На пороге мира - Француз Михаил "Миха Француз"

Так что, этому невысокому, странноватому интеллегентному «четырехглазому» юноше тут были действительно рады искренне.

Он сделал еще пару шагов по палате и заметался взглядом.

— Куда цветы поставить? — смущенно осведомился он.

— Настьке в руки отдай лучше такую красоту, — посоветовала Ленка Гонцова, подруга той самой девушки, чье пробуждение они нынче праздновали. Еще с детского дома подруга. — Не часто, нам, девушкам такие презенты перепадают!

Собственно, все, кто сегодня был здесь, родом из одного и того же заведения. Все они детдомовцы. И дружба их тоже оттуда родом.

— Для этого ей придется Пашку отпустить, а на это она сейчас точно не пойдет! — вставила Кристинка Псевич.

— Ставь, — просто принес вазу с водой Кирил Сивин.

— Спасибо, Кирилл, — с благодарностью ответил Лёня и опустил букет в подставленную емкость. — Ты как, Настьк? — поинтересовался он, поставив пакет с продуктами в холодильник, поправив очки и подойдя к кровати.

Настя Каменских, молча обняла его, оставив даже для этого не на долго руки Пашки Вересова пустыми.

— Спасибо, — отпустив и вернувшись на свое место, сказала она. — Паша рассказал, как вы с ним меня нашли. Если бы не ты, я бы сейчас тут не сидела…

Юноша покраснел и смущенно почесал затылок.

— Я всего навсего флаер угнал. Там все Паша делал, я только руль крутил да от плачущих кровью бандитов его оттаскивал, когда он совсем уж зверел…

— Паша мне другое рассказывал, — немного беспомощно улыбнулась Настя.

— Ну, то, что зверел тогда Пашка, это я подтверждаю, — вставил свое слово Лешка Злобин. — Когда тебя в операционную повезли, он на весь коридор кричал, что этого выродка его же кишками удавит…

— Что, прямо так и кричал? — заинтересовалась Кристинка.

— Он много чего тогда кричал. Весь извелся, пока ждал доктора с новостями.

— Спасибо вам всем, — тихо сказала Настя. — Если бы не вы… — все-таки не выдержала она и расплакалась в плечо Пашки.

— Да ну хватит тебе! — подошла поближе Светка Гончарова. — Все ведь кончилось уже! Все хорошо.

— Тихо-тихо, любимая, — гладил ее по волосам Пашка, одной рукой прижимая к себе. — Теперь уже все…

— Я… я как подумаю… — всхлипывала Настя. — Как вспомню, что он творил… Я… я же не одна наверно такая…

Девченки, находящиеся в комнате затихли и посмотрели на Пашу. Тот молча прикрыл глаза и отрицательно помотал головой, призывая сейчас не развивать эту тему.

— Не бойся, Насть. Не бойся. Его больше нет. Его больше нет совсем… — успокаивающе говорил Вересов Каменских, продолжая гладить ее по голове.

— Как это нет СОВСЕМ? — вскинулась она с круглыми от переполнявшего ее чувства глазами.

— Нашли его и убили. Так, что совсем нет, — серьезно пояснил Вересов.

— Вы узнали, кто он? — тихо спросила Настя. И в голосе ее слышалась ненависть.

— Узнали, — тихо ответил Паша. — Еще в ту ночь узнали. Но его уже на планете не было, в Москву улетел гад.

— Кто он? Кто этот нелюдь?! Кто? — тихо, но все с той же ненавистью в голосе, спросила Настя.

— Валентин Кассель его звали… Кудрявый такой, смуглый.

— Он не один был!

— Второй — Виктор Лабертовский… Пониже, поплотнее, лысыватый… — описал Паша.

— Да! Он! Еще печатка у него золотая на мизинце была!.. — признала Настя.

— Его тоже… Нашли. Больше его нет, — тихо и серьезно сказал Паша.

— Охранники еще были! Двое…

— Охранники? — спросила Лена. — Опиши их. Как они выглядели?

— Как два шкафа, такие же одинаковые! Только у одного на шее родинка была, с маленькую пуговицу размером. А у второго татуировка «doc» со штрихкодом за ухом…

— Не знаю про охранников, Насть, — честно признался Паша, но при этом посмотрел на Леонида. Тот сделал вид, что не заметил. — Но узнаю! Обязательно узнаю.

— Так! Хватит тут жути нагонять! — воскликнула Гонцова. — У нас тут праздник, а не похороны!

— Точно! — вскинулся Лёня. — Совсем забыл! Кирилл, поможешь? — с этими словами Жестянкин скрылся за дверью, а следом за ним вышел и Сивый.

Вернулся Леонид меньше, чем через минуту, вкатив через дверной проем накрытый белой скатертью длинный узкий стол, который уже был сервирован на девять человек. Кроме столовых приборов и заварочного чайника, там уже была фруктовая нарезка, две бутылки вина, печенье, зефирки и главное большой торт, килограмма на три — три с половиной.

— Сегодня же твой Второй День Рождения, Настя! Так давайте его отметим!

— И правда, босота! Айда чай пить! Рассаживайтесь! — добавил вернувшийся Кирюха, втаскивая в палату длинную лавку и еще один стул.

— Не знал, что так можно, — удивился Злобин.

— Так, частная же клиника! — усмехнулся Вересов. — Сюда хоть мужской стриптиз заказывай, только плати…

— Кстати, Паш, ты так и не сказал, на какие деньги мое лечение здесь оплачено? Ведь не на страховку же?!

— Не переживай, Насть. Все наши ребята, как узнали о случившемся, собрались, кто по сколько смог. Хватило и на операции, и на регенератор, и на пластику… Так что просто скажи спасибо и не мучайся. Помощь не только оказывать, но и принимать с благодарностью надо уметь.

— Это точно, Насть, не грузись! — поддакнул Злобин.

— Ну, что? За новорожденную?! — первым поднял бокал он. Правда с соком, а не с вином, так как ему потом еще домой лететь на флаере. Вересов и Жестянкин также к вину не притронулись.

— Лешь, — обратилась Гонцова к Злобину, когда они шли к стоянке, где был припаркован его флаер. Она попросила его подкинуть до дома. Лешка, как джентельмен, не смог отказать даме в такой незначительной просьбе. — А что ты говорил тогда, про Пашу? Он правда грозился тогда этого… Касселя задушить?

— Было дело, — подтвердил Леха. — Мы тогда с Кирюхой уже в саму больничку подъехали, сколько смогли быстро собрать баблишка, подвезли. Мне ж, как Пашка про частную клинику по телефону сказал, так я сразу смекнул, что там лавэ нужно немерено…

— И сколько привезли? Ты прости, если не в свое дело лезу конечно, просто женское любопытство.

— Да не, Ленок, в поряде все, не кипишуй. Полтораху мы тогда собрали. И от ребят потом на неделе косарь подвезли… Ну, и втроем потом точку одну накрыли — две с половиной косых взяли… Может кто еще отдельно чего вкидывал, не знаю… Там же Отмор в основном с айболитами тер. Ну, ты ж его знаешь — по интеллегентному все, с подходцем, за уважение…

— Да, Отмор может, — улыбнулась Ленка, вспомнив пару смешных случаев еще с детдома. — Чью точку-то накрыли? Не прибьют теперь вас, остолопов?

— Да не, Ленок, не парься, теперь не прибьют. Прибивать некому. А по началу, да — сыкотно было, да куда деваться, бабки все одно нужны, без них Настюхе не то, что лицо новое, клизму бы делать не стали. Это ж не врачи, а упырищи настоящие: от жажды помирать будешь — не плюнут бесплатно.

— Так чья точка была?

— Старикова, земля ему пухом, как же вовремя он преставился!

— И правда вовремя, — улыбнулась Гонцова.

— Так вот, прилетели мы тогда с Кирюхой, заходим, а там Отмор без стекол своих вечных Одноглазого сзади за локти держит. Пахен, он и так-то, со своими шрамами в полдоски, не красавец, а тут вообще, как бес, страшный: глаза кровью налиты, на выкате, волосы торчком в разные стороны, юшка с носа по подбородку сячится, а орет, аж слюни летят. Я его таким никогда не видел до того. И, надеюсь, после не увижу… Очково было тогда к ним подходить-то. А ну как Отмор не удержит? Он же чуть не в полтора раза меньше Пашка! Ты ж знаешь, какой Вересов бычара: восемьдесят пять кило живого весу! А кулак, что голова твоя!

— Ужас какой! Страсти какие! — приложила к щекам руки Ленка.

— Вот идем мы с Сивым, сыкотно, а идти, один болт, надо. Смысл мы иначе летели-то? Я так-то прислушиваюсь, что он там орет-то, и че-то вообще идти расхотелось. А он там такие перлы выводит, кровь стынет: и «я то ему ноги попереломаю», и «я то ему глаза вырву», и «он то у меня зубами давиться будет, кровью кашлять и умываться», и «нет, один глаз оставлю, чтобы до конца видел, падаль, как я его собственными кишками удавлю» и «он-то у меня, тварь, до последнего в сознании будет», и «он-то от меня на переломанных культях по полу круги нарезать будет»… Ну как-то так. У меня память-то не очень, может путаю слегонца чего. Но ужас, короче. Не дай Бог кому реально такой смертушкой отходить придется, как он расписал!