Дисбат - Чадович Николай Трофимович

– Огонь жгучий, дождь падучий, паук могучий… Мать-заступница сыра земля… Гоните хворь от молодца… Нет в нем проклятия ни в руках, ни в ногах, ни в голове, ни спереди, ни сзади… Он не отпет, нет на нем бед, нет на нем лиха… Будьте, мои слова, крепки и легки… Чем хворь навела, тем ее и снимаю…

Вдоволь натрудив язык этой тарабарщиной, она залепила брату несколько звонких пощечин, а когда и это не помогло, кольнула его иголкой в задницу.

Дарий дернулся, как от электрического разряда, и сел, очумело мотая головой.

– Пора бы уже и очухаться, – сказала Дашка, выплеснув ему в лицо остатки воды, в которой плавали лепестки цветов и дохлые мухи.

– Пошла прочь, ведьма проклятая! – он замахнулся на нее, но тут же скривился от боли.

– Вот и вся твоя благодарность, – с укором произнесла она. – А я-то старалась, как пчелка трудилась, самых заветных слов не жалела…

– Потом рассчитаемся, – пообещал Дарий. – Так ремнем отделаю, что неделю сидеть не сможешь. – Затем он обратился к своему недавнему противнику: – Эй, земляк, у тебя, случайно, выпить не найдется?

– Нет, – хмуро ответил Синяков.

– Жаль… А не то у меня внутри все словно оледенело… Да, заделали вы мне козью морду…

– Сам напросился, – сказала Дашка строго. – Ты, прежде чем на человека набрасываться, справки о нем наведи. А то, не ровен час, калекой на всю жизнь останешься.

– Справки о нем и без меня навели. – Дарий попытался согнуть правую ногу в колене, и это ему почти удалось. – Синяков Федор… э-э-э… Алексеевич…

– Андреевич, – поправил его Синяков, во всем любивший точность.

– Пусть будет Андреевич… Год рождения упущу, чтобы не пугать некоторых, – он покосился на Дашку. – Образование высшее. Мастер спорта по нескольким видам, включая борьбу самбо. Работал на разных должностях в спорткомитете. Разведен. Имеет сына Дмитрия, ныне проходящего срочную службу во внутренних войсках. В настоящее время – лицо без определенного места жительства. Источник существования – пособие фонда ветеранов спорта. Атеист. Злоупотребляет алкоголем. Характер уравновешенный, хотя случаются срывы. Какими либо сверхчувственными способностями не обладает.

– А вот и ошиблись! – не без злорадства воскликнула Дашка. – Как раз и обладает.

– Это я сейчас и сам вижу. – Похоже, Дарий был слегка смущен, словно хирург, проглядевший грыжу у пациента. – Наш человек, тут уж ничего не попишешь.

– А вот и не ваш! – возразила Дашка. – У него светлая сила! Он зла не сотворит! Нечего его со своими дружками равнять!

– Мы зло против зла творим, – веско заметил Дарий, руки и ноги которого почти восстановили свои функции. – И вообще, это не твоего ума дела, мелюзга!

– От мелюзги и слышу! – Дашка презрительно прищурилась, но потом, вспомнив что-то, сразу сменила тон. – Так ты все же поможешь ему?

– А если нет? Опять меня прикастрюлите? Ух! – Дарий встал и, сбивая свечи, пошел враскорячку вдоль стены склепа.

– Помоги мне, – дабы и дальше не ущемлять и без того попранную гордость Дария, Синяков перешел на просительный тон. – И не исключено, что впоследствии я помогу тебе.

– Интересно – чем? – скептически скривился Дарий, усиленно разминавший затекшие мышцы.

– Есть чем, не беспокойся! – опережая Синякова, многозначительно произнесла Дашка.

– Это же надо! Из живого человека чуть мороженую тушу не сделали, – Дарий исподлобья глянул на них. – Ладно, помозгую над вашими проблемами. Где завтра встретимся?

– Давай опять здесь, – сказала Дашка, имевшая вредную привычку везде и всюду лезть впереди старших.

– Здесь нельзя, – буркнул Дарий. – Я же велел вам отсюда сматываться. Засвеченное это место.

– Куда же нам, бедным, деваться?

– Ваше дело… Не надо было родной дом жечь. Хотя к этому шло. Ты, помню, еще с детства к себе разные напасти приманивала. То бурю, то молнию…

– Эх ты, братец! – произнесла Дашка с укором.

– Эх ты, сестричка! – передразнил ее Дарий. – Короче, встречаемся завтра приблизительно в девять утра возле конечной остановки тринадцатого автобуса. Там еще недостроенная электростанция есть. Найдете?

– Как-нибудь, – ответила Дашка. – Более глухого места ты, наверное, не знаешь?

– А ты возле главпочтамта хотела встречу назначить? – ухмыльнулся Дарий. – Извини, на проспекте кони моего мотоцикла сильно пугаются. Да и твоему Федору… Андреевичу… лучше в центр не соваться.

Он удалился с такой быстротой, словно спасался от преследования собственной совести. Так оно, наверное, и было, ведь на языке у Дашки крутилось немало справедливых упреков, а Синякова распирало еще большее количество скользких вопросов.

– Думаешь, ему можно верить? – спросил Синяков, под ручку с Дашкой (не он ее вел, а она его) прогуливающийся по предрассветным улицам, на которые еще и поливочные машины не выезжали.

– Думаю, да, – кивнула девчонка. – Сволочь он, конечно, порядочная, но если что-то пообещал, сделает. Жаль только, что на обещания мой братец крайне скуп.

– Целые сутки ждать… Куда же нам на это время деться?

– Господи, город-то большой! Выбирай что твоей душе угодно. Подвалы, сараи, канализационные шахты, заброшенные дома. В крайнем случае, можно и в мой курятник вернуться… Хотя нет, там нас в покое точно не оставят.

– К писателю Грошеву наведаться желаешь?

– Только не туда! Мне его тушенка до сих пор в желудке комом лежит… Слушай, у меня уже ноги отваливаются. Давай присядем на полчасика.

Наученный горьким опытом, Синяков уселся на скамейку только после того, как убедился, что последний раз ее красили, по крайней мере, в позапрошлом году. Дашка сразу уснула, положив голову ему на колени, а Синяков от нечего делать стал просматривать вчерашнюю газету, найденную здесь же.

В восемь часов утра он разбудил Дашку и сказал, тыча пальцем в колонку объявлений:

– Это то, что нам нужно! «Сдаются квартиры на сутки». Видишь, сколько адресов. Какой из них ближайший?

– Во! – протерев кулачком глаза, определила Дашка. – Улица Шпалерная. Это в двух шагах отсюда.

– Отлично. Надеюсь, документы там у нас не потребуют…

Заспанная хозяйка документов у ранних гостей действительно не потребовала, зато деньги попросила вперед, да еще и попыталась всучить явно завышенные в цене презервативы.

– Нам бы желательно для орального секса, – на полном серьезе попросила Дашка.

– А какие хоть они? – удивилась хозяйка, чьи юные годы, похоже, пришлись на период индустриализации.

– С виду как обычные. Только какой-нибудь привкус имеют, – с самым невинным видом принялась объяснять Дашка. – Яблока, апельсина, картошки, котлеты… Мне лично нравятся с привкусом борща или жареного цыпленка.

– Нет, таких не держим… – ошарашенная хозяйка покачала головой.

– Тогда мы как-нибудь так обойдемся, – разочарованно вздохнула Дашка.

– Дело молодое, – быстро согласилась хозяйка.

– А не боитесь, что постояльцы вас обворуют? – поинтересовался слегка смущенный Синяков.

– Бог с вами! – хозяйка замахала на него руками. – Не было еще такого случая. Я ведь всех подряд не пускаю. В людях, чай, разбираюсь. Двадцатый год уборщицей в морге служу… Да и нечего здесь воровать, окромя койки да пустого шифоньера.

Уходя, она окинула Синякова странным взглядом, не то скептическим, не то сочувствующим, пожелала гостям удачи и не забыла напомнить, что за чересчур испачканные простыни взимается дополнительная мзда.

Спустя несколько минут они убедились, что, кроме указанных хозяйкой предметов меблировки, комплекта далеко не нового постельного белья и рулона туалетной бумаги, из квартиры действительно красть нечего. Даже занавески на окнах отсутствовали, а электрическая лампочка имелась всего одна – в ночнике.

Оба они так притомились, что не евши, не пивши сразу завалились на боковую. Дашка, дорвавшаяся до более или менее приличной постели, естественно, сразу разоблачилась донага.