"Фантастика 2025-68". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Калинин Алексей

— Ну что вы, Аркадий Францевич, как можно⁈ Напротив, не нарадуюсь на него, вот зашёл спасибо вам сказать. Ну и он тоже обрадовался возможности наставника в ремесле навестить. Да и посоветоваться с вами хочет о чем-то вашем, сыщицком.

— Да понимаю я, понимаю! — засмеялся Кошко. — Раз старшую из сестер замуж удачно выдал, а у средней свадьба по осени назначена — значит, довольны вы им. Да и мама его с вод да немецких клиник теперь почти к нам, в Ригу, и не возвращается! Рад я за него, рад! А о чем посоветоваться-то?

— Говорю же, о чем-то вашем, сугубо сыщицком. Вот вы с ним пока пообщайтесь, а я на вагонный завод поеду, у меня там встреча важная! А к концу дня прошу, не побрезгуйте, в ресторане вместе отужинаем. Как старые боевые товарищи! Как-никак, а вместе под огнем побывали, верно? Ну, все, я побежал, до вечера!

В «Руссо-Балте», как я по привычке из будущего звал местный вагонный завод, у меня, и правда, скопилось множество дел. И отчеты о поставках локомотивов обсудить, и их начинающееся сотрудничество с петрозаводскими заводами Гребеневича и Гольдберга, и поставки вагонов, которые они почему-то задерживали… А ведь до конца навигации — рукой подать! И куда я денусь зимой с куцым вагонным парком?

Но всё это, по совести, можно было уладить по переписке. Основной задачей была встреча с найденным Софьей Карловной специалистом по двигателям внутреннего сгорания. Вот ведь парадокс — в оставленном мной будущем я и сам хотел свалить «из этой страны», а многие мои приятели реально уехали. Тут это явление тоже наблюдалось, но вот… Доливо-Добровольский рвался на Родину даже без моих щедрых предложений. Рвался, несмотря на то, что в немецком концерне его очень ценили и прилично оплачивали. Вот и Луцкой Борис Григорьевич преуспел, занял серьезный пост в «Gesellschaft fur Automobil-Wagenbau», германском «Обществе автомобилестроения», то есть.

В мае этого года на Берлинской выставке презентовался автомобиль, изготовленный его фирмой, он так и назывался — «Луцкой». Казалось бы, ценят тебя, любимая работа, живи да радуйся! Но нет, этот господин сразу начал писать на Родину во все инстанции, предлагая выпускать автомобили и двигатели для них, предупреждая, что иначе отставание может сказаться и на армии[57]… Ну вот как, как, скажите мне, можно было просрать такую страну⁈ Страну, которой такие таланты служат не благодаря, а вопреки? Нет, не понимаю! Однако к делу!

— Борис Григорьевич, я охотно закажу у вас несколько ваших автомобилей. И, разумеется, представлю заводу полный отчет о первых месяцах эксплуатации. Думаю, после этого господа смогут принять обоснованное решение о сотрудничестве с вами. Однако у меня есть еще и другой интерес. Вы, как видный специалист по двигателям внутреннего сгорания и изобретатель, наверное, в курсе трудов господина Кузьминского?

— Вы про теоретическое обоснование им роста эффективности двигателей с увеличением степени сжатия? Разумеется, знаком. Последние отчеты о моторных испытаниях и «определении октанового числа» различных видов топлива был очень любопытен!

— Замечательно! — улыбнулся я совершенно искренне. Работа Софьи Карловны в очередной раз заслуживала высшей похвалы. Нашла того, кого надо — дельного специалиста и энтузиаста своего дела. — Так вот, некоторое время назад я начал выпуск искусственного каучука. И у меня сейчас огромное количество бутанола, побочного продукта.

Луцкой глянул на меня заинтересованно. Еще бы — бутанол по отчетам Кузьминского имел октановое число сто! Стооктановое топливо!

— По советам господ Кузьминского и Зелинского, мы отказались от использования чистого бутанола. Я привез с собой пять тонн нового топлива. Смесь продуктов термического крекинга, бутанола, бензола и этилового спирта. Всех этих продуктов у меня на заводе не просто много, а очень много. И полученная смесь тоже является «стооктановой», но имеет даже чуть большую калорийность, чем чистый бутанол. Я предлагаю вам, господин Луцкой разработать двигатель, который будет работать на этой смеси. Это может и должен стать самый лучший на сегодня двигатель — компактный, легкий и мощный. Вот с таким двигателем можно будет начинать и отечественные автомобили.

Из мемуаров Воронцова-Американца

'…Луцкой, как оказалось, сочетал развитый патриотизм с не менее развитым прагматизмом. На разработку он согласился только с тем условием, что я обязуюсь продавать ему в Германию моё стооктановое топливо. Похоже, он не сомневался в успехе.

Куда больше времени ушло на то, чтобы убедить его начать с двигателей для бензопилы. Нынешние движки «Руссо-Балта» были все же тяжеловаты. А потом заняться лодочными моторами и двигателями для барж. И лишь дальше, постепенно, продвинуться к мощным автомобильным движкам. Не терпелось ему сразу в дамки прыгнуть! Но — уговорил.

А затем он пришпорил фантазию и заговорил о двигателях для авиации. Нет, не для самолетов, а вернее аэропланов, они пока не летали, а про двигатели для дирижаблей.

Я лишь смутно помнил о каких-то движках «гном-рон», на которых авиация летала, вроде бы, и в Первую Мировую и даже до самой Второй Мировой. Вроде бы, производили их во Франции, и такие двигатели были похожи на звезду. Мне было бы не до этого, но я помнил, что мой покровитель Сандро будет шефом российской авиации. Почему бы не «прогнуться» перед ним? Вот я и описал, как мог, свои смутные воспоминания Луцкому. А затем попросил поискать нечто похожее в Европе, мол, я слышал, там такие разработки идут.

А потом был ужин в компании Кошко и Артузова. Оказывается, Артузов просил у наставника совета, как ловчее управиться с той сетью промышленного шпионажа, которую он вокруг меня обнаружил…'

Петрозаводск, 8 сентября (20 сентября) 1899 года, среда

До самого Петрозаводска пообщаться с Воронцовым не получилось. А ведь тогда, в начале августа, когда Мэйсон объявился у Воронцова, тот сначала не мог скрыть изумления, а потом, достаточно быстро договорившись по сотрудничеству, радушно пригласил в это путешествие. «Увидите мою стройку, сможем пообщаться в дороге, на свадьбе моей побываете…»

Ага, пообщаетесь! Уже Петрозаводск, а перемолвиться удалось едва парой слов! Ну да ничего! Зато в Петрозаводске Элайя наконец-то увидел, как этот Воронцов строит! Нет, блестящее шоу с демонстрацией изобретений Американца он оценил ещё в воскресенье, в Санкт-Петербурге. Щелкали магниевыми вспышками фотографы, блистали дамы, рекой лилось шампанское, которое местные почему-то упорно называли «игристым». Более странно было, что они при этом утверждали, что и его изобрел Воронцов. Они что, никогда не бывали во Франции⁈

В понедельник они отплыли на заре, более часа пробираясь по городу, потом была угрюмая река и снова море. Правда, Езекия Смит, репортер «Нью-Йорк Таймс», пояснил, что это Ладожское озеро. Потом снова плыли вверх по реке, уже по Свири, а под вечер их кораблик, как и все пароходы их каравана, прицепили к какой-то цепи, по которой их пароходик буквально втащил себя вверх по порогам.

Мэйсон был шокирован. Это ж в какую глушь забрался этот самый Воронцов⁈ А вот Езекия пришел в восторг, много фотографировал и строчил заметки в газету о «буерной переправе». Потом ночевка, и снова буерная переправа, уже вторая на пути. Элайя вспомнил о том, что к месту они должны прибыть лишь в субботу и стал настраиваться на длиннейшую череду утомительных переправ и ночевок в богом забытых деревнях. Ан нет! После недолгого подъема по реке они снова попали в большое озеро! Черт побери! Езекия фотографировал и с восторгом чиркал репортажи про «русские Великие озера».

В Петрозаводск они прибыли уже после обеда, но вот тут Элайя, отказавшись от обеда, побежал смотреть заводы Воронцова. Езекия, разумеется, не отставал. Да, у самого Мэйсона сейчас все было организовано куда лучше. Но это — сейчас! После четверти века усилий. А тут — две ГЭС, завод по лампам, электрическое освещение на Соборной площади и паре прилегающих кварталов. Господа, он это проделал за пару месяцев! И Элайя ощутил законную гордость, ведь этому «русский Эдисон» выучился именно на его стройке!