Нет, конечно, ещё несколько десятков, а то и пара сотен человек, которые в курсе про квантовый рюкзак, найдётся на Челябинске. Разумеется, Партия сможет отправить тайную экспедицию. Но если мочилово на орбите будет ещё долго продолжаться? Если Бессарабия, либо отдельно планета Дунай будут завоёваны коварным Теночтитланом? Тогда всё может затянуться на недели, а то и месяцы. Может, годы. И даже если учесть, что для человека внутри рюкзака пройдёт всего пара мгновений — высок был шанс, что я своего ворчливого батю попросту больше никогда не увижу. В общем, я принял решение — в выборе между возможным спасением от челябинского правосудия и возможным спасением своего бати я выбрал второе.
Про наш рюкзак толком не знала даже Инспекция, вспомнил я — либо тщательно скрывала, что знает. И тут внезапно меня осенила одна мысль.
Наш пилот достал откуда-то сверху свёрнутую в четыре раза настоящую бумажную карту. До этого я видел такое только пару раз — было даже любопытно. Медленно отстегнулся вместе с ремнём, я вдоль стенки пошёл к креслу пилота.
— Так, сверимся с картой, а то я другим маршрутом обычно летаю — но уже темно, — сказал Мессенджер и взял низкую высоту. — Ого, а что это там такое?
Мы летели прямо над той самой рекой, и через пару минут ожидали встречи с местом, куда приземлился мой сбитый челнок. И, кажется, пилот уже его заметил.
— Ого, а можно посмотреть? — я потянулся к карте, а затем резким движением врезал ему по затылку трубкой от крепления.
Пилот обмяк, флаер дёрнулся, но я успел схватиться за ручку и выровнять движение.
— Что ты делаешь⁈ — взвизгнула Галина.
— Помогай! Вытащи его! — свободной рукой я отцепил защелку ремня и сбросил тело в проход между сиденьями.
Обломки челнока уже виднелись впереди, я сел в кресло, кое-как выровнял, но флаер почему-то принялся снижаться прямо в воду. То ли у пилота был какой-то хитрый датчик-ключ, то ли просто автоматика оказалась не настолько допотопной и восприняла команду на аварийное снижение из-за неполадок на борту. Над самой кромкой воды конвертоплан вдруг дёрнулся вбок и свалился в воду в метре от берега. Вода быстро побежала через щели в днище, проводка где-то в крыле заискрила, и приборная панель погасла.
— Свяжи его! И помоги вытащить!
— Гага! Ты обезумел! Что ты с ним сделал, он же ни в чём не виноват! И он бы помог нам выбраться!
— Куда выбраться? Ещё дальше, в горы к повстанцам? В самое логово? Мы бы оттуда просто не сбежали бы! А мне батю надо искать. Пофиг, что засудят за дезертирство, порчу браслета и прочее. Без него ни работы ни у меня не будет, ничего. И у него сын маленький теперь, Шебаштьян, ты знала?
— Кто? Сын⁈
— Угу. У них с Цсофикой. А она, он сказал, помирать собралась. У меня нет выбора, понимаешь, кроме как выбраться — или с батей, или без него.
— Ясно, — неожиданно сухо сказала Галина. — Тогда я пойду обратно в лагерь. Я не знаю, что ты задумал, но не собираюсь проводить ночь здесь. Ты сделал свой выбор.
Она повернулась и полезла через кусты, растущие вдоль берега — точно через те же, через которые пару дней назад я помогал ей пробираться.
* * *
Итак, я остался один. Перво-наперво я связал пилота двумя ремнями и вытащил его на берег — благо, он был чуть ли не легче Галины по весу. Всё же, я не зверь, и убивать я его не собирался. Затем приступил к задуманному. Пролез в обломки челнока, потыкался в панелях — на первый взгляд всё было мёртвое, сырое и сгоревшее. Нашёл в бардачке кое-как уцелевший ремонтный набор и вернулся во флаер, на котором мы прилетели. Расковырял щиток и вытащил одну из батарей аварийного питания, кое-как уволок в обломки челнока, поковырялся с проводами и пристыковал к аварийному маяку.
Черт бы побрал эти маяки! Когда я обживал свой многострадальный челнок, батя строго-настрого запрещал пользоваться аварийкой без особой надобности, поэтому, когда мы упали — я попросту забыл о существовании таковой в собственном челноке. К тому же, провода, от которых питался блок, были варварски выдернуты, чтобы, ненароком, он не включился автоматически. Кроме того, двумя сутками ранее я всё ещё ощущал себя на задании по поиску Галстука Вождя, а то, что куда важнее будет спастись и затем тихо найти отца — тогда ещё не оформилась в голове. Но сейчас выбирать не приходилось. Проверив сигнал, я нашёл ещё не до конца сгоревший третий сухпаёк, развёл самогрейку, перекусил вкуснейшим мясным пюре и принялся ждать.
Ждать районную Инспекцию Протокола.
Ждал я, наверное, больше двух часов. Пилот вскоре оклемался, сидел, исторгая проклятия, я сжалился, нашёл фляжку и принёс ему попить, после чего он принялся бубнить под нос какую-то не то молитву, не то мантру. Спасительный огонёк на горизонте нарисовался, когда уже небосвод уже окончательно заполнился отблесками туманностей и огоньками плывущих по орбитам судов, а я уже начал основательно клевать носом. Вместе с этим я услышал шум со стороны лагеря повстанцев. Выйдя из укрытия, я увидел пару десятков огней — факелов и шумящих сервоприводами огромных человекоподобных шагающих роботов, которые шли по мою душу.
И я побежал по берегу.
Глава 18
Ботиночки «Обувь-Экспорт»
Катерок инспекции, в который превратился огонёк с горизонта, двигался как-то странно, неустойчиво, и завис в десятке метров над берегом — пилот верно оценил обстановку и на рожон решил не лезть. У него был примерно такой же по размерам, что и у меня, кораблик, и против армады, прущей из леса, ему явно было не совладать.
— Судрь, изволь-ка ускориться! Мне повреждения ни к чему! — послышался голос из громкоговорителя.
Акцент и особые, не вполне цензурные словечки выдавали в инспекторе представителя вымирающей народности космических гопников. В «бурсе» один из преподавателей был наполовину гопником и рассказывал, что его народ участвовал в этногенезе коренных челябинцев, пока, наконец, последние чистокровные гопники не окончательно ассимилировались с остальными колонистами. Сейчас гопники проживали исключительно на космических станциях и кораблях-городах. Поэт, которого мы подвозили полгода назад и яхту которого я благополучно угнал, упоминал, что именно на таком корабле ему довелось выступать.
Ну, разумеется, все эти мысли шли фоном, пока я в панике бежал по берегу. Уже послышались отдельные выстрелы из крупного калибра, свистящие прямо над головой, затем громко ухнула и пролетела ракета — система активного подавления у катера сработала нормально, ракета взорвалась на подлёте прямо за моей спиной. Ударная волна повалила меня в песок, что-то острое и горячее чиркнуло по лопатке и ноге, я сдержал боль, поднялся и побежал вперёд.
— Гага! — послышался голос Галины сзади, тоже из рупора. — Вернись, мы тебя не тронем.
Катер всё же достиг поверхности, завис в паре метров от песка, поднимая его маневровыми в воздух. Пасть шлюзовой камеры медленно открылась, я прищурился, почти наощупь подпрыгнул, зацепился, с неслабым страхом увидел, как пара метров под ногами превращается в пару десятков метров. Ещё пара ракет ухнула сзади, тут же с грохотом от корпуса отлетели противоракеты, отчего меня неслабо мотнуло в сторону. Но всё же смог — перелез, скрючился, ожидая, пока узкая лестница схлопнется обратно.
Вскоре переходная дверь открылась, я вылез ещё выше — там оказался грузопассажирский отсек — небольшой, наполоаину заваленный какими-то ящиками.
— Молодец, — послышался густой баритон. — Выполнил неплохо. Только попрошу впредь без вашего лексикона, у нас, всё же, тут не балаган.
— Рад стараться, господин наставник, — послышался уже знакомый голос.
— Я пока курс возьму, а ты иди, посмотри на паренька.
Нога и спина ныли всё сильнее — так часто бывает, что боль начинаешь сильнее чувствовать только после того, как адреналин перестаёт её глушить.
С кресла второго пилота встал долговязый худой парень чуть постарше меня — коротко стриженный, в форме стажёра.
