– Николай П… Николай… – ответила ему искренней улыбкой стажерка, и у офицера отлегло от сердца. Кажется, получилось. – Если вы… если ты думаешь, что я на тебя разозлилась и до сих пор обижаюсь, – ты все еще во мне сомневаешься. Я ведь тебя уже немного знаю и верю тебе. Это мне стыдно за вспышку, за то, что решила, будто ты обо мне плохо думаешь. Вела себя как ребенок избалованный. Не за что извиняться, но если тебе станет легче – я тебя уже простила. И ты меня прости. Хорошо?
Она поднесла кружку к губам и сделала глоток, не отводя от него взгляда. А Дронов расплылся в улыбке – действительно как дурак. Встал с земли, отряхивая налипшие травинки:
– Хорошо. Но я все равно буду впредь следить за языком и меньше болтать чепухи. А вы допивайте чай и возвращайтесь к остальным, будет тревога – успеете к машине добежать. Мало ли что ночью случится, лучше держитесь поближе к казакам.
Расставшись с ними, Николай обошел лагерь, проверяя выставленные китайцем и хокандскими офицерами посты, понаблюдал, как на цистерны затаскивают уже знакомый прожектор, и лишь после этого вернулся к основному отряду сам. Расстелив одеяла, улегся, завернулся в них и долго смотрел на разгорающиеся звезды. Прежде чем уснуть, офицер заметил быструю бесшумную тень, мелькнувшую в небе над стоянкой караванщиков, – слишком крупную для птицы или летучей мыши…
А новый день, как и предсказывал китаец, начался с атаки мятежников. Ранним утром, стоило лишь небу на востоке окраситься в золото и багрянец, боевые кличи повстанцев раздались сразу с трех сторон. На сей раз бунтари загодя обошли вагенбург с флангов и напали в рассыпном строю, осыпая защитников тучами стрел. Накрыть их плотным огнем не удалось – артиллерии было слишком мало.
– Николай, давайте ваш пулемет на левый фланг, – хмуро распоряжался Алим, подкрепляя свои приказы взмахами меча. – Два других перетащим на правый. Все стрелометы – по центру, там еще пушки с картечью, сдержат…
Смертоносный ливень хлестал по лагерю, то стихая, то становясь чаще. Упал стоявший на цистерне сипай с винтовкой, двое солдат у «Драконьей пасти» рухнули наземь, телеги периметра покрылись щетиной из вонзившихся стрел. Послышалось болезненное ржание, тут же оборвавшееся хлопком выстрела, – одну из лошадей не уберегла попона, и ее, бьющуюся от боли, спешно пристрелили, чтобы не поранила остальных.
– Ха-айт! Ха-айт! Алла-а-а! – Вопли бунтарей гремели уже так близко, что перекрывали канонаду. К выстрелам прибавился новый звук – свист раскручиваемых арканов. Всадники, прорвавшиеся через заградительный огонь, набрасывали их на углы и выступающие части телег, пытаясь растащить стену вагенбурга, – таких ловкачей снимали стрелки из винтовок, однако их становилось все больше. Легкие конники подскакивали к самой ограде, стреляли по защитникам в упор, бросали дротики, рубили соединяющие возы веревки, норовили перескочить через ограду – и тут же отскакивали, не подставляясь под прицельные выстрелы.
– Плохо дело, – ровным голосом заметил Алим, очередным взмахом меча посылая десяток сипаев из центра на правый фланг. – Если прорвутся внутрь – нам конец. Сомнут вмиг.
Дронов осклабился, стискивая рукоять сабли на поясе, и вдруг заметил, что один из казаков, позабыв про бой, машет ему руками, указывает куда-то вверх. Капитан вскинул голову – и увидел, что над полем брани, на высоте в сотню метров, беззвучно кружит белый ширококрылый планер, украшенный круглыми красно-синими эмблемами на плоскостях. Его стеклянная кабина ярко блестела в солнечных лучах, солнце играло на светлой обшивке, и сам он казался волшебной птицей, залетевшей из иного мира, – хотя Дронов-то как раз знал, что из иных миров залетают отнюдь не птицы.
– Алим! – Николай пихнул китайца в бок. – Смотрите! Над нами!
– Это «Императорская бабочка». – Алим тоже заметил планер и теперь провожал его взглядом, приставив ко лбу ладонь козырьком. – Запускается с паровой катапульты. Летает очень недалеко даже с умелым пилотом. Мы поставили три таких хану недавно. Сомневаюсь, что повстанцы смогли бы ею управлять, даже если бы захватили. Нужно долгое обучение пилота, просто чтобы взлететь и сесть, а этот парит уверенно, выбирает воздушные потоки.
– Значит, рядом ханские войска?
Год назад Дронов и не подумал бы, что его обрадует перспектива скорого появления хокандской армии во всеоружии.
– Ну уж в чимкентском гарнизоне планеров точно не было, да из города он бы и не долетел, – пожал плечами выходец из Поднебесной. – Точка запуска где-то рядом, а катапульту так просто не притащишь. Будем считать это хорошим знаком.
«Бабочка» заложила еще один круг, качнула крыльями – и выпустила ввысь целый сноп разноцветных сигнальных ракет. Полминуты спустя, с трудом пробиваясь сквозь лязг, стрельбу и крики, издалека донеслось зычное пение карнаев – азиатских боевых труб.
– А вот это уже точно хороший знак! – Китаец буквально просветлел лицом. – Держимся!
И они держались. Бунтари в горячке битвы то ли не заметили планера и сигналов горнов, то ли не придали им значения, – натиск на вагенбург лишь нарастал. Нескольким всадникам удалось перепрыгнуть с разгону одну из телег, ворваться внутрь укрепления, оттеснить и порубить охранников. Их быстро расстреляли и перекололи копьями, однако дело оказалось сделано – за эти секунды к беззащитному участку стянулись десятки мятежников с арканами. Они перерезали скрепляющие канаты, зацепили повозку за два угла, потянули – и вырвали из ограды, открывая проход остальным.
– Николай, – повернулся к русскому офицеру выходец из Поднебесной, – ваше время. Сажайте своих на коней – и в контратаку, а потом на прорыв, если не удастся заткнуть дыру. Никого не ждите. Я прикажу завести броневик.
Дронов молча кивнул и протянул руку. Кем бы ни был этот китаец, в каких бы отношениях ни находились их страны – такой профессионализм и такую преданность делу стоило уважать. Алим на рукопожатие ответил – и сразу отвернулся, выкрикивая новые приказы сипаям.
Бойцов русского отряда уговаривать не пришлось. Они умело отошли к коновязи, не теряя организованности, буквально взлетели в седла. Казаки разобрали пики, драгуны обнажили палаши – и бросились в сечу. Николай возглавил контратаку. Пользуясь тем, что драгунский конь куда крупнее горной лошадки кочевника, а уклониться в толчее невозможно, офицер налетел на первого бунтаря, сшиб его наземь вместе со скакуном. Рубанул следующего, замешкавшегося, уклонился от жала копья в руках третьего, пропустил его мимо себя, оставляя товарищам… Товарищи не подвели – поддерживаемые спешенными сипаями, казаки навалились на проникших в лагерь повстанцев, буквально вытеснили их наружу, изрубив многих без всякой жалости. Пробитая «стена» из телег вернулась в руки защитников, но залатывать дыру не пришлось.
Ханская кавалерия появилась именно оттуда, откуда ее можно было ждать, – со стороны Чимкента. Острие войска образовывали латники, закованные в сталь, за ними беспорядочной гурьбой скакали те, кому доспехов не досталось, – легкие сипаи и конные киргизы-ополченцы с охотничьими луками. Организованы верные хану солдаты были определенно не лучше мятежников, но последние и вовсе смешались в ожесточенных атаках на вагенбург, потеряли всякий намек на боевой строй. Две конные лавины сшиблись – и исход схватки стал сразу же ясен. Сипаи опрокинули бунтарей, смели их, как поток воды из ведра смывает муравьиную армию, обтекли лагерь каравана с двух сторон, помчались дальше, гоня перед собой отчаянно паникующего неприятеля…
– Ну вот… – выдохнул Дронов, успокаивая разгоряченного коня и бросая окровавленную саблю в ножны. Еще не верилось, что вся эта история с мятежниками и обозом подходит к концу. – Кажется, сможем порадовать Сашу.
Он оглядел свой немногочисленный отряд:
– Все ведь живы?
– Все, господин капитан! – нестройным хором отозвались солдаты.
– Славно. Будем в храме – поставим по свечке. Есть за что Господу спасибо сказать…
