный «Люгер», и на этом мы распрощались. Связи пока у того не было, линию ещё тянули, но где штаб нашей армии тот знал, он находился в Лодзи, это в пятидесяти километрах от нас, так что в уже сгущающейся темноте мы направились туда. Тут не только выяснить где наша дивизия находится, в штабе я точно узнаю, но и решить некоторое свои вопросы. Например, продать интендантам всех трофейных лошадей, этим казаки займутся как левые с нами люди, деньги поделим. Потом сдать в ремонт пулемёт, и дождаться его, чтобы кому другому не отдали. Также хочу отправить Егора, с ним уже договорено, в Санкт-Петербург. Он заедет в мою квартиру, ключи я ему дам, и сундучок с деньгами, полученных с контрабандистов, уберёт в шкаф. Потом в редакцию газету «Русский патриот» заедет, и передаст наработанный мной за первый день войны материал, там хватит на четыре отличных статьи. Я пока работаю над ними, да и фотографии нужно распечатать, это тоже займёт время, и я надеялся сделать это в Лодзи, электричество для оборудования нужно было.