Стрелок (СИ) - Михеев Михаил Александрович

Подходящее место нашлось быстро – небольшой спуск, плавный поворот… На таком машинисты вряд ли даже тормозят. Но если из этой идиллии убрать один рельс, то поезд загремит аж до самого леса. И плевать, что вокруг вырублены деревья – все равно долетит, и тормозить будет, уже прокладывая новую просеку. Осины, конечно, не скала, но вряд ли пассажиры почувствуют разницу. Именно на этом повороте Александр и заложил мину с радиовзрывателем – в точности как учили.

Когда он пришел к месту, где расположился Павел, уже практически стемнело. Напарника обнаружить удалось с трудом – тот развел костер, но додумался предварительно выкопать яму, и теперь со стороны огонь был практически незаметен. То, что приготовить Павлу что-то все же удалось, он понял, как только почувствовал дразнящий ноздри запах, и сердце его возрадовалось. Доширак – гадость жуткая, но после целого дня на ногах и эта лапша пойдет за деликатес. А вот то, что аспирант бессовестно дрых, Александра порядком разозлило. В конце концов, тут рядом железка, а на дворе не сорок первый год, когда фриц был непуганый. Сейчас немцы и какую-нибудь антипартизанскую группу поблизости держать могут, возьмут тепленьким – и тогда можешь потом кому угодно жаловаться на несправедливость этого мира. Только вот первым кандидатом на прием жалоб будет апостол Петр.

Впрочем, будить напарника стрелок-минер и вообще ликвидатор-многостаночник не стал. Смысл? Пускай хоть немного отдохнет, раз уж начал. Вообще, Александр уже заметил, что его напарник – сильный, накаченный, тренированный, на рывок выдать может немало. Но вот что касается выносливости, то куда более легкий и худощавый Александр даст ему хорошую фору. Вот и сейчас Павел вырубился, а он устал, конечно, но до полного физического истощения было еще очень далеко. Так что первую половину ночи Александр честно отдежурил, и растолкал напарника уже под утро. Сунул ему в руки миску лапши, кружку с крепким кофе и завалился, чтобы поспать хотя бы пару часиков.

Утром он был снова невыспавшийся и злой – кажется, такое состояние скоро будет привычным. Бодрость духа немного восстановилась после умывания, совмещенного, раз уж подвернулась оказия, с купанием – рядом, по дну оврага, тек ручеек, и в одном месте получилось нечто вроде запруды, которая вполне сошла за купальню. Только вот скопившаяся там вода оказалась пронзительно-холодной, и Александр, не подумавши прыгнувший в нее, еле удержался от совершенно несолидного визга – тело будто обожгло, и вылетел он на берег куда ловчее пингвина.

Вернувшись к костру и опрокинув в себя две кружки кофе, Александр почувствовал себя практически в норме и, прикинув, что время еще имеется, слегка пнул напарника – иди, мол, искупайся. А то Павел, несмотря на кофе, с трудом боролся со сном – после тяжелого перехода шести часов сна оказалось маловато.

Волшебный пендаль возымел действие, и Павел, оторвав пятую точку от груды сушняка, на которой устроился, поплелся к ручью. Через пару минут донесшиеся из оврага сдавленные ругательства, четко указывающие на то, что Павел в точности повторил ошибку напарника. Оставалось только подождать. Пока злобно фыркающий и похожий на рассерженного кота аспирант выберется наверх и сунуть ему в руку еще одну кружку с дымящимся кофе. Еще через минуту боеспособность их маленького отряда была восстановлена и, замаскировав место ночевки, парни выдвинулись к месту предстоящей акции. Пользуясь тем, что у радиовзрывателя приличная дальность действия, они залегли чуть раньше – это давало возможность засечь поезд до того, как он подойдет к повороту, и оценить, стоит ли производить взрыв. Укрывшись за поваленными стволами, и наблюдая за дорогой, диверсанты провели несколько относительно спокойных и совершенно бездарных часов.

Времени у них, как оказалось, было еще в избытке – дома сообщили только ориентировочный период прохождения поезда, и в результате напарники пропустили два состава, идущих в требуемом направлении, но не имеющих к интересующему их абсолютно никакого отношения. Вначале шел паровоз, тащивший за собой платформы, на которых стояли в хлам разбитые танки – видимо, тащили на завод то, что не смогли отремонтировать в условиях фронтовых мастерских. Судя по тому, что танки напоминали, скорее, груды металлолома, а не грозные боевые машины, восстанавливать их, скорее всего, не будут, а просто отправят в переплавку. Оставалось только испытать лишний раз гордость за предков, так размолотивших до зубов вооруженного врага.

Второй состав был чуть длиннее, и состоял он из теплушек с зарешеченными окнами. В некоторых были видны люди, и Павел немедленно предположил, что они видят или пленных, которых везут в концлагеря, или же гражданских, которых вывозят на работы в Германию. Александр лишь пожал плечами и ничего не ответил – не было настроения обсуждать эту тему, слишком она была мрачной.

В сторону фронта за это время прошли целых три состава, два – с набитыми солдатами вагонами, и один – с танками. Причем танки были несколько… э-э-э… не попадающими под официально написанную историю. То есть официально немцы использовали в качестве основной ударной силы Pz III и Pz IV с короткоствольной пушкой, однако те "четверки", которые стояли на платформе, были уже с длинноствольными орудиями, которых, теоретически, на них в этот период не устанавливали вообще. Это объяснил подкованный в вопросах истории Павел, но и сам Александр, по роду деятельности интересовавшийся оружием и всем, что с ним связано, невооруженным глазом видел разницу.

А еще проезжали верхом патрули с собаками – проверяли, видать, насыпи на предмет мин. Оба раза парни напрягались, но тревоги были ложными – аэрозоль, который Александр распылил на месте установки мины, надежно прятал ее от собачьего носа, а от людей он место закладки замаскировал достаточно тщательно. В результате, к моменту, когда показался тот самый санитарный поезд, они окончательно успокоились и даже чуточку расслабились. Лежали себе, разговаривали, точнее, Павел, в котором проснулась любознательность, спрашивал, а Александр, соответственно, отвечал.

Почему-то очень Павла интересовало, чего же Александр хочет от жизни, и он никак не мог взять в толк, как можно жить с такими приземленными мечтами. Дом, не квартира в напоминающей улей многоэтажке, а свой дом, семья, дети… Когда он в ответ описал свои мечты, киллер с трудом удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. У парня все еще, по мнению Александра, детство в заднице играло, раз его столь откровенно тянуло на подвиги, на то, чтобы совершить что-то великое, оставить, так сказать, след в истории. Ну, его дело, конечно, подобные загибы, как считал Александр, имеют свойство проходить со временем.

А еще Павел был в шоке от того, что его напарник практически ни на кого не обижается. Когда он поинтересовался, то Александр, перевернувшись на спину и мусоля между зубами травинку, пояснил:

– Понимаешь, Паш, тут есть один нюанс. Если ты считаешь, что кто-то тебя оскорбил, ты должен ему отомстить. Хотя бы для того, чтобы остальные не рискнули повторить его опыт. Ну а если бы я взялся мстить каждому, кто на меня рот открыл, то половину города кровью бы залил. Оно мне надо? Нет, тех, кто оскорбил меня по-настоящему, я на ноль множу быстро и качественно, но, поверь, их очень немного. Остальные же могут говорить, что хотят – они для меня никто и звать их никак. Собака лает, караван идет, так что нечего размениваться на мелочи.

Павел лишь головой покрутил, не вполне, видимо, соглашаясь с его доводами, но промолчал. А тут и поезд, который они ждали, показался. Они уже приготовились к работе и были уверены, что все пойдет так, как надо. А зря.

В самый лучший план может внести коррективы нелепая случайность. В план, слепленный на живую нитку, ей вмешаться еще проще. Сейчас произошло именно это – как раз проехал разъезд, показался состав, и… к дороге выскочили трое мужиков, одетых разномастно и не слишком опрятно. Нет, их одеждам далеко было по уровню безобразия до вошедших в последнее время у молодежи в моду джинсов "трое с…ли – я ношу", но все равно чувствовалось, что одежонка знавала лучшие времена.