— А в твоих интересах держать варежку на замке при посторонних и не шуметь. Это мой мир, и я знаю, как здесь действовать.
Феанор сжимает челюсти, но молчит. Ну вот и отлично, прогресс есть.
Вскоре мы прибываем домой. Стоит мне заглянуть в гостиную, как меня встречает настоящий бумажный хаос. Журнальный столик буквально завален бумагами — целая гора документов, каких-то списков. Вокруг этого бардака расселись Камилла, Лена и Настя, явно с головой погружённые в работу.
Я оглядываю этот беспорядок и понимаю — да, тут, скорее всего, готовятся к свадьбе.
Настя первая поднимает голову, отвлекаясь от бумаг, чтобы взять у служанки кофе, и тут же радостно восклицает:
— Даня! Как я рада тебя видеть!
Я улыбаюсь:
— Конечно, это взаимно, Анастасия Павловна.
Но Настю такое официальное обращение не останавливает — она уже подскакивает, хватает меня за руки и, нежно заглядывая в глаза, говорит, почти мурлыча:
— Я так соскучилась…
Я усмехаюсь:
— Мы же с тобой всегда на мысленной связи.
Настя тут же делает обиженное лицо, но по глазам видно, что прекрасно знает — я сейчас тоже рад видеть невесту.
— Но вживую-то приятнее! — возражает Настя, и, не дожидаясь реакции, порывисто обнимает меня, вставая на цыпочки и прижимаясь губами к моей щеке.
Ну что тут скажешь? Девушка знает, как создать уютную атмосферу.
Феанор, стоящий рядом, издаёт какой-то непонятный хмык — то ли насмешка, то ли раздражение.
— И сколько у тебя женщин, менталист? — скептически интересуется он, приподнимая бровь.
Из коридора выходит Светка, закатывая глаза так, что, кажется, вот-вот увидит собственный мозг.
— А тебе какое дело? Не завидуй, бородатый.
Феанор скользит по ней презрительным взглядом и пренебрежительно отмахивается, словно от назойливой мухи.
— Мне нечему завидовать. У него всего одна альвийская женщина. И та предательница, — он оглядывает всех присутствующих с выражением «ну и что тут вообще можно выбрать?» и лениво добавляет: — Только наши женщины чего-то стоят. Как и мужчины.
Светка без слов поднимает руку и демонстративно показывает Феанору средний палец.
— Про мужчин — незаметно.
Феанор, конечно, земные жесты не изучал, потому просто хмурится и переводит вопросительный взгляд на меня.
— Что это значит?
— Значит, время позднее, — не вдаюсь я в подробности.
Феанор впервые соглашается со мной:
— Да. Где мои покои, менталист?
Я поворачиваюсь к служанке, которая только что принесла девушкам кофе.
— Ирина, пожалуйста, отведите Его Высочество Феанора в его комнату.
Девушка быстро кивает, делает почтительный поклон и жестом приглашает Воителя следовать за ней.
Феанор прощаться, видимо, не считает нужным. Просто молча разворачивается и уходит вслед за служанкой.
Я хмыкаю. Ну вот, один попутчик временно убран с дороги.
Светка тут же задаёт вопрос по мыслеречи:
«Даня, этот мясник долго ещё с нами таскаться будет?»
Настя уже отпустила меня, но всё ещё держит меня за руку. Я отвечаю Светке в мысленном канале:
«Он нужен, чтобы вылечить остальных заражённых альвов. Придётся потерпеть. Но если он начнёт перегибать, я от него избавлюсь, несмотря на его потенциальную полезность».
Перевожу взгляд на Камилу и Лену, которые тоже уже подошли и обнялись со мной:
— Всё нормально?
— Ага, — пожимает плечами Камила. — В смысле, если не считать этого сударя в нашем доме.
Опять про Воителя.
— А где Лакомка?
— Олежека купала и спать укладывала, — отвечает Лена, присаживаясь обратно за бумаги.
— Тебя еще Гепара спрашивала, — вспоминает Светка. — Она с «Лубянки» только-только приехала.
Я киваю и отправляюсь сначала в детскую.
Там тихо. В полумраке комнаты Лакомка стоит над кроваткой, любуясь спящим Олежеком. Свет ночника мягко очерчивает её силуэт, создавая иллюзию, будто её волосы подсвечены тёплым золотым ореолом. На секунду я просто замираю у порога, наблюдая за этой сценой.
Подхожу ближе, заглядываю в кроватку.
Сейчас Олежек выглядит самым обычным ребёнком — без рожек, без намёка на свою особенность. Просто мирно посапывающий младенец, который свернулся клубочком, цепко вцепившись в угол одеяла. Вдали от Астрального кармана, бесконечно подпитывавшего его энергией, он теперь выглядел как самый обычный младенец, ничем не отличающийся от других детей.
Мой первенец не гуляет в Астрале. Он просто спит. Как и должен спать нормальный карапуз.
Лакомка с нежностью смотрит на него, пальцами поправляя уголок одеяльца, а потом тихо шепчет:
— Может, ему и не нужен никакой Астральный карман? Он такой милый сейчас…
Я качаю головой:
— Пару недель он может обходиться без Кармана. Но для его развития как телепата Карман желателен. Тогда он быстрее станет Грандмастером, а то и выше рангом.
Я провожу ладонью по щеке жены, добавляя чуть мягче:
— Так что пользуйся моментом, пока есть передышка. А потом, когда вернёмся в Невский замок, готовься к новым проказам нашего первенца.
Лакомка улыбается, кладёт голову мне на плечо и тихо вздыхает:
— Ну да, ты как всегда прав, мелиндо…
Я обнимаю её за талию, продолжая смотреть на спящего сына.
Спи пока, карапуз. Скоро у тебя начнётся весёлая жизнь…
Я немного стою с Лакомкой, наслаждаясь моментом. Ребёнок, гарем жён… Приятно, мои перепончатые пальцы! Ради этого стоило переродиться!
От Лакомки веет человеческим теплом, её дыхание ровное, спокойное, а в воздухе ещё держится едва уловимый аромат травяного настоя, которым она недавно поила Олежека. Такие редкие минуты покоя нужно ценить.
Но задерживаться долго не получится — меня ждут дела.
Отправляюсь к себе во временный кабинет. Всё непривычно — другой интерьер, другая мебель. Я уже привык к Невскому замку с его массивной каменной кладкой и лофт-стилем. Но сойдёт.
Едва успеваю устроиться за столом, как в дверь заходит Настя. Без слов, с улыбкой, уверенно подходит, затем садится ко мне на колени, будто всегда так делала.
— Я давно хотела так сесть, — признаётся она, мягко проводя ладонями по моей груди. — Видела, как Камилла это делает…
В её голосе есть что-то новое — лёгкая игривость, но и твёрдое желание.
— Уже учишься у старших жён? — улыбаюсь. — Похвально. Только вот у Светки лучше не перенимай привычки.
— Хи, хорошо. Скоро я тоже буду твоей женой, — продолжает Настя, наклоняясь ближе, — и смогу делать с тобой намного больше.
Она смотрит на меня голодным взглядом, в ней явно пробуждается волчица. Не сдержавшись, она впивается в губы плотным поцелуем, требовательным, жарким, будто хочет оставить свой след.
Я спокойно отвечаю после поцелуя, чуть отстраняясь:
— Настя, передай, пожалуйста, Жанне Валерьевне, что если она придёт и расскажет мне всё, я, возможно, её прощу, а возможно, и нет. Но если она этого не сделает — то вариант только один.
Настя хмурится, но всё же кивает.
— Да, конечно, Даня… — в её голосе звучит грусть. — Надеюсь, всё обойдётся. Мама иногда делает очень плохие вещи.
Она медлит, затем добавляет, глядя мне прямо в глаза:
— И если ты что-то с ней сделаешь — я пойму. Знай, я пойму.
Я киваю, внимательно наблюдая за её реакцией.
— Если я что-то сделаю с Жанной Валерьевной, то только ради нашего рода.
Настя медленно выдыхает, всматривается в меня ещё несколько секунд, затем вновь целует. Поцелуй получается коротким, но в нём много нежности, чего-то личного, только нашего.
Затем она встаёт и уходит, оставляя после себя лёгкий запах хвои. Видимо, бегала по лесам,
Я остаюсь один в кабинете. Некоторое время сижу в раздумьях, прокручивая в голове возможные варианты решения проблемы с гулями. Выбирать придётся тот, который принесёт наибольшие потери среди тварей — иначе всё затянется и обернётся ненужными осложнениями.
Наконец, активирую артефакт связи и набираю Кутузова.
