Лето. Дедушка
— … Вот мой дед, к примеру, был кинологом, — рассказывал Семён Скоморохов.
Они шли в глубины леса уже больше часа. Корзинка Вована наполнилась до краёв, Семён же нашёл всего пять грибов, но и этому был весьма рад.
— Востроскручером, ты как-то упоминал, — кивнул Вован. — Кажется, я смутно помню его фото. Или даже видео.
— Да, мой друг, космокинологом. Мне было шесть лет, когда он без вести пропал, а ваша семья только переехала.
— Получается, твой дед ловил востроскруч для первого фрегата, этого, судрь, «Павлика Морозова»?
— Отнюдь, не для него! Дед родился через сорок лет после первого спуска, а первых востроскруч привозили из питомников. Потом «Тавду» отправили на стражу этих…
— Границ?
— Да нет же, рубежей Новоуральской Конфедерации, а там, как известно, питомников нет.
Вован наклонился и срезал очередной гриб.
— Твой батенька историк, не удивительно, что ты так хорошо всё это знаешь.
— Отнюдь, он мне мало про это рассказывал, у них с дедушкой были серьёзные разногласия на тему воспитания меня и брата. Почти всё, что я знаю о нём, я почерпнул из переписки и домашних архивов. Отец пересказывал только одну историю про дедушку — про то, как он с коллегами по группе на спор пытались поймать красно-полосатую востроскручу. Как известно, дикие востроскручи…
— Прости великодушно, но я тебя перебью. Красно-полосатую? Судрь, в своём ли они уме были, это же в самые быстрые из волчков в трёхмерной среде! К тому же плохо влияют на электронику и самочувствие.
Семён немного обиделся за деда, но в запале рассказа решил не наезжать на коллегу:
— Они были, это, молоды, судрь! По тогдашним слухам, оседлать красно-полосатых удавалось только китайцам во Внутренней Монголии. Мой дедушка же только закончил курсы востроскручера на орбите Исети и вернулся на «Тавду», где его зачислили зверотехником. Нраву дедушка был буйного, и помощник инженера решил с ним поспорить, заключив пари на свидание с барышней.
— И что же? Поймал? Чем, интересно? Старым сачком?
— Чтобы поймать востроскручу, судрь, используют, судрь, обычный челнок-упряжку! Только родную востроскручу через радио-упряжь отправляют гулять где-нибудь, или гравитацию блюсти. Чтобы не отпугивала от своей территории. Потом приоткрывают упряжь и манят дикую, судрь, особь плутонием или радием, как лошадь сахарком. Очень, судрь, на гамма-излучение они падкие!
Сравнение про сахар Семён взял не с потолка. Лошадь, точнее, старая кляча, водилась у старика Фомича в дальнем углу жилого сектора.
— Слышал об этом, — соврал Вован и метнулся к замеченному боровику, но Семён опередил его.
Пару секунд друзья молча боролись в гляделки, после чего гриб всё же отправился в кузовок Вована. Семён продолжал:
— Во флоте у нас тогда находилось, если не путаю, уже семь фрегатов, два десятка шхун, а на поддержку пришёл крейсер «Инженер Номоконов». Это была соседняя с Уфой пустая звезда, не помню название. Красный карлик с двумя газовыми. Наш флот, судрь, растянулся по орбите вокруг второго гиганта, где красно-полосатых в изобилии. Вот поймаются они на радиоактивную приманку-упряжь. А после того, как попались, их нужно, судрь, объездить и пересадить в клетку…
— И накормить галлочикой? Космической курицей?
Семён приостановил рассказ и стал рассматривать красные ягоды.
— Не думаю. Некоторое время их нужно держать голодными и сидеть рядом, чтобы привыкли к твоему характеру. Они же, судрь, на расстоянии чуют. Как считаешь, коллега, эти ягоды съедобны?
Вован почесал затылок:
— Поскольку нам рекомендовали собирать грибы, а про ягоды ничего не говорили, полагаю, их лучше не трогать.
Они начали спускаться в пологую впадину, поросшую кустарником. На их пути встала металлическая сетка, натянутая на колышках и местами поваленная.
— Смотри, тут заборчик, — обратил внимание Семён.
— Это да, такие делают для, судрь, обустройства лагерей на Кунгуре. Син Хун Пень что-то бормотал про это. Говорил, что лучше туда не лезть.
— Но мы, конечно же, залезем!
— Разумеется, — сказал Вован и перешагнул через ограду. — Так что дальше про твоего дедушку?
— Они отчалили из челночного ангара и поплыли на ракетной тяге в магнитосферу гиганта. Потом разминулись, отцепили упряжи, легли в орбитальный дрейф и стали приманивать. Часа три они крутились по орбите с промежутком в пятьсот километров, и, наконец, к челноку дедушки подлетела красно-полосатая. Долго кружила вокруг приманки и села на неё дном. Радиоактивная ловушка, судрь, сработала и упряжь — раз! — сомкнулась вокруг твёрдого света. Это у них что-то вроде плавника. Но красно-полосатые, как ты уже упомянул, весьма хитры и плохо влияют на психику. Тем более, эти… как же у них…
— Вожаки?
— Не, вот, вспомнил же! Доминирующие псевдо-самцы.
Семён устал и присел на пригорок, достал семок из кармана. Вован присел рядом и тоже полез в карман.
— Слушай, друг, а достану-ка я планшет — мне захотелось взглянуть на красно-полосатых.
Изображение на планшете после включения замирало и периодически пропадало. Вован недоумённо хмыкнул, поднялся чуть выше на пригорок, и перебои в связи исчезли.
— Дедушка мой, судрь, — продолжал Семён, — был не робкого десятка, но и он перепугался. Ещё бы, судрь, не перепугаться, когда тебя, лёгшего в дрейф на неуправляемом судёнышке, начинает с шестикратными перегрузками мотать по космосу около газового гиганта! А потом и вовсе началось пси-излучение, дедушка впал в ступор и несколько минут не смел пошевелиться. Бредилось всякое ему.
Вован пару секунд вглядывался в планшет, потом спустился с пригорка ниже, к Семёну.
— Смотри же, судрь, видео с нападением красно-полосатых на корабль…
Он протянул планшет другу, но картинка на нём задрожала и застыла.
— Судрь! Вот же дурацкое устройство.
Семён поправил кепку, достал свой планшет, и оказалось, что тот тоже не работает.
— Ей богу, попахивает чертовщиной, друг мой, — сказал Вован. — Такое чувство, что рядом кроется сильный источник, судрь, излучения.
Они огляделись. Гопники стояли на склоне оврага, спускающегося вниз к небольшому ручью, слегка обмелевшему за время перевозки суши. Семён спустился вниз по склону оврага и увидел заросли камыша, покрывающие небольшую заводь.
— Судрь, что это за чухня⁈ — сказал Семён, указывая вниз.
— Сие камыш, судрь. Или рогоз. Путаю их.
— Да нет же, это я и так по фильмам и игрушкам знаю. Вот, смотри.
В густой болотной траве в заводи виднелась прореха размерами метр на метр. Вован подошёл поближе, наклонился и вслед за Семёном раздвинул камыши.
Внизу бултыхалось что-то покрытое лёгкой дымкой странного тумана. Сквозь туман проглядывало полупрозрачное, похожее на кисель с радужной нефтяной плёнкой нутро. Изнутри светило что-то, похожее на отражение солнца.
— Похоже на чайный гриб. Такие в больших банках размножают.
Вован посмотрел наверх. Потом вниз. Потом на Семёна.
— Слушай, что за… Это, судрь, не наше солнце. Не тавдинское.
Семён подвинул друга, присел рядом с водой, протянул руку и разогнал туман. Солнце на дне странного создания светило словно через зеркальную линзу, отражаясь от нижней стенки на глубине в полтора метра.
— Не надо, Семён! — Вован потянул друга за рукав. — Вдруг оно тебя, это самое, скушает?
Друг не слушал его, словно находясь в каком-то странном оцепенении. Медленно он засунул руку в студенистый кисель. Руку стало приятно жечь и пощипывать. Семён закрыл глаза. Сознание словно расщепилось. Одна часть Семёна осталась в лесу, у таинственного объекта в заводи, а вторая понеслась по четвёртому измерению. Он увидел со стороны овальную каплю с тонким хвостом, окружавшая летящую в подпространстве «Тавду». Тоненькая ниточка потянулась сквозь дно грузового отсека куда-то вниз, ещё глубже и глубже, мимо замелькали планктонные облака дефлюцината, какие-то исполинские подземные туманности, а веточки бездомных астероидов и стволы далёких звёзд замелькали перед глазами Семёна. Он видел такое и ранее — в фильмах, в экранах с внешних камер и нейтринных локаторов при погружениях в кабинетах у офицеров. Но на этот раз полёт сквозь четвёртое измерение начался настолько быстро, словно кто-то позвал его и потащил через чащу тёмного леса.
