Кибер. Гражданин (СИ) - Поляков Влад

– Ильхами эфенди, – Дим по кругу обошёл помощника, который будто нарочно лез под ноги. – Вы говорили о специях.

– Говорил. И дам тебе их только после того, как ты расскажешь о своей задумке, – довольно кивнул личный повар шехзаде.

– Чтобы сохранить форму я смешал крахмал и яйцо, при термообработке они схватятся и не дадут рыбе разойтись на волокна, – пояснил свои приготовления Дим.

– Хорошо, а со специями?

– Термообработку я буду проводить в кипящем масле. Очень горячем, кипящем масле. Вы поделились своей мудростью, сказав, что специи хорошо раскрываются в жирной рыбе. Поэтому, это будет компенсировано маслом, которое пропитав корочку, раскроет специи, – на одном дыхании проговорил Дим.

Короткий и быстрый, точно боевой, замах старого повара обернулся в ещё один подзатыльник. На этот раз для молчаливого помощника Дима, что так искусно разделал рыбу.

Ахмад, бездарь! Улус-бей всего дюжину дней работает на кухне, ещё вчера он был рабом. Своим благоволением сам Селим эфенди освободил и даровал кольцо со своего перста. Всего за одно приготовленное блюдо!

Ильхами подошел к тазу с яично-крахмальной смесью, сунул в нее палец, а затем растер белую вязкую жидкость, но ничего не сказал. Рыбу он удостоил лишь беглым взглядом и развернулся к Ахмаду.

– Сейчас ты вынешь из рыбы все кости, которые пропустил, – сурово произнес старик.

Когда Дим перекладывал рыбу, то не заметил ни одной, но перечить наставнику не стал. Помощник принялся исполнять приказ, и, в самом деле, почти из каждого куска он доставал одну-две косточки.

– Рыба почищена, Ильхами эфенди, – произнес он через минуту, не поднимая глаз.

– Хорошо, а теперь найди, пожалуйста, командира Каракюта и попроси от моего имени выписать тебе двадцать плетей. Завтра ты приходишь сюда и во всем помогаешь Улус-бею.

            Ахмад поклонился и, стиснув зубы, покинул кухню. Старик расставил на столе полторы дюжины баночек, подписанных причудливой вязью на салафском.

– Нюхай, пробуй, решай, что лучше подходит, – проговорил наставник и вернулся к варке густой подливки к самодельной лапше.

– Ильхами эфенди, почему вы приказали наказать Ахмада?

– Потому что он завистник и саботировал приготовление угощения для сыновей султана, – лаконично ответил старик.

– Но в чём? Когда?

– Когда разделывал треску. Он пропустил кости намеренно, наверное, хотел подставить чересчур удачливого кинна, – старик оторвался от большого казана, чтобы подмигнуть Диму.

-Но почему? Чем я его обидел? – удивился Дим.

– Странный вопрос для вчерашнего раба. Вчера тебе улыбнулся Пророк и шехзаде Селим подарил тебе волю. Я думал, это очевидно, – пожал плечами старик. – Ты что, жалеешь его?

– Наверное, да, учитель. Не суровую ли кару вы ему назначили?

– Суровую? – рассмеялся Ильхами эфенди. – А если бы шехзаде Селим или Мехмед подавились костью? Если бы она проткнула их гортань и те умерли от внутреннего кровотечения. Кого бы отдали на трапезу дервишам? Как считаешь? Правильно! Тебя и меня. А я, знаешь ли, не имею желания быть съеденным заживо. Пусть даже и в угоду Пророка.

            Дальше работали в тишине. Только однажды учитель осек Дима, когда тот вновь потянулся к банке с рыжими волосками шафрана. Как оказалось, большие порции шафрана сказываются на самочувствии. На большой казан плова учитель накладывал мелкую щепоть соцветий, а Дим, желая сдобрить кляр, едва не наградил царственных особ диареей и рвотой.

            Пробную порцию рыбы пробовали уже через двадцать минут в молчании. Когда рыба закончилась, Дим добавил в кляр ещё несколько щепоток чабреца и базилика. И приступил к гарниру. Томленые помидоры с запеченной на углях картошкой и незрелой кукурузой становились гарниром. И вроде всё выходило прекрасно, кроме одного: блюдо получилось суховато. Томаты, конечно, добавляли сочности, но если их переборщить, то блюдо начнет кислить.

            Выход подсказал старый повар.

– Сделай подливку. Такую, чтобы сочеталась и в тоже время выделялась на фоне продуктов, – почти шепча, точно змей-искуситель, произнес Ильхами эфенди, подсовывая куцую связку острых перцев, оставшихся у него от приготовления лагмана.

– Учитель, вы гений! – воскликнул Дим, подхватив хрупкие высушенные перцы на хлопковой верёвочке.

            Измолов их в ступке, Дим принялся чистить и резать чеснок, бросая все в сковороду. Затем выдавил руками сок из апельсинов. Все смешав, он добавил горсть темно-синих северных ягод и, не став дожидаться их разморозки, поставил на медленный огонь. Как только над сковородой заклубился первый пар, Дим высыпал туда миску сахара и, подумав, выжал сок еще с нескольких апельсинов. Как только варево закипело, Дим попробовал его. Сладко, остро и не солено. Да и кислоты можно добавить.

            Дим добавил соли, выжал лимон и, немного помедлив, бросил в сковороду еще пару перцев, да остатки вчерашнего костного бульона. Довел до кипения и снова попробовал. Получилось странно, но вкусно. Яркая сладость с цитрусовыми нотками сменилась умеренной остротой, а пряность чеснока и наваристый бульон добавили свой характер. И всё же этого было мало, соус получился жидким, как вода.

– Добавь крахмал, по чуть-чуть, немного. Когда твой соус остынет, он загустеет ещё больше, – пришел на помощь Ильхами эфенди. Он не торопился пробовать, только принюхивался и, что самое интересное, не смотрел на Дима с осуждением. Скорее, с интересом.

– Улус, время! – произнес старик, показывая на настенные часы.

Он так увлекся готовкой, что совершенно забыл про время. Ром в маскостюме уже наверняка находится в покоях Селима, ожидая от Дима отмашки.

             В этот момент громыхнуло. Где-то далеко, этажа на два выше кухни, скорее всего на центральной площади крепости Нарын-кала. Старый повар, не медля ни секунды, нырнул в кладовку, отделенную от самой кухни куцей шторкой, и вынырнул оттуда с оружием. Салаф что-то быстро лепетал на смеси турецкого и арабского. Даже лингвистической карты, установленной Димом, не хватало, чтобы разобрать все слова, но основной посыл был понятен:

“Нападение, лазутчик, дервиш Харим, побег…” – удалось опознать лишь короткие и знакомые слова. Если бы Ильхами эфенди говорил чуть медленнее…

– Улус, спрячься! В лагере лазутчик! – старик выглядел скорее собранным, чем напуганным.

– Чей?

– Одного из братьев шехзаде Селима, – ответил старик, заряжая диковинное оружие.

– С чего такие выводы? – Дим ожидал чего угодно, только не такого ответа.

– Много вопросов, Улус. Он облачен в кожу Хамелеона! Ни у кого, кроме Кровавых дервишей султана Баязида нет таких, – эти слова успокоили Дима. Раз личность лазутчика до сих пор не установлена, значит, Ром не схвачен.

Дим и Ильхами просидели в кухне еще двадцать минут, и только после этого наставник скомандовал отбой тревоги.

– Все, Улус, можешь приступать к готовке, – приказал старый повар. – Мы и так опоздали из-за этого инцидента.

– Лазутчик схвачен? Дим едва дышал.

Если Рома схватят – их плану конец. Кровавые дервиши наверняка умеют вытаскивать необходимые сведения даже из самых неразговорчивых пленников. И языковой барьер тут не помеха.

– Крепость обыскивают. Покои шехзаде усиленно охраняют мамлюки султана. Но ты всё равно держи ухо востро, – Ильхами не стал убирать оружие, лишь оставил в сторонку и вновь зажег плиту.

Всё напрасно. Дим готовил на автомате, понимая, что теперь его смерть не принесет никакой пользы. И бежать не удастся – крепость находится на осадном положении. Горячая рыба в кляре легла по тарелкам вместе с томлеными овощами, рядом с ней на каждую порцию шла миска с остро-сладким фруктовым соусом. Вновь пришла та миниатюрная фурия с черными, как ночь, глазами и привела за собой обслугу. Но Дима, впрочем, как и Ильхами эфенди, никто не пригласил.

– Мы не пойдем к шехзаде? – спросил Дим, боясь спугнуть свою удачу. Если он не попадется на глаза технократу из Невского Синдиката, то еще поживет.