- Так ты и примочку не забыл прихватить? – радостно донеслось с неба. – Ай да молодца!
- Вы мне бас, ударные и клавиши там обеспечьте! – произнёс в браслет божественный исполнитель. – Всё остальное мои уже проблемы…
Божественная рука привычно легла на гриф таинственной кифары. В правой промелькнула белая костяная пластина.
Вот пластина резко ударила по струнам и одновременно Аполлон нажал ногой маленькую светящуюся коробочку на полу помоста.
Звук был таким мощным, что передний ряд меломанов снесло начисто, забросив на кинувшихся врассыпную соседей.
Чтобы не быть растоптанным, Фидиппид ловко взобрался по водосточной трубе на ближайшую крышу, где с удивлением обнаружил разорванную в клочья хламиду упавшего вниз толстяка – распределителя муз конкурса.
А бог Аполлон тем временем весьма лирично запел, стараясь перекричать мощный ураган звука, несущийся одновременно с небес и из волшебной олимпийской кифары.
Снова ночь, и в глаза вползает страх,
Сон и смерть так похожи, брат и сестра.
Страшно быть одному
И ждать рассвет, как спасенья,
Страшно плыть по течению, войны уже нет.
Пел небожитель слегка с хрипотцой, но довольно таки неплохо и весьма эмоционально.
Нет, а я молчу.
Нет, я жгу свечу, чтоб не спать.
Нет, а я молюсь.
Нет, а я клянусь не отступать.
После достаточно мелодичного вступления грянул тяжёлый громовой рёв непривычных для ушей неподготовленных эллинов божественных инструментов и самые впечатлительные из смертных слушателей уже лежали без сознания и лишь один Марсий упорствовал в своём храбром желании дослушать удивительную божественную песню до конца.
Грек даже честно пытался подбирать замысловатую мелодию на своём слабеньком хрупком инструменте.
Бой продолжается,
Мой бой продолжается,
Мой бо-о-о-о-о-о-ой…
Ровно через шесть минут и пять секунд Аполлон завершил своё грандиозное выступление, снова нажав обутой в золотой сандалий ногой загадочную светящуюся коробочку.
- Ну и кто в Греции самый лучший игрок на кифаре? – грозно поинтересовался покровитель высоких искусств у устилающих покатом городскую площадь бесчувственных тел, с вытаращенными от удивления глазами.
- Наверное, всё-таки ты Аполлон… - робко согласился Марсий, с восхищением глядя на удивительную кифару лучезарного бога. – Но вот если бы мне только такой же инструмент, как у тебя… и вон ту волшебную светящуюся шкатулку что у твоих ног…
- Даже не мечтай! – бескомпромиссно отрезал покровитель высоких искусств, ища полным праведного гнева взглядом мохнатого самозванца, выдававшего себя за рок-бога.
Самозванец отыскался быстро. Он сидел под помостом и всё также блаженно улыбаясь, нюхал дымящийся каннабис. Похоже, счастливец пропустил большую часть божественного концерта, а вполне возможно, что и весь.
- Наверное мы так никогда и не узнаем, зачем он выдавал себя за меня, - задумчиво и немного грустно проговорил Аполлон отвесив ложному богу могучий пинок под тощий смертный зад.
Глава 10 Про сватовство Посейдона, Амфитриту и дреды
- С Аполлоном всё! – торжественно сообщил Фидиппиду Зевс, вызвав марафонца в тронный зал после заслуженного недельного отдыха. – Теперь очередь за Посейдоном!
- Что на этот раз? – спросил бегун, опасливо поглядывая на выглядывающий из под трона молниеметатель.
- Женить зелёного оболтуса нужно!
- Да кто ж за такого красавца в здравом-то уме замуж пойдёт?
- Вопрос поставлен не совсем верно… - усмехнулся Громовержец. – Вопрос следует ставить так: кто, пребывая в здравом уме, отдаст свою дочь за нашего Посейдона.
- Ну и?
- Я тут подыскал одну симпатичную невесту. Дочь выжившего из ума вещего старца Нерея. Мы думали с Посейдоном поначалу её попросту похитить, но затем, посовещавшись, решили, что будет проще элементарно уговорить Нерея отдать свою дочь замуж за Колебателя земли. Но ситуация осложняется тем, что жених… как бы это правильней выразиться… пребывает в данный момент в совершенно не товарном состоянии.
Бедолага полностью облез, пошёл багровыми пятнами, кожа свисает клочьями, волосы кое-где совсем вылезли… К тому же давеча Асклепий вживил ему жабры. В общем, в таком виде жениться можно только на какой-нибудь подслеповатой сорокалетней дурнушке. Но подслеповатая сорокалетняя дурнушка в чертогах светлого Олимпа… нет-нет я даже не хочу думать об этом...
- Так что же я должен сделать? – всё недоумевал Фидиппид, искренне сочувствуя приболевшему богу Посейдону.
- Ты отправишься к этому Нерею и попробуешь его уболтать, а чтобы он был сговорчивее, я выдам тебе свою фотографию тридцатилетней давности. Я там на ней такой красавчик! Третий курс межпланетного университета! Скажешь, что это, мол, и есть Посейдон, ну в смысле будущий жених… Лучше Амфитрите не видеть своего мужа вплоть до начала самого бракосочетания…
- Но…
- Никаких «но»! Вот бери мой портрет и мигом вниз на остров Наксос, где и проживает убогий старец вместе со своей прекрасной дочуркой…
Фидиппид бережно принял из рук Громовержца цветное изображение в деревянной рамке потрясающего качества. На выполненной с невероятной реалистичностью картинке жизнерадостно улыбался широкоплечий длинноволосый молодой человек с аккуратной русой бородкой.
- Да-да не удивляйся, это и в самом деле я… - немного смутился владыка Олимпа. – Трудно поверить, но это так. Возраст и постоянные заботы здорово утомляют, но внутри мы всё равно остаёмся всё теми же юными, наивными идеалистами.
Кстати, ровно через неделю после сделанной фотографии меня отчислили за драку с деканом. М-да… славное было времечко… Мы с ним заспорили по поводу одного весьма дискуссионного и очень важного исторического вопроса. Речь там, кажется, шла о павлиньих перьях на шлемах персидских наёмных убийц.
Ну знаешь, есть такая хитрая штука, диалектика. Достижение истины путём решительного противоборства двух взаимоисключающих мнений. Вот мы и сразились с ним прямо в разгар лекции. Пришлось потом перевестись на другую планету в новый вуз… Впрочем, вижу по твоей кислой физиономии, что тебе уже не терпится навестить старика Нерея… Что ж, не стану мешать осуществить этот без сомнения благородный во всех смыслах душевный порыв…
***
Спустившись на остров Наксос, Фидиппид не теряя времени направился к виднеющейся на берегу деревянной хижине, рядом с которой сушились на солнце многочисленные рыболовные сети.
Деликатно постучав в дверь, проеденную во многих местах жучками-короедами, марафонец принялся ждать. Дверь открылась довольно быстро и каково же было удивление бегуна, когда на пороге он увидел своего недавнего знакомого.
- О, благороднейший из всех греческих юношей! – радостно воскликнул безымянный философ, именующий себя Безфилом, сжимая в правой руке чадящий факел. – Ваше глуповатое лицо мне определённо знакомо.
- Эй, кто там ещё пришёл в такую-то рань? – из-за спины старика появилась точная его копия, вот только с меньшим количеством седых волос на плешивой голове.
- Я, вещий старец Нерей! – представился гостю отец Амфитриты отодвигая локтём в сторону блаженно улыбающегося Безфила. – Вы ко мне?
- Собственно, да!
- Сейчас я выйду, поговорим, так сказать, на свежем воздухе… Кстати, Безфил, сколько раз можно тебе говорить, чтобы ты не заходил со своим факелом в мой дом. Оставляй его лучше на улице, иначе случится беда, подожжешь мне тут всё к сатировой матери и лишусь я последнего, что нажил за долгие годы…
- А если вдруг дождь пойдёт? – зловредно скривился безымянный философ. – И мой факел погаснет?
- И что с того?
- О, это будет ужаснейшая катастрофа титанических масштабов, ужасней которой ещё не было во всей многострадальной Греции…
